С Филипом мы познакомились через две недели после моего приезда. В театре, где я получила работу. Это была любовь с первого взгляда. Обаятельный, харизматичный, рисковый Ромео австралийской глубинки — словом, именно тот, в ком я мгновенно распознала одну из Родственных Душ. (Видите ли, если у кошки, как говорят, девять жизней, кто сказал, что мы обязаны ограничиться одной-единственной Родственной Душой?)
Он не боялся никого и ничего, и в его обществе жизнь была волнующей и полной возможностей. Мы влюбились друг в друга страстно и глубоко. И поженились очень быстро лишь потому, что мгновенно притерлись друг к другу, и брак казался вполне естественным и правильным выходом из ситуации. Никто из нас до сих пор всерьез не интересовался путешествиями, поэтому мы сразу пустились в путь — исследовать, открывать и переживать вдвоем. Провели полгода, скитаясь в старом грузовом автофургоне по австралийской глуши, питаясь дикими фруктами, плавали с дельфинами и сражались с пауками. Бродили по забытым Богом окраинам Индии и Непала, проводили уик-энды с аквалангами в заросших кораллами водах вокруг Вануату и Соломоновых островов, срывались в безумные поездки на Бали и плавали на рыбачьих лодках по мутному Меконгу во Вьетнаме. Впечатления поразительные. И может, в этом и была вся проблема: человек не может жить на одном адреналине. После шести лет чудес и открытий способность изумляться истощилась. За это время я всего лишь однажды ненадолго приезжала домой. Скучала по семье и друзьям. Мне не хватало доброй старой Англии. Не хватало хрустящего картофеля от «Маркс энд Спенсер». Я жаждала посидеть в пабе в сырой осенний день (в Австралии, как правило, нет времен года) и притвориться, будто меня интересует футбол. Мне отчаянно не хватало жарких споров о политике и возможности пролистать приличные воскресные газеты. «МУЖЧИНА ОСТАВЛЯЕТ СДАЧУ НА ПРИЛАВКЕ МОЛОЧНОГО БАРА» — вот примерный уровень новостных репортажей в Австралии.
Настала пора возвращаться домой, и как бы я ни любила Филипа, он был созданием и духом австралийской глубинки. Красивый, страстный, необузданный, он не имел, да и не желал иметь, ничего общего с Британией, с ее толпами, уличным движением, горами мусора и противной моросью. Я отправилась в Австралию одна. Шесть лет спустя я вернулась домой в том же количестве.
После разрыва с Келли прошел год, и, к счастью, стадия «я больше никогда не влюблюсь» благополучно миновала. Я провела немало времени, размышляя, почему мы оставались вместе так долго, и, пытаясь найти рецепты от рецидива прошлых ошибок. Как бы постараться больше не наступать на те же грабли?
И после целого года раздумий над прошлыми альтернативами и будущими возможностями я пришла к двум выводам. Первый: тот, кто хочет узнать побольше о Шер или «Деф Леппард», должен настроиться на «Ви-эйч-1» в три часа утра. Второй: пытаться найти в Лондоне более-менее приличного бойфренда — дело безнадежное. Если вы знали последнее, возможно, успели самостоятельно обнаружить первое. У лондонцев самый длинный рабочий день в Европе, и доказательством служит самый высокий процент вызванных стрессом болезней. Вряд ли в такой обстановке можно надеяться на романтическую встречу в стиле Барри Уайта: «Ты моя первая, моя последняя, ты моя папка для исходящих бумаг».
И все же именно потому, что большую часть времени мы проводим в офисе, невольно получается, что это самое подходящее место для романа, служебного, разумеется. Мы надеемся найти здесь того самого и неизбежно терпим неудачу. Может, воспитание и создает из мужчины мужчину, но работа в два счета проделывает обратную процедуру, то есть низводит до положения ничтожества. Вероятно, в прошлом было волнительно встретить кого-то в офисе, но в наше время перебирать кучу безжизненных муляжей, настолько измотанных стрессом и депрессией, что единственные отношения, на которые они способны, — общение с ноутбуками и сплетни в мужском обществе, дело гиблое. И мы, ОСЖРВС (Одинокие самостоятельные женщины с девизом «работа вместо свиданий»), купились на миф «не стоит слишком стараться», что в переводе на язык нормальных людей означает: успехи на работе и развлечения с друзьями делают нас независимыми и, следовательно, непривлекательными для мужчин. Но честно признаться, дело не в этом. Просто офис — сплошные дискеты и компьютерные программы — не то место, где можно завести серьезные отношения. Десять лет назад, когда я перебралась из Австралии обратно в Англию, пришлось смириться с тем печальным фактом, что мой брак не собирается перебираться вместе со мной. Зато я была уверена, что мой роман с путешествиями будет процветать везде, где бы я ни поселилась. Поэтому я, не теряя времени, нашла работу в индустрии путешествий. Я стала главой пиар-отдела «Лоунли плэнит пабликейшнз», компании, издающей путеводители, а также автором многочисленных статей о путешествиях и представителем Би-би-си.
Путешествуя в лондонский офис и из оного, а также за море и обратно, я неожиданно обнаружила, насколько больше, чем на родине, интересуются женщинами тамошние мужчины. Временами мне казалось, что найти в Лондоне приличного представителя сильного пола невозможно, даже ради спасения собственной жизни. Мужчины, умеющие пользоваться вилкой и подбирающие туфли в тон костюма, ныне редки, как алмазы на лондонских мостовых, хотя в любой другой столице мира от них приходится буквально отбиваться палкой.
Не хочу выглядеть этаким пугалом, способным довести мужчину до нервного обморока, и даже близко не могу сравнить себя с Божьим даром — ни попки Кайли Миноуг, ни губ Мелани Гриффите… хотя, по справедливости, последнюю тоже трудно назвать идеалом.
Но за границей встретить мужчину куда проще. Пройдитесь по улице в любой другой стране, и на вас немедленно западет кто-то из прохожих — попытается подойти, завести разговор, познакомиться. А в Лондоне кто из представителей противоположного пола пытается встретиться с вами взглядом? Правильно — сидящие напротив пассажиры метро. Я не говорю, что во всем виноваты исключительно английские мужчины, мы, женщины, тоже несем свою долю ответственности. В сутках ограниченное количество часов, и если хочешь иметь успешную карьеру, работа занимает большую их часть. И если экономика процветает, не означает ли это, что все мы находимся в тисках эмоционального спада? Не сами ли мы сделали рабочие отношения главными в своей жизни, довольствуясь средненьким бойфрендом, потому что время остается только на то, чтобы найти и поддерживать средненький романчик?..
Я говорю «мы», но, конечно, подразумеваю себя. Любила ли я работу больше, чем бойфренда? Делая карьеру и поднимаясь все выше по служебной лестнице, много ли я могла дать Келли? И как много на самом деле хотела получить от него? Нуждайся я в Келли больше, может, была бы вынуждена понять, что наши отношения потерпят крах гораздо раньше, и избавила бы себя от никчемных душевных терзаний. Знаю, звучит ужасно, но неужели действительно возможно одновременно иметь и достойные отношения, и достойную работу? А если нет, что бы вы выбрали? И опять возвращаясь к моей персоне… Если я права и все «достойные отношения» бродят по главным улицам каждой столицы каждой страны, кроме той, где я живу, что мне делать?
Прежде чем мы пойдем дальше, думаю, нужно слегка отвлечься. Очень важно прояснить, что я подразумеваю под достойными отношениями. Я не имею в виду чистый секс. Случайные связи — это эмоциональные кебабы мира отношений. Легко завести их после закрытия пабов, но следующие три дня чувствуешь себя последней швалью. Нет, я говорю о том, кто мне действительно нравится и кого я хотела бы узнать получше. О том, кто способен меня рассмешить, читает мне выдержки из газет, при случае вытащит из меня тампон, позволит себя подстричь (плохо и только один раз), принимает ванну, пока я восседаю на закрытом унитазе, обрезая свои (его) ногти на ногах. О том, кого я готова познакомить со своими друзьями. Я имею в виду Родственную Душу. И я утверждаю, что не верю в его существование здесь, в Лондоне.
