Прежде всего, я разослала е-мейлы кандидатам из Сиэтла и дала знать об изменении своего статуса свиданий. Один был адресован Джейсону, президенту Американской ассоциации укулеле [16], а другой — Теду, другу Эммы.

Тед!

Привет, приятель, как поживаешь? Сколько времени прошло с нашего последнего разговора? У меня все в порядке, даже очень!

Правда, наряду с хорошими новостями имеются и плохие. Хорошая новость: с четверга я буду в Сиэтле. Плохая — я встретила Его и он живет в Сиэтле!

Но мне все еще очень хотелось бы увидеть тебя и поговорить по душам. Дай знать, что ты об этом думаешь!

Береги себя. Дж.

Знаю-знаю, чересчур сердечное и фальшиво-жизнерадостное послание! Но позвольте спросить: как вы сообщите человеку, с которым ни разу не встречались, но общались целых два месяца, поскольку устраивали свидания с восьмьюдесятью мужчинами по всему свету, что влюблены в другого, но, черт возьми, хочет ли он все еще, чтобы это самое свидание состоялось? А затем проделать нечто подобное еще двадцать четыре раза. Кроме того, предстояло признаться Гарри, что путешествие в Австралазию непременно состоится…

Я не требую сочувствия. Только отмечаю, что для некоторых течение истинной любви никогда не бывает гладким. Для меня это течение напоминало попытку добраться неизвестно куда по горным дорогам, преодолевая все трудности и крутые повороты, а также встречное движение.

А может, мне только так казалось.

Затем я позвонила Сэнди. Она числилась моим местным ОК и должна была объяснить, где я встречаюсь с Клитом, ковбоем и неизменным участником родео (свидание № 58). Очевидно, он увлекся родео после того, как жена его бросила. Хотя любопытно узнать о его жизни, я немного нервничала.

— О, я только что собиралась тебе позвонить! — воскликнула Сэнди, услышав мой голос. — Очевидно, свидание не состоится. Клит только что перенес операцию, — пояснила она извиняющимся тоном. — Обычное несчастье тех, кто пытается удержаться верхом на быке. Рог проткнул ему легкое и разорвал спину в нескольких местах.

Я пробормотала нечто участливое. Ничего не скажешь, Клит бросился в родео в прямом смысле очертя голову.

— Он очень угнетен, — продолжала Сэнди материнским тоном, словно объясняя, почему малыш Билли не может выйти на улицу поиграть в футбол, — и ему сейчас не до свиданий.

Уверив Сэнди, что поняла (я действительно поняла, хотя не могла взять в толк, почему ему приспичило выбрать такое опасное занятие), я приняла ее предложение навестить Билла и Рамону Холт. Они открыли на своем ранчо недалеко от города музей родео.

Музей «Холтхеритидж» служил приютом огромной и удивительной коллекции фургонов, седел (поделок индейцев племени, где вывели лошадь породы аппалуза), а также ковбоям с ранчо, которые живут среди всего этого богатства. Здесь также проводились родео, такой же распространенный и фанатичный в западных штатах вид спорта, как футбол — в Англии.

Многие годы Билл Холт был одним из лучших комментаторов, а его жена Рамона — одной из ведущих наездниц в скачках без седла. Она позволила мне осмотреть фургоны, спасенные и отреставрированные в начале XX века. Жизнь ковбоя выглядит размеренной, но тяжелой: семьи живут в дикой глуши, и нужно было все делать самим (я едва в обморок не упала, услышав, как ковбои сами зашивали себе раны, а Рамона утверждала, что не раз зашивала раны своим детям!).

— Когда вы живете в сельской местности, приходится как-то обходиться, — пояснила она, пожав плечами.

Самое главное выпас скота — целые семьи показывали, как пасут скот и заарканивают бычков. Управление ранчо, родео-тоже дело семейное. И наездники не считаются командой, они в основном происходят из семей ранчеро, а родители и жены выступают в группе поддержки (перегоняют коней к месту родео, содержат в порядке снаряжение и т. п.). Родео состоит из пяти основных видов: скачки на неоседланной лошади, скачки на диком бычке, стреноживание или заарканивание бычка, езда на оседланном жеребчике и борьба с бычком. Показывая мне амбар, набитый кожаными седлами изумительной работы, Билл твердил, что родео — серьезный бизнес.

— Это профессиональный спорт, и участники тоже профессионалы, — торжественно заявил он, а также подчеркнул, что у этого спорта свои стандарты. И свое наследие. — Это единственный спорт, выросший из промышленности! Скотопромышленности. Родео олицетворяет не только разведение скота, но и Старый Запад.

Естественно, что первые участники родео были ранчеро. И, как у жены ковбоя на рубеже XIX–XX веков, жизнь с наездником родео казалась мне трудной, чрезвычайно хлопотной работой. Сомневаюсь, чтобы я вписалась в нее: мое умение наездницы ограничивается ежеутренним путешествием на велосипеде в «Стар-бакс», а борьба с животными — игрой с хомячком, который был у меня в восемь лет. Я призналась Биллу, что должна была встретиться с ковбоем, но его так покалечили, что несчастный не смог приехать.

— Говорите, рог проткнул ему легкое? — презрительно фыркнул Билл, взмахнув рукой. — Значит, не носил защитного жилета. Сразу видно, непрофессионал!

И словно отец, утешающий брошенную в день выпускного бала дочь, он ободряюще похлопал меня по руке.

— Уверен, что он прекрасный парень, но, милая, это всего лишь любитель!

И немедленно забыв о несостоявшемся свидании с дилетантом, Билл и Рамона показали мне коллекцию ковбойских сапог, удивительное собрание сапожной моды, полученное от таких знаменитостей, как Джон Уэйн, Джонни Кэш и Клинт Иствуд, не говоря уже о Пэтси Клайн, Долли Партон и Лоретте Линн. Я долго поддразнивала Билла, когда он показал мне сапоги Тома Селлека [17]. Шикарные и блестящие, они, скорее всего, были эквивалентом «порше» для любого ковбоя.

— Они удивительно маленькие, — лукаво усмехнулась я.

— Нет, мэм, — твердо ответил Билл. — Думаю, здесь вы ошибаетесь.

Я оставила ранчо, не сомневаясь, что участники родео — настоящие мужчины.

Едва я вошла в вестибюль отеля, портье окликнул меня:

— Мисс Кокс, к вам посетитель. Ждет на террасе.

Посетитель?! Господи, только бы не Кэм.

Изнемогая от тоски и дурных предчувствий, я прошла через боковой выход на террасу, с которой открывался вид на реку, и подошла поближе, но не узнала тихо сидящего на скамье мужчину с закрытыми глазами. Похоже, он спал. И на нем были ковбойская шляпа и кожаные ковбойские штаны. Кроме того, красовался чрезвычайно неудобный на вид корсет, от пояса да самой шеи.

О нет. Это, должно быть, Клит, ковбой родео!

Услышав мои шаги, Клит неуклюже повернулся, поморщился, попытался встать, снова поморщился и осторожно опустился на скамью.

— О Господи, Клит, это вы? — ахнула я, поскорее садясь рядом, чтобы он не вздумал снова вставать.

— Да, мэм, он самый, — проскрежетал Клит. По лицу лились капли пота: то ли корсет так уж грел, то ли раны болели.

— Клит, что вы здесь делаете? Сэнди сказала, что вы перенесли операцию и еще не оправились!

Клит, не сумев повернуться, слабо пошевелил пальцами левой руки, словно последние обладали даром говорить вместо него.

— Не мог допустить, чтобы английская леди посчитала, что ковбой родео способен испугаться кро-ошечной боли и пропустить свидание, — простонал он, явно из последних сил.

Безумие какое-то!

— Клит, как вы добрались сюда? Это Сэнди вас привезла?

Он пошевелил пальцами. Насколько я успела понять, это означало «да».

— Она здесь?

Он снова шевельнул пальцами.

Попросив Клита извинить меня, я ринулась в вестибюль, попросила у портье разрешения воспользоваться телефоном и позвонила Сэнди на мобильный. Та немедленно откликнулась.

— Знаю, знаю, Дженнифер! Но он не слушает меня. Настоял приехать и познакомиться, — раздраженно оправдывалась она.