Звездой, конечно, был Джейми, блистая в главных ролях в захватывающих дух лентах типа «Первое банановое пюре Джейми» или «Джейми видит море!» (интересная интерпретация роли — актёр предпочел мгновенно заснуть). Второй ребёнок, по-видимому, провалил пробы, поскольку почти не появлялся в кадре. Я смотрел на своих карапузов — и радостно на душе, и сердце щемит. Как будто видел наших детей впервые, но знал, какими они вырастут.

Детки подросли, и записей стало больше, что и понятно: можно отложить ребёнка и взять в руки камеру. Малютка Дилли в скаутской форме ангельским голоском поёт песенку, хотя едва ли в скаутах её научили петь: «Одни лишь знают небеса, как мерзко мне». А вот Джейми пересекает финишную черту на школьных спортивных соревнованиях. Здесь я совсем расчувствовался, потому что Джейми бежал первым — мой сын почти победил! И вдруг, в трёх шагах от финишной ленты, он заметил, что я снимаю, остановился и помахал мне, и какой-то парнишка обогнал его.

Я принес ещё пару пива, прежде чем продолжить этот видеомарафон. Мы с женой и детьми на берегу моря, голоса едва слышны за шумом ветра. Вуди ещё щенок, побаивается воды, но всё равно лезет в воду, лает на волны, потом несётся прочь как бешеный, путаясь в собственных лапах, и вновь — к кромке прибоя. Дети маленькие и удивительно милые, хотя в них уже видны те, сегодняшние, знакомые мне. Наверное, они вспомнят эти каникулы, если посмотрят фильм, и будут уверены, что действительно вспомнили тот день на пляже, а не запись, которую смотрели гораздо позже.

Опыт научил меня: воспоминания постоянно трансформируются — люди переписывают разговоры, изменяют порядок событий. В ходе судебного заседания у Мэдди всплывут исключительно негативные воспоминания, ей нужна её версия совместно прожитых лет, чтобы представить искажённую картину событий, в духе канала «Фокс Ньюс». Я перебирал кассеты в поисках более оптимистичных свидетельств для Стороны Защиты. Вот оно (пару лет назад, судя по возрасту детей) — у нас на заднем дворе, готовим барбекю, а Джейми снимает и за кадром комментирует происходящее.

— Давай я сначала запеку мясо в духовке. А потом ты просто положишь его на жаровню и доведешь до готовности? — предлагала Мэдди, поскольку куриные ножки на вид даже не стали теплее, а тонкие облачка дыма от углей постепенно таяли.

— Не надо, всё почти готово, — настаивал шеф, несмотря на очевидные свидетельства обратного.

Ехидные комментарии Джейми становились всё менее и менее сардоническими, в них появлялись голодные нотки, а ближе к финалу мальчик, судя по голосу, оказался на грани голодной смерти. В последних лучах заходящего летнего солнца Дилли выступила на камеру с обращением от имени голодающих детей Южного Лондона, после чего в кадре появилась Мэдди со сковородкой, дабы перенести мясо в свои владения, где оно будет готово через двадцать минут.

И атмосфера мгновенно изменилась.

— Ты что, не можешь, чёрт побери, просто позволить мне закончить? — рявкнул я, отбирая цыпленка. — Я сказал, что приготовлю, и занимаюсь этим.

Джейми опустил камеру, и на фоне размытого изображения шаркающих ног слышно было, как мы с Мэдди орём друг на друга.

— Ну почему ты так помешана на правилах и порядке?

— Я не помешана на правилах, я просто хочу накормить детей.

— Да, обед немного задерживается, — ну и что? То ты ноешь, что я совершенно не помогаю по кухне, а как только я берусь за стряпню, тут же вмешиваешься и начинаешь командовать.

— Стряпню? Но тут же нет огня! Прошло два часа, а цыпленок абсолютно сырой! Я предлагала тебе заняться этим пораньше, но ты велел мне не совать нос!

В кадре появилось изображение дома внутри, потому что Джейми сбежал, не в силах вынести эту сцену, и голоса персонажей отвратительной пьесы о семейных склоках звучали всё глуше, пока камеру всё же не выключили. Наш спор очень быстро перешел в личную плоскость, где неправильные поступки обобщались до уровня личных качеств партнера, а аргументы должны были не подтвердить мнение, но побольнее ранить оппонента.

Я просмотрел запись ещё пару раз, обратил внимание на бутылку в своей руке и несколько пустых — на столике рядом. Был момент, когда камера переместилась, ухватив печальное выражение лица Дилли, — печальное и усталое, словно она уже не первый раз наблюдает подобные сцены. Сам я совершенно не помнил, как испортил семейный летний вечер, и, невзирая на неоспоримые доказательства, поверить не мог, что это и в самом деле я.

Потом я перемотал пленку к окончанию комического заявления Дилли и нажал кнопку «запись». Последние пять минут этой истории должны быть уничтожены начисто; мрачный финал произвел настолько негативное впечатление при просмотре, что студия заказала другой сценарий.

Я представил, как Мэдди с ласковой улыбкой вспоминает наше прошлое:

— Помнишь тот чудесный вечер, когда мы затеяли барбекю, а угли всё никак не хотели разгораться, а Джейми постоянно подтрунивал над твоей стряпней?

— Ага. Дилли тогда ещё выступила с просьбой о помощи?

— Весёлый вечер получился, да?

— Угу…

Войдя в кухню, я сразу заметил пустые бутылки в мусорном ведре. И рядом картонная упаковка с пивом. Вытащил первую банку потянул за кольцо и аккуратно вылил содержимое в раковину. Выливая следующую, я вдыхал манящий аромат. Открыл третью. Да уж, от такой работы поневоле начнешь страдать от жажды, и вообще выглядит как-то неэкономно. Покупать пиво и выливать его в раковину — не слишком экологично. К исходу вечера я уничтожил всё пиво в доме, но менее расточительным образом — просто выпив его.

А потом нашел в кухне визитку Ральфа и, хотя уже была глубокая ночь, набрал его номер.

«Привет, это Ральф. — Голос автоответчика. — В настоящеё время я нахожусь в Венеции. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню вам в новом году».

Не стоило ему этим хвастать.

В канун Нового года я посмотрел отредактированное видео ещё раз, вместе с детьми, и они пришли в восторг от того, как весело мы прежде жили. Потом Дилли сбегала к себе и притащила альбом с фотографиями, и дети наперебой рассказывали мне о друзьях нашего семейства, родственниках и знакомых, которые попали в кадр и не оказались закрыты тенью от моего большого пальца.

— Это дедушка Саймон, брат бабушки, который уехал в Австралию…

— Хорошо его понимаю…

— Ну, пап!

— Посмотри, какая мама здесь красивая!

К некоторым фотографиям, особенно плохого качества, приклеены бумажки с уточнениями. Объект не в фокусе. Причина: возможно, неаккуратно присоединен объектив. Объект слишком тёмный. Причина: вероятно, вспышка не сработала. Невозможно узнать объект. Видимо, у фотографа амнезия, в результате которой стёрлись все личные воспоминания.

— Кто эта дама? — На очень старой фотографии женщина на фоне тропического пейзажа.

— Это бабушка Воган… твоя мама…

Я держал в руках потускневшеё фото. Она улыбалась, глядя прямо на меня, — застенчивый привет из другой вселенной. В элегантном костюме, в широкополой шляпе, с маленькой сумочкой; официальный снимок на фоне официального здания в колониальном стиле. Как бы мне хотелось ощутить сейчас прилив тёплых чувств, любви и привязанности, но там, где положено быть чувству, — абсолютный вакуум.

— Ты в порядке, папочка? — заволновалась Дилли.

— Странно это, наверное, — посочувствовал Джейми.

— М-да… я в норме. Просто… она симпатичная.

— Да, она была красивая, — сказал Джейми. — Всегда дарила нам шоколадки и фунтовые монеты и приговаривала: «Только папе не рассказывайте!»

— А что ещё она говорила?

И до поздней ночи дети рассказывали мне о временах, которых я не помнил, и притащили ещё несколько фотографий моих родителей и мои детские снимки, и мы вместе хихикали над семейными байками и преданиями.

— С Новым годом, папа!

— С Новым годом.

На следующий день мы втроем пошли навестить дедушку, и я дико гордился тем, что они такие храбрые и взрослые, так нежно к нему относятся и не стесняются своих чувств. Лицо у папы немножко пожелтело, кое-где пробивалась седая щетина, но Дилли, не колеблясь, наклонилась и поцеловала дедушку. Она, как всегда, принесла ему самодельную открытку, а Джейми даже одолжил деду свой айпод, стерев частично свою музыку, а вместо неё записав несколько аудиокниг.