Я слышал, как дети радостно кричат и аплодируют, но не хотел останавливаться, доплыл до противоположного конца бассейна, развернулся и ринулся в обратный путь, гоня перед собой мощную волну, поворачивая голову для вдоха на каждом третьем гребке, — и вот я уже у бортика. Безупречный поворот, толчок и вновь брасс, кроль, на спине, даже баттерфляй — всё стили в моём репертуаре. Я «самец альфа», пловец-мачо, проверяющий возможности своего тела. А потом я услышал-таки свисток охранника, остановился, встал на ноги и заметил разгневанных родителей, прижимавших к себе напуганных крошек в надувных нарукавниках.

— Эй, парень, это детский бассейн! — рявкнул молодой австралиец.

— Я умею плавать! — счастливо объявил я.

— Ага, это мы видели. Если хочешь поплавать, иди в олимпийский бассейн, идиот.

Ланч с детьми был незабываем. Ресторанные гиды пока не определили этому заведению количество звёзд, но, убеждён, это лишь вопрос времени, ибо вскоре на них обрушится всё миролюбие и любезность бургер-мафии, обосновавшейся в недрах аквапарка. Люди приходили сюда семьями, на весь день, и поэтому самые удобные места у воды были оккупированы многочисленными «кормушками». Здесь было принято обедать в ультрасвободной одежде — то есть мокрые плавки и ничего больше. Ни в одном ресторане мира не увидишь столь явно и одновременно саму еду, процесс приёма пищи и последствия нездорового питания. Постоянных клиентов видно издалека: пускай ресторан без мишленовских звезд — зато настоящие мишленовские человечки, словно составленные из бубликов жира, втискивались в узкие стулья, поедая «вопперы» и чипсы, а объёмные животы свисали поверх тесных плавок Speedo. После ланча они брели на мелководье и валялись там, пока активисты «Гринпис» поливали их водой из вёдер и пытались столкнуть обратно в море.

— Будьте любезны, гамбургер и… э-э, картошку, пожалуй, и… э-э… лимонад.

— Желаете Большой Обед?

— Разумеется, я желаю пообедать, иначе зачем бы я заказывал эти блюда…

Дети поспешно взяли дело в свои руки, не обращая на меня внимания.

— А когда мама вернётся, ты опять переедешь куда-то? — печально спросила дочь, на миг оторвавшись от громадного шоколадно-ванильного коктейля.

— Дилли! Замолчи!

— Да всё в порядке, Джейми.

Я с трудом подавил радость, вызванную вопросом. Без сомнения, дочь определённо хотела сказать, что предпочла бы, чтобы я остался с ними навсегда.

— Я тут подумала, что ты мог бы жить в сарайчике.

— Дилли, заткнись!

— Это, конечно, неплохая мысль, но вообще-то, когда люди разводятся, они живут порознь. Я постараюсь подыскать небольшую квартиру как можно ближе к дому — проблема в том, что они все жутко дорогие. Но где бы я ни жил, мы всё равно будем часто видеться.

— Я хочу, чтобы ты вернулся домой, — решительно заявила дочь.

— Мне очень приятно это слышать… — Но моя улыбка мгновенно погасла, едва я увидел жуткую гримасу на лице Джейми.

— Нет! Не смей возвращаться! — выкрикнул он. — Вы с мамой опять будете орать друг на друга… — Слёзы рекой текли по раскрасневшемуся лицу. Пластиковый стул отлетел в сторону, Джейми вскочил и бросился прочь.

— Джейми! Джейми, вернись!

Я не знал, бежать следом или лучше дать ему время успокоиться. К тому же со мной была ещё Дилли, которая, воспользовавшись удобным случаем, принялась таскать картошку фри с тарелки брата.

— Дилли, перестань. Он и так расстроен!

— Если вышел из-за стола, значит, уже наелся. Ты сам так всегда говорил…

Я наблюдал, как мой сын бредёт вокруг бассейна, постепенно замедляя шаг, потом садится, всё также возмущённо, — ну, насколько можно быть возмущённым, устраиваясь на пластиковом осьминоге. Убедившись, что он тоже время от времени украдкой посматривает в нашу сторону, я подумал, что картошка всё же остывает и глупо было бы напрасно терять ценный продукт. Потом предпринял не совсем искреннюю попытку убедить Дилли, что не следует бежать в бассейн сразу после еды, но, если начистоту, сам не слишком верил этой древней формуле. «Если прыгнешь в воду с полным желудком, обязательно разболится живот. А потом начнутся судороги, и лебедь сломает тебе руку, и бог весть что ещё». Так что пока Дилли ждала своей очереди к гигантской горке, я медленно обошел бассейн и присел рядом с Джейми.

— Можешь столкнуть меня в бассейн, если хочешь.

— Да ладно, всё нормально.

— Мы съели твою картошку.

— Ну и фиг с ней.

— Понимаешь, я потому и ушёл из дома, чтобы вам с Дилли не пришлось больше выносить всё это дерьмо.

— Ага, но взамен мы получили другое дерьмо.

— Что ты имеешь в виду?

— Мама плачет ночами в своей комнате. Нам придётся продать дом.

— Но постепенно привыкаешь и понимаешь, что новое дерьмо вовсё не такое дерьмовое, как прежнее. Знаешь, я не думаю, что если начну ругаться как портовый грузчик, то вмиг превращусь в крутого папочку…

Джейми наконец-то улыбнулся.

— Хочешь, куплю тебе ещё чего-нибудь пожрать?

— Не говори «пожрать», пап, у тебя это глупо получается.

Дома я попросил Джейми помочь мне вспомнить, не разучился ли я кататься на велосипеде, и, к своему удивлению, обнаружил, что этот навык тоже относится к инстинктивным. Джейми прыгал от восторга и гордо заявил, что научил отца кататься на велосипеде, и я не стал разрушать этот исторический миф. Хотя всё оказалось предельно просто, как и с плаванием: главное решиться двигаться вперёд, и тогда всё будет в порядке.

— Ага, не то что в браке, — подтвердил Гэри, когда мы вечером болтали по телефону. — Тут нельзя пустить дело на самотёк, всё время бываешь вынужден работать над отношениями… ЛИНДА, ЗАТКНИСЬ! Я, ТВОЮ МАТЬ, ГОВОРЮ ПО ТЕЛЕФОНУ!

Плавание и велосипед легко вернулись в жизнь, но прочие базовые навыки, очевидно, придётся осваивать заново. Я изо всех сил старался справляться с домашними обязанностями, но из-за своей амнезии полностью забыл, как пользоваться утюгом и пылесосом.

— Ого, папа пылесосит! — кричал Джейми. — Никогда в жизни такого не видел!

— Это что, утром он гладил белье!

Я убрал постельное бельё, на котором спали родители Мэдди, и когда Джин позвонила сообщить, что они благополучно добрались до дома, этот факт ненароком проскользнул в разговор.

— Да, Джин, убирая постель, я нашел вашу заколку и положил на тумбочку рядом — пускай дожидается следующего вашего визита.

— Ты слышал, Рон? Он убрал постели. О, ты невероятный!

— Да ничего особенного. Хорошо, что обнаружил заколку прежде, чем сунул белье в стиральную машину.

— Ты что, ещё и стирку затеял? Ты слышал, Рон, — он стирает!

Открытие, что амнезия не повлияла на память тела, вдохновило меня. «Итак, если я умею делать то, что умел прежде, — рассуждал я, — значит, водить машину тоже смогу. Это же как плавание и велосипед — надо только начать!» Я дождался, пока дети отправятся гулять с друзьями, и достал ключи от машины. «Я тысячи раз садился на водительское место, — убеждал я себя. — Сейчас заведу и поеду!»

Эвакуатор прибыл через сорок минут и оттащил машину от декоративной ограды дома номер 23. Прежде палисадник Паркеров был отгорожен от проезжей части, но сейчас приобрел гораздо более современный облик с открытой планировкой. Опять же, я решил проблему парковки, создав новое уютное местечко поверх руин заборчика, — если хозяева не против, что передние колеса попадут точно в пруд с золотыми рыбками.

— Бога ради, простите. Я ужасно виноват. Разумеется, я заплачу за нанесенный урон, — успокаивал я миссис Паркер, очень нервную американку, которая только сейчас решилась выйти из дома.

— Я решила, что это нападение террористов! — лепетала она. — Подумала, что настало моё личное 11 сентября.

После аварии она не сразу появилась на пороге. Наверное, ждала, что сейчас в противоположную стену врежется вторая машина.