Впрочем, прямо сейчас мне нужна не месть, а кофе — горячий, крепкий, черный, обжигающий горло. Вчера вечером я закурил впервые со времен колледжа — и, опять-таки, виноваты мои ботинки. Я уже лег, а потом вдруг снова натянул их, пытаясь понять, не жмут ли они в пальцах; внезапно у меня изменилось настроение, так что я выключил кабельный канал, надел пиджак и самые чистые брюки и пошел вниз, чтобы пропустить стаканчик перед сном. Я знал, что все равно буду спать плохо — из головы у меня не выходила «МифТек». Они жуткие и прекрасные, и то, как они взвинчивают цены на товары недлительного пользования, меня пугает. Если в следующем году вы зайдете в отдел косметики и впервые в жизни приобретете флакон шампуня-кондиционера (вместимостью всего лишь в шесть унций!) за тридцать долларов — вините Омаху. Вините Малыша.

В баре я столкнулся с Дэнни Соренсоном, представителем ювелирной фирмы «Тестон», которого видел в последний раз на раннем рейсе из Де-Мойна в Мэдисон. Старше меня на тридцать лет, с выпученными глазами, все еще не оправившийся после второго сердечного приступа, Дэнни коротал время в полете, в одиночку разглагольствуя о необходимости есть бобовые. Когда я увидел его вечером, он пожирал ореховую смесь в баре и бурно переживал за исход бейсбольного матча. Когда я сел, он заявил, что объелся и наверняка не переживет следующий приступ, потом угостил меня сигаретой — я не отказался. Не знаю, что мною двигало, хотя все знать — это моя работа. Может быть, «МифТек» захватила власть над «Кул» и вставила кадр с изображением этих сигарет в трансляцию матча.

— У меня от их игры живот болит, — сказал Дэнни. — Подают хорошо, а на поле играют слабо.

Я кивнул, стряхивая пепел.

— Да, это печально.

— Я думал, вы болеете за «Роки». Вы же из Денвера.

Я пожал плечами и втянул ментоловый дым. По правде говоря, я болею за ту или иную команду в зависимости от того, где я сейчас нахожусь и кто со мной рядом. Три года назад, во время игр НБА, я сначала болел за «Быков» в пивной аэропорта О’Хэйр, а потом подбадривал «Волков» в миннеаполисском отеле «Мариотт». Да, да, я подчиняюсь мнению большинства — почему бы и нет? Я не гонюсь за чужим одобрением, просто меня заражает энергия.

— Как дела? — спросил Дэнни.

— Пока стагнация. А у вас?

«Стагнация» — это «слово-сигнал» с одной из моих кассет. Несколько лет назад, разведясь и бросив торговать вразнос «экономичными упаковками» по сельским больницам, я побывал на разъездном семинаре по самосовершенствованию, и он помог мне выбраться из ямы, в которую я провалился. И с тех пор у меня сохранились всякие необычные штуки. «Сто величайших идей на свете, краткая энциклопедия». «Честер Прайн. Как вести переговоры». Моя цель — употреблять в речи как минимум три новых слова в день. В первый раз это сделать нелегко — они звучат словно цитаты, но потом начинают выскакивать самым естественным образом. Единственная проблема — в мире становится все меньше аудиалов, поэтому вечно приходится оговариваться. На семинаре нам говорили, что красивая речь обеспечивает успех в бизнесе, но я что-то сомневаюсь.

— Мы открываем для себя японский рынок. Дела идут неплохо. Мне чертовски нравятся их школы. Приятный контраст сравнительно с тем, что мы видим в Соединенных Штатах.

— Как интересно, — откликнулся я. Мне всегда интересно. Я охотно коллекционирую слухи и «конфиденциальную информацию» и составляю портфолио — подборку загадочных предположений и намеков, которыми со мною делятся шепотом в самолете, за стаканчиком виски с содовой. Я забываю о проигрышах, как только срываю куш — говорят, это признак игромании. По правде говоря, меня не так уж волнуют деньги. Их хватало, когда я был маленьким; после того как отец разорился, мы обеднели — но мало что изменилось. Мы вовремя платили за дом и машину, никогда не ужинали в ресторанах и все покупали на распродажах, кроме тех вещей, которые отец умел чинить. Разорившись, мы сами устроили несколько дворовых распродаж, вот и вся разница. Так живут в Миннесоте, за пределами мегаполисов. В небольших городах люди тратят весьма ограниченные суммы денег — и почти все живут небогато, поэтому никто не чувствует себя особо несчастным, если вдруг наступает полоса неудач.

— Это все психология фриланса, — сказал Дэнни. — Американцы теперь полагают, что они никому ничего не должны. Все вокруг неповторимы и уникальны. Памятные кольца заказывают лишь в зависимости от степени ностальгии и благодарности. Я твержу себе, что однажды ситуация изменится, но, может быть, и нет. Не все возвращается на круги своя.

— Изменится. Я читал исследования.

— Расскажите.

Я сунул в рот соленый орешек и раскусил, стараясь не допускать его на левую сторону рта. На прошлой неделе, жуя попкорн в Международном аэропорту Лос-Анджелеса, я потерял золотую коронку и до сих пор ее не заменил. В Небе трудно поддерживать стабильные отношения с хорошим дантистом.

— Слышали о «привязанностях»? Это часть структуры личности. Стремление соприкоснуться с другими. Влиться в большую группу. Противоположное явление — желание быть самим собой. Исследования показывают, что люди сейчас чувствуют себя как бы утратившими равновесие — то есть, речь о публике с высоким уровнем доходов. Они устают от одиночества, и это — сигнал грядущих поведенческих изменений. Возьмите, к примеру, католическую церковь. Она переживает расцвет.

— Неужели кто-то изучает это на полном серьезе?

— Развлекайся и двигайся вперед. Вот в чем фокус.

— Нет. — Дэнни пощупал кадык — один из бессознательных жестов, которые порой делают мужчины, сознающие утрату формы. — Нам то же самое говорят на тренингах по продажам. Это правда. Но я просто не могу поверить, что дошло до такой степени…

— Вы себе не представляете.

— Да уж. И это меня пугает.

Я против воли потянулся за следующей сигаретой. Странное желание меня не отпускало — но был чересчур поздний час для того, чтобы исследовать его источник.

— Наверное, слишком поздно пугаться. Можно говорить откровенно?

— Двое мужчин в баре, которые больше никогда не увидятся, потому что одного из них, вероятно, хватит удар, когда он будет подниматься по лестнице. Говорите откровенно.

— Решения, которые мы принимаем… сомневаюсь, что они действительно наши. По-моему, нас просчитывают наперед.

— Вряд ли, Райан.

— Вот вам пример. На прошлое Рождество хитом сезона была новая кукла — Крошка Краддлс. Да, дурацкое имя. И мерзкая крысиная мордочка. Детям она понравилась, и все, но родители были просто в восторге. Почему? Ответ простой. Это ипохондрики, которые боятся вирусов и бактерий, детьми они обзавелись поздно, лет в сорок, и потому чересчур их опекают, трясутся над ними. А Крошка Краддлс помогает ослабить внутреннее напряжение.

— И кто-то просчитал все это заранее?

— Глория Лео. Я ее лично знаю. Она работает на «Форд и Фармер» в Сан-Франциско.

— Так почему бы кому-нибудь не применить тот же метод к памятным кольцам?

— Держите себя в форме — и наверняка доживете до этого дня.

— Да уж, у меня просто уйма поводов оставаться в живых.

«Гиганты» проиграли. Бармен переключил канал и скрылся вместе с пультом в задней комнате. Нам пришлось смотреть одно из тех шоу, в которых обычно участвует какой-нибудь принстонский историк и доказывает, что, хотя мы и успешно справляемся с какой-то проблемой, не стоит почивать на лаврах и ослаблять бдительность. Сегодня темой разговора была биоинженерия. Один из собеседников заявил, что участие мужчины в репродуктивном процессе вскоре станет излишним благодаря новейшим технологиям, и Дэнни отозвался:

— Поживем — увидим.

Я как будто сидел у телевизора с собственным отцом. После развода тот поселился в отдельной квартире и не отходил от экрана, питаясь магазинной лазаньей и выкуривая сигареты до фильтра. Прогрессист, чьим любимым президентом был Рейган, либерал, уклонявшийся от уплаты налогов, он умер, веря в существование некоего столетнего плана по уничтожению фермерских хозяйств и малого бизнеса. Он утверждал, что план был запущен в 1918 году и, судя по всему, идет с опережением расписания.