— Разве можно его винить?.. Ему сделали отличное предложение. И потом, он пробил огромную дыру в нашем бюджете, у него какая-то хреновина с простатой…

Я уже видел этого человека, по пути в Бойсе, — он сидел через проход от меня и ругался со стюардессой по поводу еды. Он потребовал вегетарианских блюд, хоть и не озаботился заказать их до полета, и разразился непечатной бранью, когда стюардесса не обнаружила их на тележке. В последнее время таких кретинов полно повсюду, они как будто множатся, и чем выше их заработок, тем сильнее они хамят. Эконом-класс по сравнению с первым — просто рай.

Сквозь окна трамвая я обозреваю новое украшение дороги — сотни серебристых пропеллеров, прикрепленных к стенам туннеля. Они вздрагивают и крутятся, когда машины набирают скорость и проносятся мимо. Интересно, сколько за них заплатили? И кто? Неужели именно на это уходит дополнительный сбор за билеты? Месяц назад туннель был украшен масками, у которых по мере продвижения постепенно раскрывались рты и глаза, словно от удивления при виде проезжающего мимо зрителя, и кульминацией становилось выражение совершенного ужаса. Искусство… в его присутствии я всегда чувствую себя приниженным. В нем есть нечто самодовольное. Наглое. Холодное. Всякие там члены городских комиссий любят такие штуки — наверное, это успокаивает их совесть, встревоженную тем, что они грешат непотизмом и вскрывают запечатанные письма над носиком чайника. За каждой садовой скульптурой кроется тяжкое преступление.

Трамвай останавливается, и пассажиры переходят на очередной битком набитый эскалатор, который возносит нас в самый центр какого-то ресторана, где пахнет свежей выпечкой и тестом для пончиков. Нет времени для привычного завтрака — замороженного йогурта с кусочками персика — поэтому я шагаю по транспортеру, яростно прокладывая себе путь среди чужого багажа. Людей, которые просто стоят на транспортере, в то время как могли бы добраться до конца вдвое быстрее, я категорически отказываюсь понимать, но каждому свое. Разумеется, задача техники — оптимизировать поток пассажиров и сделать так, чтобы детям и копушам не нужно было самим таскать багаж. Хуже всех — два миссионера-мормона, которых сопровождает толпа друзей и родственников с кинокамерами. Миссионеры кажутся усталыми, бледными и испуганными — наверное, едут в Азию или Южную Америку, и в головах у них истории о наркодилерах и украденных паспортах. Религия мормонов очень быстро набирает обороты. Говорят, все это благодаря надоедливым юнцам с Запада, которые болтаются по всему земному шару в футболках с логотипом «Дж. К. Пенни».

Я впечатлен, но все-таки не желаю им удачи. В Денвере церковь — реальная сила. Она подавляет. Одна из главных проблем нашей фирмы, в которой есть ревностный мормон, — это необходимость отбиваться от предложений, которые нам делают «спасенные». Каждый месяц меня приглашают на очередную вечеринку или на танцевальный вечер для «любознательных холостяков». Даже если КСУ позволит мне бросить КВПР и заниматься только ПР, я, возможно, подыщу себе другое место работы.

Мною интересуется «МифТек». То есть, я на это надеюсь, потому что хочу туда. Пока что они не выражают свою заинтересованность открыто, но у меня свои источники информации, и я умею читать между строк. Месяц назад кто-то позвонил моему ассистенту, попросил рукопись книги, над которой я сейчас работаю, и оставил почтовый номер, который я проследил при помощи национального детективного агентства. Номер принадлежит юридической конторе в Небраске, и один из ее партнеров — отец основателя «МифТек».

Моя мечта — получить должность в отделе торгового анализа, это благодатная сфера, где меньше ездишь и можно выполнять работу дома, по телефону. Кто-то, конечно, должен убеждать безработных «принять изменения» и «неустанно прощупывать почву», одновременно глядя в их испуганные, влажные глаза по ту сторону стола, уставленного сэндвичами с сыром и фруктовыми соками, но «МифТек» не занимается подобным жульничеством. Судя по тому, что мне известно, они предпочитают стремиться вперед. Быть оптимистами. Сводить к минимуму количество судебных исков от уволенных сотрудников — для них это чересчур устарелая метода. «МифТек» — маленькая фирма, но у них, по слухам, большие планы — и боевой настрой.

К сожалению, невозможно их обхаживать и подталкивать. Они наблюдают за тобой. Оценивают. Если они делают предложение, нужно принимать его немедля и не требовать дополнительных благ. Это — бывшие сотрудники дипломатической службы, бывшие лос-анджелесские полицейские, любители лыжного спорта, семинаристы, бывшие наркоманы. Элита и неудачники. Они не ставят «шапку» в начале письма — просто чистый белый лист с вытисненной наверху омегой. Ни логотипа, ни веб-сайта — только юридический адрес. В Омахе, Господи Боже, в незамысловатой Омахе, и это идеально сочетается с моим маршрутом. Во вторник у меня конференция в Лас-Вегасе, а в среду — свадьба в Миннесоте, у младшей сестры. Третья, и на нынешний момент — самая роскошная.

В пятницу я увижусь с представителями «МифТек», и КСУ за это заплатит. Пока еще встреча не назначена, но, если я прав и они действительно разнюхивает и разведывают, то короткий визит на Сиу-стрит, 1860 — «давайте познакомимся», «я как раз оказался в вашем городе», «слышал про вас удивительные вещи», «я здесь проездом, и вот…» — может сыграть решающую роль. Я спрошу старину Люциуса Спека, лицо номер два в фирме, который пришел сюда из «Андерсен консалтинг» через чикагское Министерство торговли. Спек — это именно тот человек (хотя в новостях об этом умалчивают, а правительство никогда не подтвердит), который, так сказать, помог НАСА восстановиться, внутренне и в плане общественного имиджа, после крушения «Челленджера». Он герой. Однажды в Санта-Крус на небольшой промышленной конференции, я сидел с ним за столом, накрытым на пять человек. Говорят, у него проблемы медицинского толка, но у меня тоже. А если я ему понравлюсь? Может быть, удастся одним глазком заглянуть в кабинет Адама Саразена (тридцать один год, бросил Массачусетский университет, известных хобби нет, лыс, гей либо живет в целомудрии, хотя и женат на дочери владельца сети ветеринарных центров, которая финансировала его начинания, с тех пор как ему было семнадцать; в мире прогрессивных маркетинговых исследований известен как «Малыш»).

Еще пять дней. Девять тысяч восемьсот миль. Если в Омахе больше ничего получить не удастся, что-нибудь крупное может наклюнуться, когда в пятницу вечером я отправлюсь в Города-близнецы. [3]Волшебный отрезок пути. Я это выяснил. Подсчеты довольно сложные и нуждаются в корректировке, но перелет Омаха — Миннеаполис — это нечто.

Я оказываюсь под стеной с экранами. Рейс 3240 в Рено через Элко задерживается на пятьдесят минут — именно так мне и сказали час назад, когда я позвонил в аэропорт из отеля. Нельзя больше доверять «Грейт Уэст», они обманывают своих верных клиентов; если они не монополизируют денверский аэропорт, я буду добиваться своей цели с «Дельтой», хотя там это не будет так уж много значить. Они делают перелеты через море — а «Грейт Уэст» нет, у нее есть разве что несколько канадских маршрутов; «Дельта» — старая компания, а «Грейт Уэст» — новая, в «Дельте» десятки «миллионеров», а в «Грейт Уэст» после слияния и переименования — всего девять.

Я буду десятым.

Были времена, не так уж давно, когда «Грейт Уэст» казалась мне партнером и союзником, но теперь я чувствую себя обманутым. Я сердит на Сорена Морса, альпиниста и плейбоя, исполнительного директора компании, щеголя и вольнодумца из мира слабоалкогольных напитков, чья функция — очаровывать членов правительственных комиссий и отбивать атаки со стороны «Дезерт эр» — недавно созданной небогатой компании, чьи древние «Боинги» похожи на тюремные вагоны, но отчего-то всегда прилетают вовремя. Привилегия, которой пользуются миллионеры «Грейт Уэст», — это ланч с упомянутым мачо, и я намереваюсь сказать ему многое. Жду не дождусь. В течение многих лет он по сантиметру сокращал свободное пространство у меня под ногами, огорошивал известиями об ураганах между Денвером и побережьем, дул холодным воздухом на тарелки с горячей едой — и одновременно продолжал твердить нации во время рекламных пауз, что «Грейт Уэст» «возносит Америку»! В салонах первого класса болтают, что он затеял закулисную кампанию, чтобы стать государственным уполномоченным по бейсболу, и что у него новая любовница — молоденькая жена главы городского Комитета возрождения. За десертом я упомяну ее имя и посмотрю на физиономию Морса.