Это был я. Чертовы ковбойские ботинки. Я говорю об этом женщине.

— Вы уверены, что вы сейчас в Рено?

— Да.

— И вы точно не заказывали цветы в четверг? По телефону?

Я стою на краю бассейна, озадаченный и испуганный. Заказать букет на день рожденья матери входило в мои планы — я даже выбрал композицию в августовском номере «Горизонта». Но разве я их уже послал?.. Ничего подобного.

— Куда, в какой штат, послали цветы? — спрашиваю я.

— Мы не располагаем такими подробностями.

— Какой сентиментальный вор.

— Да, сэр.

Я читал о таком — это называется «кража личности». Воруют персональную информацию, биографию, дублируют экономическую структуру, сканируют подпись, подделывают удостоверение и действуют под чужим именем, чтобы покупать DVD-проигрыватели и меховые шубы. Ущерб может быть весьма ощутим — требуются месяцы, чтобы жертва все выяснила и решила проблему. Приходится распутывать в обратном порядке цепочку мошенничеств и заново подтверждать свою репутацию и доброе имя. Но, возможно, я зря паникую. Может быть, в моем случае все гораздо проще. Может быть, какой-нибудь жулик просто нашел мой старый счет в мусорной корзине закусочной в аэропорту.

— И все-таки я кое-чего не понимаю, — говорит женщина. — Карточка по-прежнему у вас?

— Да, — и я тут же занимаю оборону. — Но на прошлой неделе меня не было в Юте.

— А где вы были?

Я задумываюсь. Обычно я быстро действую, но туго вспоминаю. Не помню даже, когда именно я начал страдать от подобной забывчивости.

— Кто еще в курсе ваших перемещений?

— Мой секретарь. И дорожный агент.

— Ей можно доверять?

— Ему. А откуда я знаю? Давайте подведем итог — как скоро вы сможете выслать новую карточку?

— Немедленно. Куда ее отправить?

— Онтарио. Калифорния. «Хомстед».

— Это отель?

— Где вы находитесь?

— Гранд-Форкс, Северная Дакота.

— Это сеть гостиниц бизнес-класса.

Я продолжаю говорить, когда появляется Арт. Удобства ради он в черной майке и спортивных шортах из липучей ткани, которые облегают его массивную мошонку. Он похож на отставного циркового атлета. Волосы у него длиннее, чем я помню, — должно быть, в прошлый раз Арт собирал их в хвост, а теперь они густыми седыми прядями падают ниже плеч. Такую прическу я наблюдал у любительниц христианского рока и всегда находил ее привлекательной, но Арт — не тот случай.

Он жестом велит мне не торопиться и возится с каким-то раздвижным прибором — высасывает с поверхности бассейна мусор, подтягивает мячи на мелкое место, заходит в воду и достает их, а потом отправляет через забор обратно на поле, как будто швыряет гранату в фашистов. Арт, судя по всему, не в ладах со своим новым окружением и видит исключительно минусы и изъяны. Люди в пятьдесят лет обычно не меняют дома. Мои родители так и не сумели оправиться от изумления, которое испытали, когда въехали в дом своей мечты, в восточной части города, — это произошло незадолго до того, как отец разорился. Джакузи их смутило, хотя они думали, что со временем им понравится, а лишние спальни вгоняли отца в краску.

Я убираю мобильник в карман и присоединяюсь к Арту за столом в тени зонтика с эмблемой пепси-колы, облепленного серым пеплом. Арт ворует из собственных ресторанов — дурной знак. Черный камень, похожий на кусок лавы, прижимает к столу покоробившийся от дождя рыболовный журнал и пачку объявлений об эскорт-услугах — такие листки обычно раздают старики на улицах, их несут с собой до угла, а потом комкают и выбрасывают.

— В доме не хватает женской руки, — говорит Арт.

— Кокилла уехала в субботу утром. Хотите выпить?

— Соболезную. Она уехала насовсем?

— Впрочем, выпить вы и не сможете, потому что она забрала все бокалы. Надеюсь, насовсем.

— Почему надеетесь, Арт? Вы ведь любите жену.

— Это она сделала, Райан. Она оставила записку с признанием. Вот чем я сейчас занимаюсь — хожу к адвокату и перебираю улики. Меня уже мутит. Видите пятно на рубашке? У меня язва. Представляете? Я отдал Кокилле все. «Фиеста брава» принадлежала ей. Мы готовили по ее рецептам. Предают всегда только свои — так, кажется? Просветите меня. Это что — какая-то великая истина? Подмешать заразу в гамбургеры и накормить ими детей в бумажных шляпках.

— Очень неприятная картина. Вы, наверное, страшно расстроены.

— Сегодня утром мое дерьмо было фиолетового цвета. Фиолетового!

— И какие у Кокиллы были мотивы?

— Вы эксперт, вот и догадайтесь.

Арт прав, я и сам знаю, отчего любимая жена, которая всегда изъяснялась по-английски чопорно, как все иностранцы, и выглядела столь застенчивой, разрушила его мечту. Я знаю — потому что наблюдал за Артом, изучал его. На кухне, где он учил запуганных юнцов обжаривать тортильи в кипящем свином жире. В столовой, где он громогласно напевал народные песни двум ревущим близнецам в детских креслицах. В кабинете, где он привычно разъяснял сотрудникам всю важность взаимного доверия в отношении чаевых. Любой бизнес, по сути своей, — это чья-то мечта; Арт больше всего хотел, чтобы мир, точно ребенок, покоился в его крепких объятиях. Он не шпынял и не унижал подчиненных, он относился к ним по-отцовски, но его щедрость неизменно подразумевала, что мир слаб и деструктивен, что он несет в самом себе угрозу. Даже то, как он угощал своих партнеров, без спроса приказывая наполнять тарелки обедающих, казалось слегка унизительным. Рестораны Арта были хороши и доступны, но в них ощущалось нечто удушающее; хотя в каждом зале посетители видели изображение Кокиллы в полный рост, в национальном костюме, с дымящимися мисками бобов и риса, «Фиеста брава» была детищем Арта, его сердцем и душой. Бунт жены стал неизбежен. Мужчина, который смешивает бизнес с семьей, рискует утратить то и другое, насколько мне известно. Арт не дожидается моего ответа.

— Она ушла, потому что не выносила запаха, — говорит он. — Запаха кухни. Это что, климакс? Вопрос вот в чем — подавать ли в суд?

— Конечно, нет. Ликвидируйте дело и двигайтесь дальше. Наслаждайтесь игрой в гольф. Рано или поздно вас посетит новая идея — тогда позвоните мне, и поговорим. Впрочем, не форсируйте событий. И поставьте рамки своему гостеприимству.

— То есть?

— Вы даете людям больше, чем они хотят. Перекрываете им кислород.

Арт барабанит пальцами по крошечной столешнице, и частицы пепла сыплются через край. Я переминаюсь с ноги на ногу, дабы показать, что спешу. Я вовсе не рассчитывал вмешиваться в семейную ссору, и Арт не в том настроении, чтобы выслушивать горькие истины, — и не обязан делать это прямо сейчас. В любом случае, он не в восторге от моих идей — Арт пригласил меня по совету своего адвоката, знаменитого юриста, с которым мы познакомились в Небе и который, по слухам, был лишен звания за фокусы с доверенностями.

— Хотите есть, Райан?

— Перекусил в самолете. Мне очень жаль насчет Кокиллы, Арт. Видимо, дети остались с ней?

— Да. И теперь она промывает им мозги. Они думают, раз я не бахаи, то ни цента ни стою.

— Кокилла — бахаи? Я и не знал.

— Их трудно отследить. Они смешиваются с другими группами.

Я встаю и протягиваю руку.

— Куда-то собираетесь? А я думал, вы полностью посвятите мне вечер.

— Денег не нужно. Я скажу КСУ, чтоб не давили на нас. Вы расстроены.

Арт складывает руки на груди.

— Значит, вот как вы работаете. Человек теряет все — и вы тут же удираете. Ну а мне нужна компания, Райан. Посмотрите на меня. Или вы отправляетесь со мной развлекаться в город, и мы напиваемся, или я скажу тому типу, который звонил на прошлой неделе, что Райан Бингам придурок и не умеет доводить дело до конца.

— Кто вам звонил, Арт?

— Он собирал отзывы. Человек из какой-то фирмы, куда вы хотите перейти.

— И что вы сказали?

— Что от меня только что ушла жена, но я непременно с вами свяжусь, как только прочищу мозги. Как вам ресторан «Звезды»? Я заказал там столик. Поедем на вашей машине или на моей, все равно.