Я не расстроился. Для того, чтобы попасть в Москву, достаточно просто перейти на соседнюю платформу, чтобы дождаться следующей электрички. Что я и сделал. Сна уже не было ни в одном глазу. Я удобно устроился на скамейке, раскрыл газету и, вздрогнув от неожиданности, резко выругался матом. В разделе криминальной хроники мне бросилась в глаза фотография, на которой был изображен лежавший навзничь мертвый мужчина. Второй бандеровец.

В сопровождавшей полуразмытую газетную фотографию двухстрочной милицейской сводке указывалось, что в Подмосковье «обнаружен труп неопознанного мужчины лет 28-30, с многочисленными травмами. Если вам об этом что-нибудь известно, просьба позвонить в отделение милиции №..».

Я машинально зашел в вагон подошедшей электрички, сел на свободное место и невидящим взглядом снова уперся в газету. Я четко понимал, что надо что-то предпринять, но – что? Звонить в милицию бессмысленно – все местные менты там скуплены на корню, и мне это хорошо известно. Просто сдерут с моих работодателей очередную взятку, и на этом дело закончится.

Меня вдруг осенило. Я снял с плеча рюкзак, вынул фотоаппарат, взглянул на окошечко счетчика кадров. Пленка почти закончилась. Я нажал на кнопку перемотки. Аппарат зажужжал; последние сантиметры втягивались в катушку замедленно – заряд батареек на исходе. Я напрягся, но через несколько секунд звоночек сигнала все же нежно прозвучал – пленка смотана. Аккуратно поместив ее во внутренний карман, я бросил фотоаппарат назад в рюкзак, туда же сложил газету. Потом достал портмоне, пересчитал монеты и мелкие купюры. На реализацию замысла должно хватить.

– Как вам печатать? – улыбнулась девушка в окошке фотосервиса. – На выбор или все кадры подряд?

– А в чем разница?

– Подряд дешевле.

– Ну, печатайте подряд. Матовые. Десять на пятнадцать. Срочно.

– Срочные дороже. Готовы будут через полчаса.

– Печатайте.

С самого раннего утра я съездил на кладбище, тщательно привел в порядок свой внешний вид и на всякий случай стрельнул у Сергеича в долг немного денег. Редакция газеты располагалась в небольшом особнячке в центре Москвы, и найти ее труда не составило. Хуже было другое: внутрь меня категорически не пускали.

Охранники на входе требовали пропуск, выписать который можно было в специальном бюро у входа. Возможность оказалась чисто теоретической. С теткой в окошке мы никакого взаимопонимания не нашли. И немудрено – издание уважаемое, известное на всю страну, и пускать туда всякого проходимца себе дороже.

– Кто вас приглашал? – Очки, пергидроль, пустой взгляд сквозь посетителя, все как и положено нормальной вахтерше.

– Никто. Мне фотографии вам передать надо...

– Вы курьер?

– Нет.

– Вы фотограф и вам заказывали съемку?

– Нет. Но у меня есть сенсационный материал!

– Пройдите отсюда, молодой человек.

Сзади ко мне подошел пожилой охранник, с некоторым сочувствием тронул за плечо.

– Ладно, уважаемый. Помитинговал и будет. Иди, а то сейчас главный подъедет, тогда и будет нам обоим сенсация. Мне люлей, а тебя придется в милицию.

Выйдя на улицу, я встал у подъезда и закурил. Уходить мне и в голову не приходило. Я прекрасно понимал, какой мощный материал лежит у меня в рюкзаке. Так что до главного редактора я доберусь любыми способами. А если не встречу понимания – что ж, продам снимки в какую-нибудь другую газету, их в Москве хватает.

У подъезда особняка прямо передо мной остановилась представительская «ауди». Из пассажирских дверей вышли двое безупречно, с большим вкусом одетых мужчин: высокий брюнет, а за ним седоватый приземистый толстячок в очках. Судя по тому, с какой уверенностью они направились в здание, стало ясно, что посетители они здесь не случайные.

– Извините, – запинаясь от волнения обратился я к ним. Мужчины недоуменно на меня уставились. – Может быть, вы мне поможете... Мне надо попасть к главному редактору.

– Зачем? – строго поинтересовался брюнет.

– У меня есть сенсация. Вот, вы в сегодняшнем номере писали. Про труп...

– И что? – нервно спросил брюнет. – Это ваш друг? Родственник? Редакции о нем ничего не известно. Там указан телефон, обращайтесь в милицию.

– Нет-нет, – замотав головой, быстро перебил его я, доставая из рюкзака конверт со снимками. – Вот, посмотрите. Вот этот погибший. Про которого вы писали. Здесь он еще жив. А вот еще некоторые...

– Любопытно, – после небольшой паузы произнес высокий. – А откуда у вас эти фотографии? Вы что, располагаете подробностями?– Детальными, – уверил я. – А фотографии сделаны мной лично. Вот пленка.

– Что ж, прекрасно. Владимир Исаакович, – обратился он ко второму, – вам стоит на это посмотреть. Так, и что же вы хотите, молодой человек? Впрочем, пройдемте в приемную, там расскажете. Надежда Ивановна, – окликнул он тетку из бюро пропусков, – выпишите тут молодому человеку. И ко мне проводите.

– Гля, – выписывая пропуск, улыбнулась тетка. – Прям почти как художник. Только не Ефимыч.

Непостижимая все же страна Россия. Ну где еще отчество живописца, пусть и великого, знает любая вахтерша из бюро пропусков?

Брюнета звали Геннадием Артуровичем. Это и был главный редактор. А приземистый Владимир Исаакович оказался генеральным директором и совладельцем всего издательского дома.

В кабинете я с наслаждением молча пил кофе, приготовленный красивой девушкой-секретарем. До сих пор такого вкусного кофе мне пробовать не доводилось. Изучая снимки, главред небрежно поинтересовался, где именно находится объект. Я рассказал. Главред и гендиректор переглянулись и изучающими взглядами, очень внимательно уставились на меня в упор.

– А фамилию владельца знаешь? – после недолгой паузы осторожно поинтересовался директор.

– Извините, нет, – покачал я головой. – Только слышал краем уха, что Андреич какой-то. К чему мне эта информация? Я ж обыкновенный гастарбайтер. Да и кто б мне назвал фамилию?

– Ну да, ну да... – задумчиво протянул главред. – Верно, пожалуй. Не стали б они перед тобой отчитываться.

Геннадий Артурович и Владимир Исаакович еще раз пристально взглянули на меня, после чего главред ткнул кнопку селектора.

– Алексей Иваныч! Прямо сейчас проверьте у нас все объекты по Третьяченко. По линии службы безопасности, да! Весь список мне на стол, все, что накопают, до самого запселого ларька. Я сказал не-мед-лен-но! И еще сейчас вам принесут паспортные данные молодого человека, проверьте по линии МВД, по ЦАБу, ну и по всякому прочему, сами знаете... Молодой человек, – обратился он ко мне, – отдайте паспорт секретарю и подождите в приемной, пожалуйста.

Вскоре мимо меня в кабинет главного промчался взмыленный немолодой мужчина с какими-то бумагами в руках. Еще через минуту в приемную вошла женщина с опухшими, усталыми глазами. Ей-то и препоручил мою персону вышедший в приемную явно чем-то очень довольный главред.

– Инночка, забирай в свои объятия вот этого молодого человека, он все расскажет. И срочно мне репортаж в десять тысяч знаков о невыносимых условиях.

– А кто этот молодой человек?

– Это чудом оставшаяся в живых жертва бесчеловечной эксплуатации, – сообщил главный. – Потом сразу же неси мне, я скорректирую персоналии. Срочно, Инна, мы уже ставим этот материал в завтрашний номер, первой полосой!

Мы сидели напротив друг друга в кабинете и пытались продуктивно общаться.

– Ну, рассказывай, – сказала Инна.

– О чем?

– О своих невыносимых страданиях.

Я криво усмехнулся.

– Да в общем-то... не было никаких невыносимых страданий...

– А что... э-э... там с вами делали? Мучили, да?

– Да нет, – пожал я плечами.

– Так, – занервничала Инна. – Давай-ка четче. С самого начала.

В процессе Инна пожаловалась на то, что подобными темами в редакции занимается другой человек. Но, как всегда, его нет на месте, а расхлебывать ей, Инне.