Лицо инспектора начало медленно багроветь.

– Я должен работать! Я…

– Не смешите меня, – твердо перебил его Пино. – Человек в вашем состоянии работать не способен. Допускаю, что физически вы чувствуете себя неплохо, но ваше психическое состояние нестабильно, как бы вы ни старались убедить себя в обратном. Вам требуется то же, что и любому другому больному в подобном положении. Постоянный уход. Регулярные осмотры. Процедуры. В течение некоторого времени вы будете зависеть от посторонней помощи. Полагаю, инспектор, вы сможете укротить свое самолюбие и примириться с этим фактом.

– Я… – Слова застряли у него в горле. Было ясно, что сталкиваться с подобной ситуацией Фальконе еще не приходилось и приложить ее к себе он не мог.

– Лео, – вмешалась Тереза, – вы такой же человек, как и все мы. Ни больше ни меньше. Разве что вам крупно повезло – остаться в живых. Так что успокойтесь и не берите в голову. А потом… – Она повернулась к консультанту, который настойчиво постучал по циферблату. – Ради Бога, Пино! Лео не желает спрашивать, так что спрошу я. Долго он будет таким? И что это значит?

– Что это значит? Инвалидное кресло. Не меньше чем на два-три месяца. Возможно, дольше. Надо ждать. Ничего другого не остается. У меня нет хрустального шара. Не исключено… – Он пристально посмотрел пациенту в глаза. – Есть вариант, что вы останетесь в кресле навсегда. Не думаю, что это необратимо, но полной гарантии вам не даст никто. И чтобы разработать ногу, вам понадобится регулярная физиотерапия. Насколько я понял, вы холостяк. Может быть, у полиции есть приют, где за вами присмотрят…

– Приют?! – взревел Фальконе.

– Никакого приюта не будет, – тихо сказала Рафаэла. – Пожалуйста, Лео. Выслушайте доктора. Он лучше знает, что вам на пользу.

– И чем же, черт возьми, я буду заниматься?

– Отдыхать. – Пино пожал плечами. – Читать. Слушать музыку. Найдите себе какое-нибудь хобби. Я бы рекомендовал живопись. Знаете, этот талант обнаруживается порой в самых, казалось бы, чуждых искусству людях. Беспокоить вас не будут, если не считать сеансов физиотерапии. Многие мужчины с удовольствием поменялись бы с вами местами.

– С удовольствием! – фыркнул инспектор и бросил взгляд на Терезу. – Приведите сюда Косту и Перони.

Доктор покачал головой:

– Нет. Я категорически запрещаю все такого рода посещения. Никакого стресса. Никакой работы.

Фальконе злобно зарычал:

– Тогда пусть хотя бы пришлют материалы по делу? Читать-то мне разрешено, а?

– Конечно, – улыбнулся Ферранте. – Читайте сколько душе угодно.

Без Лавацци и Мальпьеро даже пища приобрела другой вкус. Джанфранко Рандаццо сидел недалеко от окна, один в целом зале, неспешно наслаждаясь едой, литьем и уединением и стараясь по мере возможности растянуть удовольствие. Лишь теперь, выбравшись из монастыря, он в полной мере осознал, насколько глубокой ненавистью успел проникнуться к месту своего заточения. Как отупел и опустился, проведя в нем всего лишь неделю. Один день. Только один день. Больше он ждать не намерен. И если ничего не произойдет, он позвонит нужным людям в квестуре и городе и напомнит о кое-каких малоприятных фактах.

Часы показывали без пятнадцати три. Заказав больше, чем обычно, комиссар уже расправился с основной частью блюд: закуской из крабов, кальмара и раков, порчини-ризотто и нежными котлетами из барашка со шпинатом. Все это отлично пошл о в сопровождении чудесного густого бароло. Он немного опьянел. Вино распалило обиду и злость. Какая несправедливость! Разве он заслужил такое обращение? Альдо Браччи был ничтожеством и убийцей. И получил по заслугам. Сам напросился.

И что же? Чем отблагодарили того, кто избавил общество от бешеного пса? Отправили в ссылку. Унизили. А когда он всего лишь вышел отдохнуть и по-человечески поесть, заставили напялить дурацкую, провонявшую потом сутану. Ради чего? Кого обманет этот шутовской наряд? Никого, если даже официант улыбнулся и едва удержался от смеха, когда он, Джанфранко Рандаццо, появился в ресторане в сопровождении двух идиотов, набивающих теперь брюхо за его счет.

Просто так он им это не спустит. Мысленно Рандаццо уже провернул несколько вариантов. Шале в горах – слишком малая цена. Сделка по покупке Изола дельи Арканджели принесет Мэсситеру миллионы. С англичанина не убудет, если несколько крошек с праздничного стола перепадут человеку, устранившему с его пути последнее препятствие.

Комиссар обдумывал дальнейшие шаги, когда подошедший официант принес очередное блюдо: землянику со взбитыми сливками и капелькой бренди.

– Я это не заказывал, – бросил раздраженно Рандаццо.

– Не заводитесь. Это за счет заведения, – с ехидной ухмылкой ответил официант. – Братья у нас не каждый день бывают. Надеюсь, вы нас еще посетите. С коллегами. Их можно так называть? У нас с церковью дела всегда ладятся. Можете рассчитывать на небольшую скидку. Например, десять процентов, а? Двадцать – для вас лично.

– Можете начать прямо сегодня. – Рандаццо оглянулся. – Их тоже не забудьте.

Комиссар снова оглянулся. Сторожей не было. Отобедав, Лавацци и Мальпьеро как-то незаметно исчезли. Скорее всего отправились промочить горло в ближайшее кафе.

Но зачем? Ленч в любом случае обошелся им бесплатно. Что-то было не так, но разгадывать эту загадку Рандаццо не собирался. Есть люди, которые готовы на что угодно, только бы увильнуть от работы. Даже если в этом нет никакого смысла. Наверное, дело в генах. Сбой в ДНК. На таких при рождении можно вещать пять бирку: «Ленивая тварь. Исправлению не подлежит».

Какое тихое, уютное местечко. Почему он не приходил сюда чаше? Район тот же, Кастелло, но какой разительный контрасте обветшалыми рабочими кварталами, прилегающими к виа Гарибальди, где у квестуры было несколько служебных квартир. Да, приятное место: готовят отменно, и туристы сюда не забредают. Классное. Такое обречено на популярность. Еще недавно все столики на террасе были заняты, сейчас же осталась только одна компания. Трое мужчин. Одеты по-деловому – голубые рубашки солнцезащитные очки, зализанные назад волосы. Расположились за тем самым столиком, где только что сидели его сопровождающие. Отсутствие посетителей объяснялось просто – жара. Да и поздновато.

Официант вернулся к прилавку – смахнуть хлебные крошки да вытереть пыль. Рандаццо немного неуверенно встал и поднял бутылку. Легкость, с которой та оторвалась от стола, удивила его. Он присмотрелся – за толстым темным стеклом с изящной желтой наклейкой было пусто.

– Кофе, – пробормотал Рандаццо.

Официант повернулся к нему с недовольной гримасой, не сделав даже шага навстречу клиенту.

– Что?

– Кофе, – повысил голос Рандаццо. – И граппы. Хорошей граппы. Не того дерьма, что ты обычно наливаешь. Я выпью на террасе.

В других обстоятельствах он с самого начала устроился бы там. Смотрел бы на ворота Арсенала. Размышлял бы о краденых львах. Рандаццо хорошо знал его историю. Бывали времена, когда оттуда, из-за скрывавших военную верфь зубчатых стен выходил настоящий флот. Флот достаточно мощный, чтобы держать в покорности все восточное Средиземноморье. Флот, наводивший страх на императоров. Флот, при появлении которого богатые горожане и купцы открывали сундуки с сокровищами, чтобы золотом откупиться от венецианских пиратов.

Пиратство и воровство. У местных это в крови. Не вытравишь, тот, кто это отрицает, глупец или лицемер.

Комиссар проковылял к ближайшему столику, тяжело рухнул на стул, дождался кофе и граппы, глотком осушил стаканчик я добавил в чашку шепотку тростникового сахара.

Трое сидевших неподалеку бизнесменов с интересом наблюдали за ним. Пошли вы к черту, подумал Рандаццо. До него доносились обрывки их разговора. Язык немного напоминал его родной венето.

От хорватов теперь некуда деться. Они везде, куда ни глянь в развлекательном бизнесе, в подпольной торговле наркотиками в контрабанде. И отделить законопослушных бизнесменов от преступников с каждым годом становилось все труднее.