— Ого! Звучит, как вызов, сэр.

Все, кто стоял рядом со стойкой, рассмеялись, но сразу притихли, с интересом ожидая, что же будет дальше. Хозяин налил полуторалитровую кружку и поставил перед Уильямом.

— Ну что ж, посмотрим, справитесь ли вы с одной.

Уильям взял кружку обеими руками и припал к краю губами. Большими размерными глотками он не отрываясь допил до дна и с горящей глоткой под гром аплодисментов залихватски плюхнул кружку на то же место, откуда и взял, вытер рот тыльной стороной ладони и небрежно кивнул:

— Повторите, пожалуйста.

Уильям прекрасно помнил свою последнюю трезвую мысль. Он тогда еще подумал, что надо добраться до конюшни, там в соломе он и проспится. Потом эль ударил в голову. Уильям не ужинал. На голодный желудок эль подействовал быстро. Правда, в его вместительных карманах припасено было кое-что для пикника, хотел вместе с Сарой… Впрочем, он уже не помнил, успел поесть или нет до того, как все поплыло перед глазами. С тех пор остались какие-то смутные воспоминания, обрывки мыслей… После эля настроение сразу поднялось. Уильям горланил похабные песни, в чем он был непревзойденный мастер. Молодежь хохотала, настроение у всех было веселое, то там то здесь вспыхивали споры, заключались пари. Уильям тоже загорелся и поспорил на шиллинг, что пройдет по стойке бара от начала до конца и не упадет. Хозяин бара протестовал, бегал, махал руками, объяснял что-то, чего невозможно было разобрать из-за немыслимого шума, стоявшего над столиками. Как заправский канатоходец, вскарабкался Уильям на стойку, выпрямился во весь рост и, качаясь во все стороны, пошел, почему-то ступая все время совсем не туда, куда хотел. Несколько раз он, пожалуй, точно свалился бы, не подхвати его вовремя заботливые руки доброжелателей и не втолкни обратно на стойку. Добравшись до края, Уильям под одобрительные возгласы полетел вниз. Запутавшись в разлетевшихся полах своего пальто, Уильям грохнулся на пол и потом, уже сидя на стуле, еще долго держался руками за живот от беззвучного хохота.

— Вы выиграли, сэр. Получите приз.

С легким шлепком ладони о ладонь монета оказалась в руках Уильяма. Не вставая, он отвесил несколько шутовских поклонов.

— Премного благодарен. Вы, сэр, настоящий джентльмен.

Спорщик, проигравший монету, наклонился, и Уильям увидел широкое лицо и малиновые под цвет кителя щеки.

— А вы, сэр, теперь настоящий солдат. Вы взяли королевский шиллинг. Его получают все новобранцы.

Хоть Уильям уже и был совершенно пьян, смысл сказанного до него все же дошел. С перекошенным от гнева лицом он швырнул монету на пол и, покачиваясь, встал на ноги:

— Со мной эти штучки не пройдут. Я с вами не спорил, и заберите свои деньги.

— Но сначала ты ведь взял шиллинг. Так что все честно и справедливо. Впереди двадцать лет службы в королевской армии, парень.

— Нет! — в бешенстве вскричал Уильям и хотел было съездить дерзкого сержанта по физиономии, но его тут же скрутили стоявшие вокруг солдаты и брыкающегося, вопящего Уильяма волоком потащили из таверны. Вдруг все как-то разом стихли, хмель как рукой сняло. Не слышно ни шепотка, ни звона кружек… В гробовой тишине хлопнула дверь таверны, тяжело вздохнул хозяин:

— Я ведь предупреждал его. В армии сейчас недобор, вот и шныряют солдаты повсюду, надо же навербовать рекрутов. Так или иначе, а все равно навербуют.

— Надо рассказать обо всем его матери, — предложил кто-то из молчаливо насупившейся толпы.

— Я сам зайду к госпоже Бэйтмен, как только закроюсь. А сейчас, джентльмены, кому еще пива?

Было уже слишком поздно, когда последний подвыпивший посетитель покинул гостеприимную таверну. Рассудив, что утро вечера мудренее, а ночью — бегай не бегай, все равно ничего не сделаешь, хозяин таверны пошел прямиком к себе домой, а к Эстер зашел лишь утром. Стук в дверь раздался, когда она завтракала.

Новость, которую принес хозяин таверны, ошеломила Эстер.

— Где Уильям сейчас?

— Должно быть, в казармах. Я думаю, рекрутов понагнали достаточно. Они ведь обычно все вместе: и те, кто сам вербовался, и такие, как Уильям. Может, их даже уже на плац загнали. Кто знает?

Как только хозяин таверны ушел, Эстер в чем была выскочила на улицу и без пальто, в легком платьице, побежала к дому номер восемьдесят пять. Джосс открыл не сразу и увидев Эстер, удивленно подумал, с чего бы это она примчалась так рано, да еще в воскресенье.

— Седлай коня, скачи скоренько к Джеймсу Эшдейлу, — с порога бросила Эстер. — Прошлой ночью Уильяма обманом заставили принять королевский шиллинг. Теперь только Джеймс может помочь.

Из соседнего дома выскочил взлохмаченный Питер. Он увидел мать из окна своей спальни. Услышав, что произошло, Питер бросился к двери, крикнув на ходу:

— Я к солдатам. Попробую повидаться с Уильямом.

— Подожди, я с тобой, — крикнула ему вдогонку Эстер и поспешила вслед за ним к выходу.

Элис едва успела набросить ей на плечи свое пальто. На повороте их нагнал Джосс верхом на резвой, серой в яблоках кобыле. Он шел бодрым галопом и на скаку махнул им рукой. Когда Эстер и Питер добрались наконец до гарнизона, у ворот воинской части уже толпились родители молодых парней, которых, как и Уильяма, заманили прошлой ночью в ловушку. Свидания никому не разрешили. Через ограду виден был плац, по которому взад-вперед гоняли каких-то новобранцев, но с такого расстояния трудно было определить, был ли среди них Уильям. Ничего не оставалось, как вернуться домой и ждать вестей от Джеймса.

Вскоре вернулся запыхавшийся Джосс. На поводу он держал еще одну лошадь.

— Джеймс сейчас у старшего офицера. Будем надеяться, что все обойдется.

По выражению лица Джеймса Эстер сразу поняла, что случилось самое худшее.

— Я сделал все, что было в моих силах, но… Уильям получил шиллинг в присутствии свидетелей и без какого бы то ни было принуждения. Теперь они имеют полное право на все двадцать лет загнать его куда угодно.

Эстер ничего не понимала: ее мальчика… ее Уильяма… мысли путались, издалека, словно из глубины колодца, бесцветные и слабые доносились голоса.

— Вы его видели? — это Питера и дальше, чей же дальше — а, это голос Джеймса:

— Да, я его видел. Он очень расстроился. Говорит только о загубленной карьере, о том, что уже никогда не сможет стать ювелиром, и прочее и прочее… О да, чуть не забыл. Уильям просил передать, что в рощице привязана лошадь, он брал ее в конюшне, около мастерской Ричарда. Так вот, он просил Питера вернуть лошадь.

Эстер вдруг вздрогнула, словно только очнулась, и спросила подавленно:

— Когда я могу его увидеть?

— Боюсь, никогда. С самого первого дня рекруты попадают в строй, и у них нет никаких поблажек. Единственный случай может представиться через полтора месяца, когда они маршем выйдут из этих ворот.

Эстер медленно поднялась со стула, будто стоя ей было проще принять любой удар судьбы:

— Куда их пошлют?

Джеймс осторожно взял ее за руку и тихонько пожал. Взгляд его был полон сочувствия.

— Уильям и его новые товарищи будут служить в полку, расквартированном в американских колониях. Недавно там были волнения, и в связи с этим в Америку срочно отправляются подкрепления. Уильям попал под дополнительный набор.

— Мой бедный Уильям, — прошептала Эстер. Впервые в жизни ее сыну пришлось на собственной шкуре испытать, к чему может привести собственное безрассудство. Но за этот урок ему дорого пришлось заплатить, пожалуй, даже слишком дорого. Словно судьба, давно уже приготовив возмездие, оберегала Уильяма до поры. Но вот пробил час, суровый рок расставил силки, и Уильям попался, теперь уж навсегда.

— Он не сказал, зачем приехал домой, почему, никому не сказав ни слова, пошел в таверну?

— Ему хотелось напиться, — Джеймс помолчал. — Он просил тебе кое-что передать. Тебе лично.

— Хорошо, пойдем в другую комнату, — Эстер, попросив всех пока не расходиться, взяла Джеймса под руку и повела в кабинет.