— Извини, Энн, — Уильям редко признавал свои ошибки. — Летисия никогда не плакала, когда мы ее дразнили.

Она откинула назад его черные волосы и, притянув к себе за уши, поцеловала в лоб в знак прощения.

— Я знаю, что ты не хотел ничего плохого. Просто он не мой ухажер, как все молодые люди, которые были у Летисии до Ричарда. Мэтью мне только друг, не более того.

Волшебные слова. Мэтью, мой друг. После встречи с ним она осознала, что раньше была одинока в окружении большой любящей семьи. Теперь каждое утро она просыпалась с улыбкой и чувством радости, что сегодня снова его увидит. Ей не приходило в голову, что она медленно, но верно влюбляется, так как Летисия всегда говорила, что это начинается с обмена быстрыми взглядами и сердцебиением или происходят другие необычные вещи. Во всяком случае, то, что она чувствовала к Мэтью, не имело ко всему этому никакого отношения.

Долгое лето подходило к концу. В один из теплых вечеров они гуляли по лесу, пока не подошли к воротам. Они долго стояли рядом и смотрели на закат.

— Я напишу тебе, если ты не против, — сказала она.

Он искоса взглянул на нее.

— О чем ты будешь писать?

— О том, как, в зависимости от времени года, меняются тропинки, по которым мы с тобой ходили. О последней прочитанной мной книге, что я о ней думаю. Свили ли птицы гнездо на дереве, с которого ты прогнал кошку. Обо всем.

— Ты напишешь, будешь ли скучать обо мне?

Она опустила глаза.

— Я буду по тебе скучать. Нет необходимости говорить об этом.

Энн ему нравилась. С ней было приятно общаться, и она скрасила его одинокие часы. Если бы это было возможно, он бы добился от нее большего, но она была так невинна, что, когда он крепко обнимал ее за талию или прижимался своим бедром к ее бедру, когда они сидели рядом, это происходило случайно. Даже если бы он предпринял какие-либо попытки, ее природная скромность не позволила бы этого. Она всегда поправляла оборки на платье, если они сбивались, а накидка, которую она постоянно носила, скрывала от нескромных взоров восхитительную ложбинку между грудей. Может быть, именно поэтому она привлекала его больше других девушек, ибо нет ничего более соблазнительного, чем запретный плод. После долгих недель ожидания он сломал этот барьер, и сейчас позволил себе обнять ее, теребя ее волосы, и она положила голову ему на грудь. Она была такой беззащитной…

— Я не знаю, как буду жить без тебя, Энн.

Не ей первой он говорил эти слова, но на сей раз он почувствовал, что сам верит тому, что говорит. Она посмотрела ему в глаза.

— Мы всегда будем друзьями, Мэтью. На всю жизнь.

Он обнял ее за плечи и заглянул ей в лицо.

— Ты действительно так думаешь? Для меня это очень много значит.

— Конечно, я так думаю.

— Энн, дорогая, любимая!

Он нежно привлек ее к себе и осторожно, боясь спугнуть неожиданную удачу, нежно поцеловал в губы. Она трепетала в его объятиях, словно пойманная птичка, он чувствовал, как она тает в его объятиях. Она закрыла глаза и положила горячую руку ему на щеку. Осмелев, он поцеловал ее еще крепче, и она испугалась, как напряглось вс ее тело, пока он губами ловил ускользающий от него рот. По мере того, как росло его желание, он стал настойчивее, надеясь окончательно сломать ее сопротивление.

— Я люблю тебя, Энн, — вздохнул он, с трудом оторвав свои губы от ее губ. Только такие слова могут извинить мужчину, если он продвигается к цели слишком быстро. — Я полюбил тебя, как только увидел тогда вечером и библиотеке. Только ты нужна мне. — Ложь легко слетала с его языка, его вожделение придавало ей особенную убедительность. — Я хочу доказать тебе, как много ты для меня значишь.

Он снова прижал ее к себе, она положила руки ему на плечи, и он заглянул в ее раскрасневшееся лицо; она сама была похожа на бутон прекрасного цветка, распустившегося благодаря новому чувству.

— Я тоже тебя люблю, Мэтью. Я всегда чувствовала, что мы с тобой похожи. Ты тоже был одинок. Теперь ни один из нас не будет чувствовать себя одиноким.

— Никогда. — Он едва слышал, что она говорила, полностью сосредоточившись на ощущении обнимавших его мягких рук, вдыхая восхитительный аромат ее волос и кожи. Они снова поцеловались, он был готов уже опрокинуть ее на траву, но когда она резко отстранилась, это сразу обескуражило его.

— Пойдем и скажем родителям, сейчас же! — воскликнула она, сияя.

Ошеломленный, он растерянно заморгал, как будто не расслышал, что она сказала.

— Ты о чем?

— О нашей свадьбе. О, как я хочу, чтобы это случилось быстрее! — Она выскользнула из его объятий и схватила его за руку. — Побежали!

Его первой мыслью было, что она сошла с ума. Затем его охватила паника. Он неожиданно представил себе реакцию ее отца и Джеймса Эшдейла, если они узнают, во что он замешан и какие дал обещания Энн. Отношение ее отца мало его волновало, в отличие от отношения хозяина. Он хорошо справлялся со своей работой в библиотеке и очень этим гордился, тем более что Эшдейл был им очень доволен. Рекомендация такого влиятельного человека подняла бы его престиж и сделала ему протекцию на ответственный пост в архиве национального музея, который недавно открылся. Если Эшдейл узнает, что он путался с дочерью его друга, это будет концом его карьеры.

— Подожди! — Он схватил ее за руку. — Энн, тебе только шестнадцать. Твои родители не согласятся на скорую свадьбу, они недостаточно хорошо меня знают. Нам нужно запастись терпением. А пока мы можем писать друг другу, как договорились.

Ее рука бессильно соскользнула с его плеча, голос дрожал:

— Я не смогу прожить без тебя и дня, теперь, когда мы признались друг другу.

— Я чувствую то же самое, но ты же понимаешь, что я прав.

Она понимала. Ее отец не протестовал, узнав о решении Джосса жениться на Элис, зная спокойный нрав своего сына, был строг к Летисии и ее амурным делам, пока не убедился, что она руководствуется в своем поступке сердцем, а не головой. В отношении же Энн он будет еще более осторожен, учитывая ее молодость и неопытность, а также то, что Мэтью был первым мужчиной, который проявил к ней интерес. Интерес? Мэтью любит ее! Ничто не помешает им быть вместе. Она подняла голову и сказала умоляюще:

— Позволь мне поехать с тобой. Мы поженимся вдали от этих мест, и никто не сможет нас разлучить.

Мэтью лишился дара речи. Он быстро притянул ее к себе, задумчиво на нее посмотрел, как бы обдумывая свои слова.

— Ты знаешь, мне осталось работать каких-то пять-шесть дней. Потом ты согласна уехать?

— Я готова уехать хоть сейчас, стоит тебе только захотеть.

Он почувствовал угрызения совести. Он не хотел делать ей больно, но ее предложение он мог обернуть в свое преимущество.

— Но это должно оставаться в строжайшей тайне.

Она с готовностью ответила:

— Никто не заподозрит. Я обещаю.

Он отстранил ее от себя и посмотрел на нее с нежностью, но тут же вспомнил, что может потерять расположение Эшдейла.

— Тогда давай разработаем план.

Они продумали все детали. Когда они расставались, она обвила руками его шею. Теперь, тая под его пылкими поцелуями, она отбросила всякий стыд в неожиданном порыве страсти. Ее как будто закружил вихрь желания. Когда он отпустил ее, ее лицо было серьезно — она поразилась собственной реакции, и они еще раз слились в прощальном поцелуе, прежде чем расстаться. Домой она бежала бегом, а он стоял и смотрел ей вслед.

Во дворе она остановилась, оглянулась и увидела его, стоявшего на том же месте, его светлый плащ белел в сгущающихся сумерках. Она теперь ничего не боялась, их тайный план начал осуществляться. Вместо того, чтобы быстрее пойти к дому, она провожала Мэтью полным любви взглядом, как если бы была уверена, что ветер донесет до него эту ласку.

Все последующие дни она собирала вещи и некоторые мелочи, которые собиралась взять в дорогу, и складывала их в маленькую дорожную сумку, которую прятала за буфетом.

Она написала письмо родителям, собираясь оставить его на подушке, когда покинет дом. Когда настал день побега, родители должны были поехать к Эшдейлам, a Летисию с Ричардом пригласили на бал в город. Даже братьев не должно было быть дома, так как этим летом они спали на веранде под тентами. Слуги находились на кухне и тоже ничего не должны были видеть.