— Попробую догадаться, зачем вы приехали сегодня в Банхилл Роу.

— Рискните. Как вы думаете, зачем?

— Ну, во-первых, вы собираетесь вновь открыть дом.

— Да, пожалуй, это я планировал.

— Ну вот и прекрасно! — весело рассмеялась Эстер, радуясь, что скоро дом и сад вновь оживут.

— Я счастлив порадовать вас этим.

Эшдейлу стало крайне интересно, отчего это Эстер так обрадовалась. Беседуя, они подошли к самому входу, и Эшдейл, машинально поднимаясь по ступенькам к двери, завел на ту же площадку и Эстер. Та взяла корзинку с травами и теперь уже открыто и дружелюбно улыбнулась Джеймсу.

— Мне кажется, в этом доме вы были и будете счастливы, — искренне сказала она.

— А почему бы вам не зайти в дом и не посмотреть, каков он изнутри?

И торопливо добавил, во избежание каких-либо нежелательных мыслей у его собеседницы:

— Я, видите ли, подумываю опять жениться. И был бы очень рад, если бы вы женским глазом оценили обстановку в доме и, возможно, посоветовали бы, что убрать, а что оставить к приезду новой хозяйки.

Эстер не стала долго колебаться и утвердительно кивнула головой. Предлог был вполне благовидным. А ей так хотелось посмотреть на внутреннее убранство дома.

— Я с удовольствием помогу вам.

— Чудесно! Вы очень милы.

Эшдейл достал из кармана ключи, открыл ими замок и распахнул двери перед Эстер.

— Ваша жена давно умерла? — спросила она его.

— Десять лет назад. Ужасно все время быть одному, да еще столько лет подряд. Ужасно и невыносимо долго. А вот с момента нашей встречи прошло десять минут. Вы их заметили?

Эстер смутилась.

— А я что, похожа на вашу покойную супругу?

Эшдейл почему-то сурово посмотрел ей прямо в глаза:

— Она была так же свободна духом, мятежна, как и вы.

Слова эти словно ударили Эстер током. И если бы они уже не переступили порог дома, она обязательно убежала бы. Но было слишком поздно. Эстер и Эшдейл оказались н огромном холле. Богато декорированная лестница вела наверх, в галерею на втором этаже.

Джеймс поставил корзину Эстер на стул и повел ее через залу к высоким двустворчатым дверям.

Широко распахнув их, он жестом пригласил ее следовать за ним. Видимо, это была гостиная.

Эстер вошла в комнату и увидела, что вся мебель закрыта от пыли специальными покрывалами. Эшдейл подошел к окну и распахнул ставни. Солнечный свет потоком хлынул в комнату, переливаясь на затканных гобеленом стенах изумрудно-зелеными, багровыми и темно-голубыми с золотистым, тенями. Эстер увидела огромный камин, и высоко под самым потолком кирпичную трубу его украшал фамильный герб: лев, стоящий на задних лапах и держащий в передних маленькую рыбку.

Повинуясь внутреннему импульсу, Эстер бросилась к следующему окну и открыла ставни, потом к соседнему, и так дальше. У нее прямо-таки чесались руки распахнуть настежь все окна, чтобы комната стала светлой, чтобы все стекло и позолота засверкали.

Джеймс, увидев это, одобрительно засмеялся. Он принялся помогать Эстер, и вскоре все восемь окон зала были открыты настежь. Потом они долго и молча стояли друг напротив друга, изумляясь волшебному преображению этого зала. Эшдейл сбросил пыльное покрывало с диванчика, и Эстер невольно загляделась на изумительную вышивку его обивки.

— Прошу вас, мадам, садитесь.

Эстер присела на диванчик и внимательно осмотрелась по сторонам.

— Да уж, в этом зале можно давать настоящие балы!

Эшдейл устроился напротив нее в кресле, не сняв с него покрывало.

— Здесь многое происходило: балы, собрания, но все это было очень давно. Первоначально фамилия нашей семьи звучала как д’Эштейл. Мой дед-протестант сбежал из католической Франции, опасаясь преследований после отмены Нантского Эдикта. И здесь, в Англии, фамилию, разумеется, переделали на местный лад.

— Ваш дед занимался поставками военного снаряжения во Франции?

— Вовсе нет. Графы д’Эштейл всегда вели праздный образ жизни, имея большие денежные средства, накопленные прежними поколениями. Потом все имущество конфисковали, и деду, у которого были изрядные способности к коммерции, пришлось начинать все сначала, на этот раз в Англии. Он смог вернуть и приумножить состояние семьи, и я очень горд, что пошел по его стопам и внес определенный вклад в финансовые дела Лондона.

Эстер вновь взглянула на герб, на котором были начертаны слова девиза на французском, а потом посмотрела на хозяина герба. Эшдейл был не похож на истинного француза, разве что романтический взгляд, который он иногда бросал в сторону Эстер, да и любой понравившейся ему женщины, напоминал о его происхождении и делал Эшдейла невыразимо притягательным и желанным для представительниц прекрасного пола. Эшдейл просто не мог не понравиться, и Эстер понимала это, но тем не менее решительно отмахнулась от подобных мыслей.

— Насколько я понимаю, мебель в этом доме осталась еще со времен молодости вашего отца?

— Не вся. Хотя некоторые помещения вообще не претерпели никаких изменений. Однако моя супруга очень любила менять мебель и делать перестановки. Даже перетягивать диваны и кресла.

— В таком случае, советую вам убрать все предметы, которые принадлежали лично ей, или передать их на хранение сыну или дочерям. Насколько я знаю, жены при повторных браках часто просто не могут находиться в обстановке, в которой жили их предшественницы. Им кажется, будто они не смогут полностью войти в жизнь супруга, стать неотъемлемой частью его жизни, если со всех сторон его будут окружать вещи, напоминающие о бывшей жене.

Казалось, Джеймс был крайне недоволен этими словами. Видимо, единственное, что он предпочел бы сейчас услышать, — так это совет сменить слегка потускневшие занавески и перетянуть обивку. Хотя в словах Эстер, несомненно, был здравый смысл.

— Вы, разумеется, правы. Я так и сделаю. Такой ответственный шаг, как женитьба, всегда предполагает некоторую трудность в приспособлении друг к другу, но мне не хотелось бы нарушать гармонию. Так случилось, что мою будущую супругу зовут нежным именем «Мэри», и этим все сказано.

Эшдейл усмехнулся:

— Ваш мудрый совет пришелся очень кстати. Премного благодарен.

— Я чрезвычайно рада, что смогла помочь вам, — с улыбкой ответила Эстер, чувствуя, что ее интерес к будущей миссис Эшдейл неуклонно растет.

Джеймс говорил о ней с любовью и уважением, но в то же время как-то неуловимо давал понять, что эта женщина — изрядная сумасбродка. Интересно, как ей понравится в этом «райском уголке»?

— Когда вы собираетесь пожениться?

— Думаю, не раньше весны будущего года.

— Да, вы выбрали самое удачное время года для свадьбы.

Эстер припомнила, как венчалась с Джоном, уже второй раз, в Церкви Святого Бартоломью. Это был яркий, солнечный весенний день.

— Хотите осмотреть другие комнаты дома?

— С удовольствием.

Эшдейл водил ее из комнаты в комнату, вверх и вниз по лестницам, рассказывая забавные истории об отце и своем детстве. Эстер расспрашивала его о дочерях. Ей было немного странно, почему он не взял одну из них с собой, чтобы осмотреть дом. Джеймс ответил, что обе его дочери живут со своими мужьями далеко от Лондона. Упоминание о Лондоне заставило Эстер спросить его о городской резиденции.

— Не придется ли вам опустошить ваш лондонский дом?

— Нет. Он всегда был больше деловой конторой, чем жилым помещением. Это сердце и мозг бизнеса. А вот с домами в Грейт Гейнс и здесь моя бывшая супруга делала все, что хотела.

Эстер и Джеймс вернулись в огромный холл, и она уже думала, что на этом ее небольшая экскурсия закончится, как Эшдейл вдруг заявил:

— Мне бы очень хотелось, чтобы вы увидели здесь еще кое-что.

Он повел ее по длинному коридору в северное крыло дома, в самый его конец. Вскоре они оказались перед толстой, обитой тяжелыми гвоздями дверью. Эстер была чрезвычайно заинтригована этой таинственной дверью. Она ожидала, что Эшдейл собирается показать ей вход в какие-нибудь загадочные древние подземелья, колодцы, тайные ходы, соединяющие подвал дома с древними руинами.