— Думаешь, ты хорошо меня знаешь? — прошептал он.

— Я знаю, что ты никогда не убивал женщин. Почему же?

Он засмеялся.

— Нет, ты меня не знаешь.

— Я знаю достаточно… — начала я.

— Я убил свою мать. Перерезал ей горло.

Он провел рукой по моим волосам. Меня затопила волна паники, и я мысленно повторила его слова: «Я убил свою мать. Я убил свою мать».

— Ты не…

— Ты никогда не поймешь меня… — сказал он мне на ухо.

— А что она тебе сделала? — спросила я слабым голосом.

— Всё, — прошептал он.

Я попыталась отогнать страх и продолжила:

— Ты…

— Чувствуешь тяжесть? — спросил Габриель.

По моему телу пробежал холодок. Я почувствовала, что на моих плечах что-то есть, чего я не заметила раньше. Как будто чьи-то руки схватили меня. Нечто давило на меня, окружив мое тело. Я осторожно вдохнула, опасаясь, что могу узнать больше, чем готова узнать. Жилет плотно сидел на мне. Взрывчатка напоминала кирпичики, аккуратно разложенные в ряд, а под ними небольшие пакетики с какими-то острыми предметами, которые кололись, когда я вдыхала Гвозди. Шрапнель. Остальное очевидно. Я буду «полем смерти».

Габриель был прав. Я не знала его, просто не могла знать. Я только что с головой погрузилась в кошмар, и его мир для меня загадка. Все доказательства его жестокости и даже тот факт, что он похитил мою дочь, не подготовили меня к тому, что происходило сейчас. Мое горло сжалось от страха когда я пыталась сделать вдох. Мне пришлось бороться с желанием спрятаться под покровом паники, бешено несущейся по моему телу с каждым толчком сердца Это было бы слишком легко.

— Лэйси, — беззвучно прошептала я. — Лэйси, Лэйси, Лэйси…

Дочка была моим маяком. Верни меня. Помоги мне.

Я услышала щелчок и на секунду из-под повязки увидела вспышку фотоаппарата Габриель сделал еще один снимок, и еще один, и еще… С каждой вспышкой мое дыхание учащалось и становилось все более прерывистым. Это снова происходит. Я стала новым экспонатом его коллекции.

Я пыталась найти какую-то опору, чтобы побороть панику, отпихнуть ее от себя.

— Тебе нужен был кто-то, чтобы перевезти взрывчатку через границу, поэтому ты и связался с Бримом и Финли. А еще тебе нужен кто-то, чтобы пройти через полицейское заграждение вместе с бомбой, для этого ты похитил мою дочь, чтобы добраться до меня.

— Я похитил твою дочь, потому что мне понравился ее голос.

— Я не буду убивать ради тебя.

— Мама, — сказала дочь.

Ее голос дрожал. Скорее всего, она думала, что я приду спасти ее, и вот теперь смотрела на меня в таком положении.

— Лэйси, — сказала я, мой голос дрогнул, а глаза наполнились слезами. — Ты в порядке?

— Это зависит от тебя, — сказал Габриель.

Раздался пронзительный визг, и в моем сердце открылась рана, словно кто-то отсек скальпелем кусок.

— Ах ты, сукин сын! — заорала я, пытаясь высвободиться. — Оставь ее в покое!

Лэйси снова закричала:

— Нет!

— Прекрати, прекрати! — вопила я, слезы пропитывали повязку.

— Нет, мамочка, нет! — взвизгнула Лэйси. — Пошел на фиг!

Габриель методично превращал меня в жертву, шаг за шагом, словно я была каким-то механизмом, который он разбирал на детали.

— Пожалуйста, — взмолилась я.

Крики Лэйси почти стихли.

— Я сделаю все, что ты хочешь, только оставь ее… оставь ее… я все сделаю…

Я повесила голову и замолчала.

— Ты такая же, как все. Слабая. Ты всегда сдаешься. Ты пустое место.

Он словно возил меня лицом по грязи, наслаждаясь своей властью. Я сделала вдох, удержав воздух достаточно долго, чтобы утихомирить бешено колотившееся сердце. Потом еще один, пытаясь найти выход, и тут меня позвал еле слышный голос, который, казалось, звучал из другой жизни.

— Работай.

Сначала я не услышала его или не могла услышать, но он снова обратился ко мне:

— Работай.

Это был голос Трэйвера. Большого Дэйва, защитника Лэйси.

— Он не знает того, что ты знаешь. Используй это.

— Хорошо, — прошептала я.

Дверь открылась, и Лэйси в отчаянии крикнула:

— Мамочка!!!

Она сопротивлялась, пинала своего обидчика, когда он тащил ее по полу.

— Лэйси!

— Ах ты, козел гребаный! — визжала она.

Дочкино сопротивление встряхнуло меня так же, как ее плач в первую ночь после возвращения из роддома. Я тут же устыдилась собственной слабости. Лэйси в заложниках уже почти сорок часов, а Габриель так и не смог сломить ее.

— Так его, Лэйси! — крикнула я.

Дверь захлопнулась, и ее крик оборвался. Звуки борьбы продолжались еще пару секунд, но затем он куда-то уволок мою девочку.

— Лэйси!

Вокруг меня замкнулось молчание, словно еще одно оружие Габриеля, с которым нужно было справиться, пока оно не возьмет верх.

— Все будет в порядке, Лэйси. Слышишь меня? С тобой все будет хорошо!

Сердце гулко колотилось в груди под взрывчаткой. Пакеты с гвоздями впивались в тело как когти.

Дверь скрипнула, и я снова ощутила присутствие Габриеля.

— Он не знает того, что знаешь ты, — прошептал Трэйвер.

Габриель молча обошел меня, как кот, выслеживающий мышь.

— Я сделаю все, что ты захочешь, как только буду знать, что моя дочь в безопасности.

Он промолчал, но тишина действовала на нервы словно визг.

Это часть его плана? Неужели я сейчас пробиваюсь в самое пекло, именно так, как он спланировал? Я только что усугубила ситуацию? Но откуда мне знать? Неужели Гаррисон сейчас читает о том, что происходит, и качает головой: «Нет, только не это»? Но опять же — откуда мне знать? Неоткуда. Ну и черт с ним!

— А не нравится — убей меня прямо сейчас.

Он несколько раз выдохнул как роженица.

— Плохая идея, да? Если ты меня убьешь сейчас, то парада не будет. А ведь ты этого не хочешь? А? Тебе нужно почувствовать свою власть. Чтобы двести миллионов человек по всему миру смотрели на твое творение. Чувствовали ужас. Думали, что каждый раз, когда они проходят мимо незнакомца на улице, это можешь быть ты.

Я решила давить до последнего.

— Если ты не отпустишь Лэйси, то все, что ты уже проделал, превратится в пыль. В ничто.

За моей спиной заскрипели половицы под тяжестью его веса.

— Как будто тебя никогда и не было. И всем будет плевать. Ты станешь просто очередным убийцей, пустым местом, которого один раз упомянут в новостях, а на следующий день забудут.

Он два раза прерывисто вдохнул, как животное, и снова стало тихо. Казалось, его тень мелькнула рядом, и от этого у меня волоски на шее встали дыбом.

— Значит, по рукам.

Габриель приставил нож к моему горлу. Сталь была теплой, словно лезвие было продолжением его руки. Я почувствовала острую боль, как бывает, когда порежешься о бумагу, и закрыла глаза.

— Я люблю тебя, Лэйси, — беззвучно прошептала я.

Лезвие давило на кожу все сильнее. Я открыла глаза и уставилась на крошечные пятнышки света, проникавшие через повязку, словно это было единственное, что осталось от мира.

Габриель надавил на нож и заставил меня поднять подбородок. Я закрыла глаза и увидела Лэйси среди гигантских секвой. Свободную. Совершенную.

Я почувствовала, как лезвие легонько затрепетало, когда у Габриеля задрожала рука, а потом он молча убрал нож.

— Ты пойдешь по бульвару Колорадо, — сказал Габриель, задыхаясь, как после долгой пробежки. — И растворишься во вспышке взрыва.

У рассвета был свой звук. В темном плену повязки я слышала, как он сползает по склонам гор, спускаясь на равнину. Утро нарушило тишину цокотом сверчков, криками пересмешников и пением петухов, звуками газет, шлепающихся на тротуар, далеким гулом машин. Сначала звуки были единичными, но постепенно заполняли пространство, как набегающая волна.

— Он скоро придет, — прошептал Трэйвер мне на ухо.

Я потянулась к Дэйву, как будто он и впрямь был в комнате.

— Расскажи мне, где ты.