Заряда телефонной батареи было еще предостаточно, и я принялась прослушивать голосовые сообщения. Их оставили пять штук.

Первым звонил Джонатан. Слышать его голос я пока не могла, но пересилила себя.

«Мелисса, это Джонатан. Мелисса, мы наговорили друг другу много резких и обидных слов. – Последовало секундное молчание, во время которого он наверняка провел правой рукой по волосам. – Ты совершенно права: нам обоим требуется время, чтобы подумать, в каком направлении двигаться дальше. Не хочу тебя торопить. Давай побеседуем через неделю. Прости меня. Пожалуйста, прости. Ты необыкновенная женщина. Я никогда…» Его голос оборвался, и запись прервалась.

После этого я секунду-другую седела не шевелясь.

Потом взяла себя в руки и стала слушать второе сообщение. Его оставил Нельсон.

«Привет, Мел. Я, гм… Я слышал, что в Кале, в «Сейнсберис», продается отличное вино и по вполне доступной цене. Мы пробовали такое на занятиях. Я, гм, подумал, может, гм, купить ящик или даже два прямо на этих выходных? Роджера нет, он уехал куда-то с Зарой… Знаешь, мне пришло в голову, если ты вдруг не помиришься с Джонатаном, может, мне за тобой приехать? Вчера вечером ты не перезвонила, и я, гм, волнуюсь. В общем, жду ответа».

Услышав голос доброго и заботливого Нельсона, я чуть снова не расплакалась, но прикусила губу и набрала его номер. Он ответил мгновенно, будто знал, что телефон вот-вот зазвонит.

– Мел?

– Привет, Нельсон,– сказала я, глотая слезы. – Если твое предложение еще в силе, я с удовольствием его приму.

– Замечательно!

– Ты сейчас где? – спросила я.

– Гм, на окраине Парижа. Мое сердце наполнилось теплом.

– Ты здесь? А если бы я отказалась?

– Тогда я вернулся бы домой без тебя, зато с полным багажником вина. Послушай, я рад тебе помочь, но не хочу, чтобы ты подумала, будто я стремлюсь разлучить тебя с Джонатаном. Просто знаю, как ты бесишься, когда он обращается с тобой как с малым дитем… – Он помолчал. – Короче говоря, в этот раз я решил, что будет неплохо, если тебе на подмогу придет кавалерия.

– О Нельсон,– со слезами в голосе воскликнула я. – Мне очень-очень хочется сегодня же вернуться домой!

– Ну и отлично,– произнес Нельсон. – Скажи, где ты сейчас. Я воспользуюсь навигатором.

– Ой. – Я смутилась. – А я не знаю, где я.

– Что?

– Нет, точнее, конечно, знаю… Я дома у Ники,– пробормотала я. – Только где именно этот дом, не имею понятия. Подожди, сейчас я кого-нибудь поищу, может, мне подскажут адрес…

Я выбежала в огромную гостиную и резко остановилась, ошеломленная видом из большого окна.

То была восхитительная площадь Вогезов, в двух шагах от которой находился и Джонатанов дом. Тут же располагался немыслимо дорогой и изысканный «Л'Амбруази». Квартиру в этом районе, по словам Джонатана, купить труднее, чем в некоторых престижных районах Нью-Йорка.

Нельсон тем временем возмущенно кричал:

– Бог ты мой! Мелисса! Я подумал, раз ты мне не перезвонила вчера, значит, опять встретилась с Джонатаном и пытаешься с ним помириться! О чем он только думает, этот твой Ремингтон! Как мог отпустить тебя с этим кретином? Да если бы я знал, что ты с П. Ники, не тратился бы на гостиницу – забрал бы тебя немедленно!

– Что ты имеешь в виду? – спросила я. – Ты что, был в Париже всю ночь?

– Ну… можно сказать, да,– неохотно признался Нельсон. – Не мог я оставаться дома, когда ты так сильно страдала! Тут же сел в машину и полночи провел в туннеле. Знаешь, ночью ехать и удобнее, и намного дешевле!И потом,– добавил он,– мне вдруг очень захотелось французского шампанского.

– Ах да! Шампанского,– пробормотала я. Было очевидно, что это объяснение Нельсон выдумал на ходу. – Слушай, кажется, я нашла адрес.

Я прочла выгравированную на коробке для канцелярских товаров надпись.

– А где же Принц-фальшивка? – поинтересовался Нельсон.

– Его нет. Он вчера вечером тоже, можно сказать, кое с кем поссорился,– сказала я. – Слушай, не мог бы ты купить «Нурофен»?

– Конечно. Если хочешь, привезу и «Деттол». Надеюсь, он не воспользовался твоим горем? А, Мел? Ты не позволила ему упоить себя? О нет! Скажи, что ничего подобного не было!

– Напиться я могу и по собственной воле. – Я потерла лоб. – Послушай, я все объясню при встрече, ладно?

Нельсон вздохнул.

– Ладно. Я уже еду. Будь готова.

– Я более чем готова.

В квартире опять воцарилось безмолвие. Я сидела за письменным столом и смотрела в окно, на поразительной красоты площадь и парижан, выгуливающих детей и крошечных собачек. Сколько раз, проходя мимо магазинчиков и галерей, я раздумывала, кто живет на верхних этажах этих великолепных зданий. Теперь я знала ответ.

Мое внимание привлекли фотографии в серебряных рамках, расставленные на столе и освещенные косыми лучами солнца. Я взяла ближайшую и принялась ее изучать.

Похоже, снимок сделали на средиземноморском курорте. У синего моря расположилась красивая брюнетка в огромных солнцезащитных очках а-ля Жаклин Онасис. У нее на коленях сидел маленький мальчик. Рядом стоял мускулистый мужчина с длинными баками. Я предположила, что это семейное фото Орианы, Ники и исчезнувшего сумасшедшего гонщика. Счастливы ли мужчина и женщина, понять было невозможно из-за большущих очков, маскирующих глаза обоих, и недовольного выражения лиц, столь характерного для фотографий семидесятых. Ники же улыбался счастливой широкой улыбкой, обнажая редкие зубки, которые впоследствии ему, по-видимому, подкорректировали.

На другом снимке, сделанном, возможно, в тот же день, был Александр в плавках от Гуччи, напоминавший Блейка Каррингтона. У него на плечах сидел Ники. Оба хохотали, радуясь морю и солнцу.

Очень мило, подумала я. У Ники почти такие же плавки, как у деда!

– Отличная фотография, правда же? – послышалось за спиной.

Я вспрыгнула со стула.

– Разве я не говорила тебе, что неприлично тайком подкрадываться к женщинам? – требовательноспросила я. – Во-первых, это крайне невежливо, а во-вторых, некоторые из них с перепугу брызгают в глаза газом из баллончика. Никогда о подобном не слышал?

Ники прикоснулся пальцем к своему подбородку, и его лицо стало покорно-учтивым. Мне показалось, что в эту минуту он походит на Остина Пауэрса. Я прекрасно знала, что эта его физиономия – обычное кривляние и что моим словам он не особенно внемлет. Я начинала подозревать, что все его поступки – сплошной театр.

– Секретное оружие есть и у меня, мисс Сама Серьезность.

– Лично мне оно не страшно.

– Ты даже не позволила мне достать его из тайника.

Я поставила рамку на место и потерла висок, в котором еще пульсировала тупая боль. Ники был в красной рубашке, джинсах и желтовато-коричневых легких кожаных туфлях и выглядел бодрым, но здесь, в Париже, не казался таким убийственным щеголем, как в Лондоне.

– Как себя чувствуешь? – полюбопытствовал он. – Впрочем, я догадываюсь.

– Спасибо, не очень.

Я отошла к большому черному роялю, представляя себе, чего могла наговорить вчера на пьяную голову, и немного конфузясь. На рояле обнаружилась еще одна фотовыставка. Некоторые лица были мне очень знакомы. На одном из снимков я увидела Александра с Грейс Келли. На другом он хлопал рождественской хлопушкой, а с ним рядом стояла… неужели Элизабет Тейлор? Получалось, или Александр и все его семейство водили дружбу с настоящими знаменитостями, или же в начале семидесятых все аристократы походили на звезд.

Но одну из женщин я определенно ни с кем не перепутала. Собственную бабушку. Тогда примерно моего возраста, на снимке она была запечатлена с роскошной высокой прической и в красном атласном платье, которое я как-то раз надевала на бал в «Дорчестере». Мы ездили туда вместе с Джонатаном. По моей груди будто ударили сильным кулаком, и сделалось страшно. Я отвернула рамку фотографией к стене, прошла через комнату и села на мягкий диван.

– Твою квартиру я представляла совсем иначе.