– Это он и есть? – спросила я, вдруг подумав, что могу ошибаться.

Бабушка кивнула.

– Ничего себе! Теперь я, кажется, понимаю, о чем ты.

Николас принадлежал к тому типу парней, из-за которых я могла совершенно потерять рассудок. Кареглазый, загорелый, с узкой талией и плечами профессионального пловца, он улыбался в камеру, обнимая неотразимых длинноногих «шоколадок», и излучал ровно столько обаяния, сколько требуется, чтобы завоевать женщину и оставить ее. Его красная шелковая рубашка была расстегнута чуть больше допустимого, из-под нее выглядывали темные волосы на груди, но неряшливым Ники не выглядел. Казалось, ему просто лень обращать внимание на косые взгляды. Его густые каштановые волосы растрепались. На приведение их в порядок потребовалось бы немало времени. Единственный недостаток Ники состоял в том, что красотки в туфлях с высокими каблуками от Лубутена были чуть-чуть выше, чем он.

Если его дед в молодости выглядел примерно так же, неудивительно, что бабушка до сих пор к нему неровно дышит.

Со вздохом облегчения я закрыла журнал. В данном случае помочь я не могла. Парень вроде Ники определенно не найдет для дамочки вроде меня ни одной минутки.

– Бабушка, ты прекрасно знаешь: ради тебя я сделаю что угодно,– сказала я. – Однако на Ники, безусловно, серьезная беседа с тобой повлияет гораздо сильнее, чем мои советы. – Я помолчала. Бабушка прикинулась самой невинностью. – Ты что, уже пообещала? Не спросив меня? – воскликнула я. – О нет! Как ты могла?

– Мелисса! – с напором произнесла бабушка. – Поговори с Ники всего лишь разок!

– И что я ему скажу? – засопротивлялась я.

– Что ни одна достойная девушка даже не посмотрит в его сторону, если он будет бросать людей в шоколадные бассейны!

Я строго посмотрела на нее.

– Бабушка, его не волнуют достойные девушки. И потом, что скажет Джонатан? После истории в Нью-Йорке с Годриком Понсонби я пообещала, что переключусь на самые невинные заказы, сосредоточу внимание на проблемах исключительно бытовых!

– Но ведь, это же неинтересно! – воскликнула бабушка, ставя чашку на блюдце. – Куда занятнее исправлять самих мужчин, а не только их одежду.

Она задела меня за живое. Мне доставляло огромное удовольствие с помощью разумных доводов и добротных брюк превращать неуклюжих и малопривлекательных парней в лакомые кусочки, однако я любила Джонатана. Его же мое пристрастие отнюдь не восторгало. Хорошо, что из Нью-Йорка он переехал в Париж и нам выдалась возможность начать отношения с чистого листа. С другой стороны, меня бесила необходимость выбирать между агентством и Джонатаном.

Я вспомнила, что лелею надежду совместить жениха, работу, Лондон и Париж. В таком случае мне пришлось бы каждый день ездить из Англии во Францию. Впрочем, сейчас не время разрабатывать этот безумный план.

– Мы с Джонатаном заключили соглашение. Он пообещал, что не будет допоздна задерживаться на работе, а я – что не стану возиться с клиентами, которым в самую пору обращаться к психиатру, а не к советчице по вопросам положения в обществе. И в этом Джонатан прав. На «перевоспитание» убиваешь неимоверно много времени,– сказала я, повышая голос, чтобы бабушка не заглушала меня своими восклицаниями.

Однако, едва закрыв рот, я против своей воли опять взглянула на фотографию принца Ники. Его глаза, в которых читалось: «Пойдем со мной, девочка-секси», будто не только следили за тобой с глянцевой страницы, но еще и подмигивали. Неудивительно, что подружки к Ники так и льнут.

– Мелисса,– со всей серьезностью произнесла бабушка. – Неужели ты, правда, все-все делаешь так, как хочется Джонатану? А я-то думала, я старомоднее!

Я поморщилась, борясь с соблазном и любопытством. По сути, одна-единственная встреча ничего не изменит. Я помолвлена с лучшим мужчиной во всей Европе. Если я увижусь за чаем с этим дурнем, он незамедлительно проявит свою истинную сущность. Тогда бабушка, не исключено, опрокинет на него молочник, на этом история и закончится.

Выждав достаточно времени, бабушка улыбнулась обезоруживающей улыбкой – именно благодаря таким улыбкам бабушку вот уже пятьдесят лет обожает лондонский высший свет.

– Детка, – сказала она,– не упрямься. Неужели ты, правда, не хочешь попить чайку с настоящим принцем?

Я заколебалась, обуреваемая отвратительным чувством: будто на тебе играют, как на дешевой скрипке. Бабушка добавила: – Точнее, с двумя принцами. Тут я, как ни стыдно в этом признаться, сдалась.

Когда я вернулась в агентство, моя голова гудела от противоречивых мыслей. Меня не было всего полтора часа, но за это время на автоответчике скопилась уйма сообщений. Последнее оставила леди Дайлис Бленнерхескет.

«Привет, детка! Ужасно рада, что мы повидались. Просто чтобы ты имела в виду: я побеседовала с Александром. Он будет счастлив встретиться с нами завтра за ужином, если ты, конечно, не занята. Вернее, я хочу сказать, заранее все отмени и освободи вечер, договорились? – добавила она в то самое мгновение, когда я проворчала, что завтра меня ждут другие дела. – Вспомни правила общения с высшими аристократами. Да, Александр позовет и Николаса – он как раз в Лондоне. Посмотришь, с кем тебе предстоит иметь дело. В смысле, что собой представляет твой новый клиент. В семь встречаемся в "Синем баре", а ужинать будем в "Петрусе". Идет? Вот и прекрасно! Еще созвонимся!»

Я проверила время. Бабушка позвонила ровно через две минуты после того, как я вышла из « Кла– риджез». Хмм. Значит, она либо тут же позвонила Александру, либо они обо всем договорились заранее.

«Привет, Милочка, это Ангус Диринг. Мне надо срочно научиться мастерить полки. Сдуру ляпнул своей новой подружке, что в школе любил плотничать, и теперь она хочет, чтобы я обставил ее квартиру набором из "ИКЕА" собственного изготовления. Перезвонишь? Пока».

Я сделала пометку в ежедневнике. Надо было связаться с одним своим знакомым, мастером на все руки,– он в срочном порядке обучал разным ремеслам и гораздо менее сообразительных, чем Ангус Диринг, моих холостяков. Он же исправлял оплошности новоиспеченных «маляров» и «плотников», когда их половины были на работе.

«Гм, здравствуйте. Могу ли я побеседовать с Милочкой о привычке моего сына грызть ногти?»

Я сделала еще одну запись. Моя фирменная услуга под названием «Жестко, как ноготь» пользовалась самым большим спросом. Тем, кого следовало отучить грызть ногти, я звонила в разное время по четырнадцать раз на дню, но теперь подумывала, не поручить ли это дело Аллегре. Кричать на людей ей доставляет особую радость.

Удалив сообщения, я принялась просматривать почту. Зазвонил телефон.

– Мел? – послышался сквозь офисный шум знакомый голос. – Не окажешь мне одну услугу?

Габи, моя лучшая подруга, работала в агентстве недвижимости, филиал которого Джонатан развивал в Париже, и обожала собирать сплетни, затариваться на распродажах и совать нос в чужие дела. Еще она была забавной, добродушной и преданной. Столь близкой дружбы я не водила ни с кем никогда в жизни. По сравнению с Габи, миниатюрной и невысокой, я смотрелась Веселым Зеленым гигантом.

– Послушай, не могли бы мы встретиться сегодня вечером? Я хотела бы, чтобы ты взглянула на мои «свадебные планы»,– сказала она.

«Свадебные планы» с одним и тем же женихом, Аароном, Габи строила уже второй раз. Год назад они разбежались, и Габи опрометчиво переметнулась к «Холостяку года» (Нельсону), по которому давно сходила с ума. Их роман прошел несколько– странно. Однако теперь Габи снова была с Аароном, и, насколько я знала, они затевали одну из тех свадеб, из-за которых перекрывают дороги, а в воздухе тарахтят вертолеты. До торжественного дня оставался еще год с лишним, однако Габи уже побывала во всех гостиницах на севере Лондона и осмотрела все банкетные залы. Я как могла старалась держаться от ее приготовлений в стороне, однако теперь деваться было некуда.