– А что, должен был?
– Гм, конечно не должен,– ответила я. –Просто я не думала, что вы до такой степени подружились…
– Я решил, что над о получше ее узнать до того, как мы отправимся в путешествие,– произнес Нельсон невозмутимым тоном. – По-моему, ты не очень-то довольна, хоть на прошлой неделе по собственной воле взяла на себя роль купидона.
– Да нет, я довольна. Если отбивных будет много, может, позовешь еще и Роджера? – торопливо произнесла я.
– Может,– несколько странным голосом ответил Нельсон. Он помолчал. – Ты что, не хочешь, чтобы я приглашал Леони? Но почему? Неужели– ревнуешь?
– Нет! Нет! – воскликнула я. – Нет, что ты. Просто мне показалось, что с ней немного», скучно. Вот и все. В любом случае ты волен приглашать на ужин кого угодно. Я вернусь завтра, так что, если парочка отбивных останется, будет замечательно! – чересчур бойко произнесла я и положила трубку.
Габи, явившаяся ко мне во время перерыва на ланч, чтобы поговорить о канапе и прочих закусках, приняла новость о Нельсоне и Леони с нескрываемым возмущением.
– Леонизер Скрудж приедет на ужин? – воскликнула она. – Да поможет Нельсону Господь Бог! Готова поспорить, они будут целый вечер разглагольствовать о кредитных картах, а потом битый час пререкаться с таксистом, чтобы он отвез ее домой за минимальную плату.
– Надо понимать, ты не воспользовалась ее советами? И не стала копить деньги на пенсию?
– Нет! – выпалила Габи, открывая журнал для невест. – И пусть Нельсон передаст ей, что проводить медовый месяц на острове Мэн вместо Барбадоса я тоже не намерена! Там вовсе не «та же романтика». Не поеду никуда, где есть «Скай спортс», а то Аарона будет не оттащить от ящика.
– Хмм… Мне казалось, Леони Нельсону подходит во всех смыслах. Она ведь не транжирка, у нее хорошая должность, она привлекательная, без богатейских заскоков, не любительница бестолковых телепередач… В ней есть все, что я бы хотела видеть в половине Нельсона. Так почему же я не радуюсь?
Я замолчала. Габи взглянула на меня.
– Не волнуйся, Мел. Как только она намекнет, что Нельсон мог бы экономить на его обожаемом оливковом масле и остальных вкусностях, без которых ему никак, он в два счета ее бросит.
– Да я ведь и не волнуюсь,– сказала я. – Просто хочу… чтобы он чаще знакомился с девушками и выбрал для себя самую подходящую.
– Самую подходящую? Ты правда этого хочешь?
– Естественно, правда! Ему нужна необыкновенная подруга. Он этого заслуживает.
Габи таинственно расширила свои карие глаза.
– Да, все верно, Мелисса.
Она вновь уткнулась в журнал и продолжила делать пометки о йоркширских пудингах.
Я вышла из машины – и поразилась неестественной тишине. По-моему, родительский дом встречал меня безмолвием лишь в те вечера, когда мама устраивала суши-вечеринки и гостей увозили в сельскую больницу с поголовным пищевым отравлением.
– Привет! – воскликнула я, входя в дом.
Мой голос прокатился эхом по безлюдной прихожей. Я взглянула на столик, где пестрели выпуск «Харперс», на который подписывалась мама, несколько писем из банка, рекламные проспекты и прочие бумаги. Странно! Обычно почту расхватывали, не успевал почтальон опустить ее в ящик
Мое внимание привлек голубой конверт. Точно такие же покупали для Джонатанова бухгалтера. Я взяла письмо и прочла надпись. М. Ромни-Джоунс.
Непонятно, подумала я. Почему его отправили сюда, а не по нашему новому парижскому адресу? Может, это по вопросу налогов?
– Мелисса!
Я резко повернулась и увидела прямо у себя за спиной папу. К его груди была пристегнута замшевая кенгурушка. В ней малыш Эмери одновременно с часто моргающим дедом открывал и закрывал блестящие круглые глазенки. Рос он не по дням, а по часам. Его запястья и коленки стали очаровательно пухлыми, будто на них надели браслетики. Картину портило лишь то, что кроха была явно без ума от деда-интригана.
У обоих были одинаковые, немного расплющенные красные носы, что вообще пугало. Создавалось впечатление, что отец нашел свою уменьшенную копию.
– Папа! – произнесла я. – Привет!
Тут я заметила возникшую на верху лестницы Эмери. Увидев папу, она помрачнела и бесшумно исчезла.
– А где все остальные? – спросила я. – Мне показалось…
– Письмо адресовано тебе? – размахивая пальцем перед моим носом, спросил отец.
Я взглянула на конверт.
– Гм… оно от Джонатанова бухгалтера. Тут написано «М. Ромни-Джоунс», так что я подумала…
– Эсквайру,– сказал отец, выхватывая у меня письмо и засовывая его в кенгурушку, за спинку ребенка. – М. Ромни-Джоунсу, эсквайру. Не видишь? Должны были приписать еще и «члену парламента». Идем.
Он зашагал прочь, не успела я спросить, какого черта от него нужно бухгалтеру Джонатана.
– Полагаю, ты не откажешься от чашки чая. Выглядишь прескверно. Небось, устала в дороге?
Я проглотила обиду и пошла вслед за отцом в столовую. Его показная забота могла означать единственное: старый лис задумал попросить меня об одолжении. Значит, следовало держать ухо востро.
– Я приехала узнать, вовремя ли Храбрецу сделали прививки,– объяснила я. – Задерживаться не собира…
– Задерживайся сколько хочешь,– сказал папа, уютно усаживаясь в своем кресле. Детские ножки трогательно выставились вперед, но мое желание потискать малыша как рукой сняло, когда отец наклонил голову и произнес: – Нам надо кое-что обсудить.
Я сглотнула, раздумывая о письме. Может, оно от Джонатанова юриста и касается брачного соглашения? Что ж, хоть романтичного в этих делах мало, без них тоже не обойтись.
– Надеюсь, ты знаешь, что наступает вторая стадия кампании по продвижению моей книги,– произнес папа таким тоном, будто речь шла о произведении – призере Букеровской премии. – Мне потребуется помощь семьи.
– А, да,– быстро ответила я. – Я получила расписание, но, к сожалению, в те дни, которые ты указал, буду в Париже, поскольку…
– Я говорю не о тебе, Мелисса,– перебил меня папа. – А о принце, с которым ты встречаешься. – Если бы он приехал к нам на крестины, моя популярность подскочила бы в несколько раз. Мы с Эмери подумываем, не попросить ли его стать крестным отцом мальчика.
– Я с ним не встречаюсь! – запротестовала я. – И потом, нельзя же так – использовать его лишь для того, чтобы повысить свою популярность. Но самое главное, думаю, Ники из тех парней, которых к младенцам и подпускать нельзя!
Я и представить себе не могла Николаса в качестве крестного отца.
Папа взглянул на меня, потом на малыша и подался вперед.
– Не думай, что я позову его за бесплатно,– произнес он. – Как по-твоему, какая награда его устроила бы?
Я округлила глаза.
– Награда?
– Неблагодарность,– злобно пояснил отец. – Какой суммы ему будет достаточно? Честное слово, Мелисса, порой мне кажется, что ты с луны свалилась!
Не успела я вымолвить и слова, как распахнулась дверь и в комнату влетела мама, преследуемая Аллегрой. Увидев меня, мама скроила фальшивую улыбочку, какими спасалась в минуты разного рода недоразумений перед репортерами, и снова переключилась в режим ярости.
– Если он пытается навязать тебе свои бредовые идеи, не слушай его! – прокричала она, указывая на отца пальцем. – Решение должна принять Эмери, а не он!
Она уселась в кресло напротив папы и уставилась на него таким злобным взглядом, что мне показалось, отцовские волосы вот-вот загорятся. Аллегра опустилась на диван. Я заметила, что она держит в руках клубок ниток и вязальные спицы.
– Может, я пока наберу петли, а, мам? – спросила она.
– Набери! – выпалила мама. – Тогда я хоть не вгоню спицы в вашего отца!
– Да успокойся ты, Белинда,– проговорил папа обиженным голосом. – Пощади эти маленькие ушки.
Он нежно опустил ладони на детскую головку.
– А Эмери где? – спросила я.
– Не знаю, дорогая. – Мама выхватила у Аллегры спицы и принялась вязать, задыхаясь от гнева. На лице Аллегры заиграла самодовольная улыбка. – После ланча она пошла прилечь. С тех пор мы ее не видели.
