86. Вы же, философы, нравом куда свирепей и неукрощенее слонов и дельфинов! Пусть Персей Китийский в "Застольных записках" прямо-таки кричит: [b] "О делах любовных свойственнее всего вести беседы за вином: когда мы пьем понемногу, душа сама к этому склоняется. Кто ведет себя при этом кротко и умеренно, - тот достоин похвалы, тот же, кто ненасытен и упивается до зверского состояния - порицания. А вот если бы диалектики, сойдясь на выпивку, стали обсуждать силлогизмы, [с] это следовало бы считать неуместным там, где даже порядочный человек в праве охмелеть. Даже тот, кто хочет сохранить здравый ум, способен на это лишь до некоторого предела, а когда вино одолевает его, тут и начинаются всякие безобразия. Так и получилось недавно со священными послами из Аркадии к Антигону. Сидели они за завтраком торжественно и мрачно, по своим понятиям, и не глядели не только на нас, но и друг на друга. Но когда подошло время выпивки, начались разные представления, и вышли фессалийские танцовщицы, как у них водится, в одних набедренниках, то эти важные мужи не могли больше усидеть, повскакивали [d] с лож и кричали, какое это чудное зрелище, и восхищались: "Блажен царь, который может так наслаждаться!", и много делали подобных неуклюжестей. За той выпивкой был и один философ; когда вошла флейтистка и хотела сесть рядом с нами, где было место, он принял мрачный вид и прогнал ее; но потом, когда как водится на попойках, ее выставили для того, кто больше даст, философ шумно торговался и выразил свое [е] возмущение продавцу (который слишком быстро предложил ее другому), сказав, что такая сделка не имеет силы, а в конце концов прямо полез в драку. Вот каков оказался этот суровый философ, поначалу не желавший даже рядом сидеть с флейтисткой!" Может быть, это сам Персей и полез в такую драку: Антигон Карийстийский в книге "О Зеноне" пишет [Wilamowitz 117]: "Персей однажды купил на пирушке флейтисточку, [f] но побоялся привести ее домой, где он жил вдвоем с Зеноном. Но Зенон, прослышав об этом, ввел ее сам и запер вместе с Персеем". Мне известно также, что афинянин Полистрат по прозвищу Тирренец, бывший учеником Феофраста, сам любил наряжаться в платье флейтисток.
87. Даже цари сходили с ума от флейтисток и арфисток - это Парменион в "Письме к Александру" после взятия Дамаска, где в его руки (608) попало Дариево добро. Перечисляя пленников, он пишет: "Царских наложниц, обученных музыке - триста двадцать девять, мужчин, плетущих венки - сорок шесть, кулинаров - двести семьдесят семь, горшечников -двадцать девять, молочников - тринадцать, буфетчиков - семнадцать, процеживателей вина - семьдесят, парфюмеров - четырнадцать".
Право же, друзья мои, ничто так не радует глаз, как красота женщины. Вот и Эней (Ойней) у Хэремона в одноименной трагедии рассказывает, каких он видел девушек [TGF2. 786]: {182}
{182 Последние семь стихов, очевидно, помещены в конец по ошибке.}
[b] Одна с застежкой, на плече расстегнутой,
Лежала, обнажив две груди белые,
Подставив тело лунному сиянию;
Другая в пляске слева одеяние
Раскрыла и картину живописную
Явила небесам: сквозь тьму кромешную
Как белый снег блистала нагота ее.
Та, оголив свое плечо прекрасное,
Подруги обнимала шею нежную,
Та - из-под разорвавшегося плащика
[c] Бедро открыла взорам, между складками
Все прелести своей любви улыбчивой
Запечатлев, но не даря надежды мне.
Сном одоленные, лежали девушки
На ложах базиликовых, фиалковых,
К их темнолистью лепестков шафрановых
Добавив, расцветив узоры тканые
На одеяньях теплотою солнечной.
И сладкий майоран, росой усеянный,
Распространил по лугу стебли нежные.
88. Столь страстный к цветам, этот поэт и в своей "Альфесибее" [d] пишет [TGF2. 781]:
И белоснежным отвечал сиянием
Ее телесный облик восхитительный;
Но блеск ее смягчался ослепительный
Румянцем нежным девичьей стыдливости;
А кудри, как у статуи {183} роскошные,
{183 ...как у статуи... — разумеется, восковой.}
Игривым ветерком вздымались в воздухе.
В "Ио" он называет цветы детьми весны [TGF2. 784]:
Вокруг
[e] Детьми весны цветущей все усыпали.
В "Кентавре", драме, написанной полиметрическими стихами, цветы названы детьми лугов [Ibid., см. Аристотель "Поэтика" 1447b]:
Тогда одни из девушек набросились
На войско безоружное цветочное
И на детей лугов они охотились
Бесчисленных, срывая удовольствия.
Опять же в "Дионисе" [TGF2. 783]:
Возлюбленный хоров, питомец года, плющ!
В "Одиссее" он говорит о розах следующими словами [TGF2. 786]:
Цветущими сияли косы розами,
Очами Ор, питомицами вешними.
И в "Фиесте" [TGF2. 784]:
[f] Меж белых лилий розы остроцветные.
В "Миниях" {184} [TGF2. 785]:
{184 Минии — Имеются в виду аргонавты.}
Киприды плод был виден в изобилии,
На виноградных лозах в пору вызревший.
89. Красотой, - "гимн Памяти поет певец и в старости", как сказал Эврипид ["Геракл" 678], - красотой были прославлены многие женщины. Среди них - Фаргелия Милетская, которая замужем побывала (609) четырнадцать раз и равно была знаменита красотой и мудростью, - об этом пишет софист Гиппий в книге под заглавием "Сборник" [FHG.II.61]. Динон в первой части пятой книги "О Персии" пишет [FHG.II.93], что жена Багабаза, единокровная сестра Ксеркса по имени Анутис, была красивейшей женщиной Азии и вместе с тем распутнейшей. А Филарх [b] пишет в девятнадцатой книге "Истории" [FHG. 1.343], что Тимоса, наложница Оксиарта, красотой превосходила всех женщин: это ее послал египетский царь {185} в дар жене царя персов Статире. Феопомп пишет в пятьдесят шестой книге "Истории" [FHG.I.324], что прекраснейшей из пелопонесских женщин была Ксенопифия, мать Лисандрида; ее вместе с сестрой Хрисой убили лакедемоняне, когда царь Агесилай, недруг Лисандрида, составил против него заговор и заставил лакедемонян изгнать [с] его. Очень красива была и киприотка Пантика, о которой Филарх в десятой книге "Истории" пишет [FHG.I.338], что когда она проживала при дворе матери Александра Олимпиады, к ней сватался Моним, сын Пи-фиона, но Олимпиада ответила ему: "Негодник, ты выбираешь жену глазами, но не разумом!" - потому что Пантика была еще и распутна. Была еще и женщина, в облике Афины Палленской приведшая Писистрата к тиранической власти, такая прекрасная, что казалась настоящей богиней [d] (так пишет Филарх); что она была торговкой венками и что Писистрат выдал ее за своего сына Гиппарха, рассказывает Антиклид в восьмой книге "Возвращений" {186} [FHG.I.364]: "За своего сына Гиппарха выдал он Фию, дочь Сократа, ехавшую с ним на колеснице, а за Гиппия, своего наследника в тирании, - прекрасную дочь Харма, бывшего полемарха". Этот Харм (говорит он) был любовником Гиппия и первый поставил близ Академии алтарь Эроту с надписью:
{185 ...египетский царь... — скорее всего, фараон Тахо, упоминаемый на 616d.}
{186 В книге восьмой «Возвращений» — В сочинении описывались случаи возвращения к власти.}
О хитроумный Эрот, при гимнасии жертвенник этот
Здесь поставил тебе Харм под сенью дерев.
[е] Гесиод в третьей книге "Меламподии" [frag. 195 Rzach] называет "прекрасной женами" эвбейскую Халкиду. Что женщины там и впрямь красивы, подтверждает Феофраст [Wimmer frag. 110]. Однако Нимфодор в "Плавании вокруг Азии" утверждает [FHG. 11.378], что самых красивых в мире женщин рождает Тенедос, остров напротив Трои.
90. Мне известно также, что некогда было установлено состязание в женской красоте. Рассказывая о нем, Никий в "Истории Аркадии" [FHG. IV.463] утверждает, что установил его Кипсел, когда основал город на алфейской долине: он переселил туда часть обитателей Паррасии, [f] посвятил участок и алтарь Деметре Элевсинской, и в день ее праздника учредил состязание в красоте; а первую победу в нем одержала его жена Геродика. Справляется оно и по сей день, а участвующих в нем женщин называют "хрисофоры" (златоносицы). Феофраст утверждает [Wimmer frag. 111], что состязание в красоте [среди мужчин] есть у элидян: судьи на нем очень добросовестны, а победитель получает в награду оружие - его (610) посвящают Афине (по словам Дионисия Левктрийского), и победитель, украшенный лентами своих друзей, возглавляет процессию, направляющуюся в ее храм. А венок они получают миртовый, как рассказывает Мирсил в "Исторических достопримечательностях" [FHG.IV.460]. Тот же Феофраст говорит в других местах [Wimmer frag. 112], что между женщинами устраивались состязания и в добродетели (σωφροσύνη), и в умении хозяйничать, как у варваров; а кое-где - и в красоте, как у тенедосцев и лесбосцев, потому что и красоту нужно почитать; но так как красота есть дело природы или случая, то награждать следует тех, кто [b] добродетелен, и только такая красота будет прекрасна, в противном же случае она грозит обернуться распущенностью".
