{276 ...победитель Митридатова флота... — События времен Третьей войны с Митридатом (74-64 гг. до н.э.). Ср. также 51а.}

Но на этом мы прекратим разговор - слишком долго я напрягаю память.

Конец книги шестой

1. Пир был в самом разгаре, и киники, решив, что это настоящий праздник Фагесий (Обжорств), разошлись не на шутку. Кинульк обратился к Ульпиану: "Раз уж мы продолжаем пировать, а ты, Ульпиан, потчуешь нас речами, {1} скажи мне, у какого автора упоминается празднество Фагесий или Фагесипосий (т. е. Едопитий)"? Тот пришел в замешательство и, хотя дело шло к вечеру, приказал слугам прекратить разносить нам блюда: "Сдаюсь, мой ученый друг, так что самое время говорить тебе - и пир будет для тебя слаще". И Кинульк: "Если обещаешь поблагодарить меня за науку - я готов". Тот согласился, и Кинульк начал:

{1 ...потчуешь нас речами... — Ср.: «...потчует его прекрасными доводами» (Платон. «Государство». 57Id), а также «Застольные беседы» Плутарха (672е-673а). Здесь, как в предыдущих и в последующих книгах (Афиней. 12b, 12е, 185а, 358с и др.), обыгрывается ситуация речевого пиршества, на котором достойные восхищения блюда — это ученые беседы участников, приправленные цитатами из многочисленных античных авторов, как редких и практически забытых в эпоху Афинея, так и ставших классикой, таких, как Платон. Вообще Платон как родоначальник литературного жанра пира — основополагающиий автор для Афинея. Его «Пир мудрецов» начинается (ср. 2а) с игры с платоновским «Федоном» и «Пиром», а завершается (702b-с) прямой цитатой из писем Платона. У Афинея Платон не только самый цитируемый автор после Аристотеля и Феофраста, но и постоянный повод для литературной игры «Пир Афинея — Пир Платона»: участники пира Афинея нередко прибегают к платоновским формулировкам, отсылающим образованного читателя к оригиналу: так, в своей следующей реплике «...поблагодарить меня за науку» Кинульк снова обыгрывает «Государство» Платона (338b). Подробнее о роли Платона в тексте Афинея см. статью Майкла Траппа (Trapp М. Plato in the Deipnosophistae // Athenaeus and his world. University of Exeter Press, 2000).}

"Клеарх, ученик Аристотеля, а родом из Сол, в первой из двух книг своего сочинения "О загадках" пишет примерно следующее (мне так понравилось это слово, что я заучил его объяснение наизусть) [FHG.II.321]: "Фагесий, или, как некоторые говорят, Фагесипосий, - это празднество, в наше время уже позабытое, так же как и празднества рапсодов, {2} которые они устраивали ... [лакуна] ... и как Дионисии: они выходили вперед и пели (276) песни в честь каждого из божеств". Так сказано у Клеарха, если же ты не веришь, приятель, то у меня есть эта книга, которой я ради тебя не пожалею: изучив ее, ты почерпнешь много полезного для твоих ученых задач. Там, например, рассказывается, что афинянин Каллий сочинил трагедию "Азбука", {3} сюжет и песни которой взяли для себя за образец Еврипид в "Медее" и Софокл в "Эдипе".

{2 ...празднество, в наше время уже позабытое, так же как и празднества рапсодов... — В отличие от празднеств-состязаний рапсодов (певцов-исполнителей гомеровских поэм), которые согласно эпиграфическим данным спорадически проводились вплоть до III в. н.э. (т. е. пережили самого Афинея где-то на век), Фагесий нигде больше не упоминаются, если не считать византийского комментария Евстафия к «Одиссее», который явно восходит к той же приведенной ниже цитате из Клеарха.}

{3 ...афинянин Каллий сочинил трагедию «Азбука»... — Об этой трагедии и Каллии ничего достоверного не известно, но современные ученые считают, что речь шла скорее о комедии-пародии «Азбучная трагедия» и не ее копировали Еврипид и Софокл, а она — их. Это произведение упоминается также в X книге «Пира мудрецов» и из него приведены описывающие различные буквы греческого алфавита отрывки, наряду с фрагментами трагедий Еврипида, Агафона и Феодекта, использующими сходные приемы (453c-^54f).}

2. Все подивились учености Кинулька, а Плутарх заметил: "Вот также и в моей родной Александрии некогда справлялось празднество Лагинофорий; о нем рассказывает Эратосфен в сочинении "Арсиноя". [b] Пишет он так: "Птолемей учредил много разных праздников и жертвоприношений, особенно в честь Диониса, {4} и вот Арсиноя спросила какого-то прохожего, шедшего с масличными ветвями, что за день и что за праздник нынче справляют, а тот отвечал: "Праздник называется Лагинофории (Фляжки); участники лежат на соломе, и каждый ест то, что принес с собой, и пьет из собственной фляжки". Когда он пошел дальше, царица повернулась к нам и заметила: "Грязный же будет у них сброд! Толпа [c] всякого звания и еда несвежая, приготовленная кое-как". А если праздник ей нравился, то царица, конечно, без устали хлопотала над ним, как над горшечным праздником, где каждый тоже пьет в одиночку, однако всю еду доставляет "устроитель".

{4 ...Птолемей учредил много разных праздников и жертвоприношений, особенно в честь Диониса... — Вероятно, имеется в виду Птолемей IV Филопатор и его сестра-жена Арсиноя III (III в. до н.э.), однако вся египетская династия Лагидов уделяла особое внимание Дионису, отождествляемому в их царстве с важными египетскими божествами — Осирисом и Сераписом. Египетское дионисийское празднество сравнивается со вторым днем аттических анфестерий, см. примеч. 6 к кн. IV.}

3. Окинув взором наше угощенье, один из ученых мужей воскликнул:

[d] "Обедов сколько! Как мы одолеем их? {5}

{5 Обедов сколько! Как мы одолеем их? — В оригинале этого предположительно комического отрывка неизвестного автора используется распространенная в древнегреческом языке figura etymologica «прообедаем обедов» (глагол сопровождает прямое дополнение, однокоренное глаголу, как в русском «горе горевать»).}

Не будем же мы "ночь" пировать, как выразился прелестный Аристофан в "Эолосиконе" [Kock.I.395] в смысле "всю ночь", - точно так же, как у Гомера [Од.IХ.298]

Между козлов, вдоль баранов на голой земле растянулся, -

сказано вместо "вдоль всех баранов", чтобы подчеркнуть огромный рост Киклопа".

На это откликнулся врач Дафн: "Любезные мои! Угощаться ночью - для всех полезнее, потому что лунное светило способствует [e] гниению, {6} а тем самым и перевариванию: пищеварение ведь сродни гниению. Поэтому быстрее загнивают и жертвы, принесенные ночью, и деревья, срубленные при луне, да и большинство плодов вызревают больше при лунном свете".

{6 ...лунное светило способствует гниению... — О связи пищи с астрологией и медициной у античных авторов вообще и у Афинея в частности написано немало. Здесь Дафн приводит в пример распространенное воззрение той эпохи; ср. «Застольные беседы» Плутарха, книгу III, вопрос 10 «Почему мясо загнивает скорее при луне, чем при солнце».}

4. Нам уже было подано много разных рыб, а прислуга продолжала подавать всё новых и новых, необычайной величины и диковинного вида. Миртил на это заметил: "Друзья мои! Неудивительно, что из всего, что варится (προσοψήματα) только рыба удостоилась зваться приварком {7} ('όψον), потому что всех превзошла вкусом и любители сходят по ней с ума. [f] Мы ведь называем лакомками (ο̉ψοφάγοι) не любителей говядины, каким был, например, Геракл, который "зеленой смоквой заедал говядину [Еврипид, TGF2. 652]", и не любителей смокв, каким был философ Платон, как свидетельствует Фанокрит в сочинении "Об Эвдоксе" [FHG.IV.473] (а любителем винограда, говорит он, был Аркесилай), - нет, лакомками у нас считаются завсегдатаи рыбных лавок. Кстати, любителями яблок были Филипп Македонский и его сын Александр, как свидетельствует Дорофей в шестой книге "Истории Александра". А Харет Митиленский (277) рассказывает, что когда Александр обнаружил, что самые лучшие яблоки растут близ Вавилона, то наполнил ими корабли и устроил [на реке] яблочное сражение - зрелище получилось восхитительное. Вообще же приварком ('όψον) называется любая пища, приготовленная на огне, - сварена ('έψον) она или зажарена (ω̉πτήσθαι)".