Их смерть станет вознесением.

Без угроз, без мошенничества, используя лишь свою неиссякаемую энергию, Корда убедил присоединиться к своему проекту исключительных людей. Когда начался процесс инициации, ни один из них не захотел повернуть назад. Результаты соответствовали их ожиданиям. Корда не солгал: знания, которыми он с ними поделился, таили в себе могущество. Окс был живым тому доказательством: начав с нуля, он занял главное место в американской прессе.

Другие шли тем же победоносным путем, с каждым годом приумножая свои богатства. Они совершенно уверились в том, что объединившая их безумная мечта реальна. Статистика доказывала, что Нью-Йорк становится самым могущественным городом в мире.

Однако блестящий успех людей, составлявших Клуб архитекторов, не привлек общественного внимания к тому, что они связаны некими узами. Они контролировали достаточно большую часть прессы, непосредственно, как Окс, и косвенно, как Морган. Никто не подозревал об их плане и о его размахе.

Пока убийца не начал над ними насмехаться.

Окс снова обвел глазами собравшихся. Помимо Мариона Уолдорфа, присутствовали Макклиллен, Бернэм, Вильсон и Морган. Всем своим видом эти мужчины в черных костюмах выражали одно и то же чувство: беспокойство. Уолдорф попытался рассеять его. Он встал и с сияющей улыбкой объявил:

— В этот грустный час я счастлив сообщить, что мы получили планы из Испании!..

Магнату недвижимости, масса тела которого увеличивалась пропорционально размерам его состояния, не терпелось сообщить всем хорошую новость, поэтому он ускорил, скомкал ритуал, предшествовавший открытию собрания. Клятва, чтение формул и перечисление тайных металлов заняли всего несколько секунд.

В этой торопливости Адольф Окс увидел проявление панического страха, еще более явного, чем тот, что испытывали остальные члены Клуба. Он отогнал от себя эту мысль. В дверь вошли двое слуг и поставили перед собравшимися два больших подноса, на каждом из которых возвышалось нечто, накрытое покрывалом. Послышался гул голосов.

Окса пробрала дрожь.

Он не почувствовал разочарования, когда Уолдорф снял одно покрывало.

Они увидели макет такого небоскреба, какого никогда еще не было. Он был в три раза выше, чем самая большая существующая в мире конструкция, для сравнения рядом с ним стояла уменьшенная копия Метрополитен-лайф-тауэр, сделанная в том же масштабе. Здание имело форму удлиненного конуса, усложненного вертикальными помещениями, параболическими и гиперболическими арками, что создавало ощущение потрясающей гармонии. Строение казалось органическим, текучим, архитектура его выглядела абсолютно новаторской.

— Форма центрального здания — совершенно особая, — объяснил архитектор Бернэм. — Это изогнутая линия, прорисованная веревкой, свободно свисающей с двух закрепленных точек, но линия эта перевернута. Ее наклон был изучен для того, чтобы здание устояло перед силой притяжения. Она держит его не только в пространстве, но и во времени. Это символ вечности.

Взгляд Окса застыл. Строение вдруг показалось ему неосуществимой, безумной мечтой.

Неужели они действительно способны такое построить?

Уолдорф сдернул второе покрывало, и они увидели макет небоскреба изнутри. Окс заметил лабиринты этажей и пузырьков, соединенных между собой воздушными столбами и стеклянными лифтами. Череда холлов, гостиных, апартаментов, музеев. Места для торговли, отдыха, занятий наукой, отправления религиозных культов. Целый мир — великолепная иллюстрация к мечте Августа Корда.

Послышались восхищенные возгласы.

— Это начало нового Возрождения, — прошептал Окс.

— Этот небоскреб будет первой из четырех опор, которые сделают Манхэттен нашим Храмом, — подытожил Бернэм.

— Они сделают наши души бессмертными, — добавил Вильсон, который казался специальным эмиссаром Небес каждый раз, когда высказывал какое-нибудь мнение.

Последовала мечтательная пауза. Вильсон нарушил ее:

— Этот каталонец — настоящий гений. Как его зовут, кстати?

— Гауди, — ответил Бернэм. — Антонио Гауди.

Какая необыкновенная удача, подумал Окс, что мы нашли в Европе этого человека, воплощающего наши идеи в жизнь с неслыханным блеском, достойным Имхотепа и Леонардо.

В своем последнем великолепном озарении Корда нанял этого архитектора, сторонника утонченного искусства, корни которого уходили в античную Грецию, в Китай эпохи династии Минь, в Индию времен молодого Будды, в Средние века эпохи соборов — и в алхимию.

Владелец «Таймс» посмотрел на своих товарищей, и какая-то тревога прогнала его восторженное настроение. Собравшиеся вновь показались ему слишком уверенными в себе. Слишком тесно связанными. Слишком доверчивыми.

А вдруг именно этого и добивается тот, кто на них охотится? А вдруг он хочет просто объединить их перед лицом несчастий, убедиться в том, что они продолжают поддерживать проект, претворение которого в жизнь могло пострадать из-за их распрей?

Ведь жертвы, Эмери, Уилкинс и Мур, выступали против постройки небоскреба Гауди.

А после убийства Корда кто-то должен возглавить Клуб.

Если рассматривать проблему с этой точки зрения, ситуация становится ужасной. Потому что если убийца преследует такую цель, то источник их бед действительно находится среди них…

Презентация закончилась, сменившись менее официальной беседой.

Окс ударил кулаком по столу, и все остальные члены Клуба обернулись к нему.

— Что это с вами, Окс? — спросил Марион Уолдорф с напускным равнодушием.

— Мне кажется, что мы тщательно избегаем темы, которая всех нас занимает. Пора вскрыть нарыв.

— Мы ждали вашего доклада, — пояснил Вильсон. — Вы всегда осведомлены лучше всех.

— Уильям Мур должен был стать четвертой жертвой, — сказал Окс. — Кстати, то, что он еще жив, чудо.

— Главное — понять, когда же всему этому наступит конец, — заметил Уолдорф.

— Убийца знает каждого из нас лично, — продолжил Окс. — Мы стали его мишенями… — Он обвел присутствующих глазами. — Надо найти выход из положения, — заключил он. — Или разъехаться в разные углы света, потому что это единственный способ сохранить себе жизнь.

— Детективы «Пинкертона» все еще ничего не нашли, так? — спросил Бернэм.

— Да, — ответил Окс. — Рой Блэйк не нашел ни одного доказательства причастности к делу Джона Менсона.

— А полиция?

— Я должен был остановить расследование инспектора Кана, — сообщил Макклиллен. — Он собирался предать огласке факт нашего существования.

— Как он нашел Уильяма Мура? — осведомился Вильсон.

— Он шел по алхимическому следу, — сказал Бернэм. — По следу гравюр, оставленных рядом с телами наших друзей.

— Вот именно, — произнес Окс. — Мы наследники традиций алхимии.

Уолдорф посмотрел на Вильсона, который взглянул на Моргана, глядевшего в пространство.

— Значит, преступник может находиться срединас! — констатировал Окс.

Сделав это взрывоопасное заявление, он почувствовал странное облегчение. На лицах некоторых собравшихся появилось выражение паники.

— Кто? — закричал Уолдорф. — Который из нас?!

Он поднял со стула свои сто двадцать килограммов; лоб его усеивали крупные капли пота.

— А кто следующая жертва? Вы, Вильсон? Окс? Бернэм?

Все заерзали на стульях.

— Жертв больше не будет! — произнес чей-то громкий голос.

Встал сосед Уолдорфа, не уступающий ему массой тела. Немедленно воцарилась тишина.

Об авторитете и харизме Джи. Пи. Моргана ходили легенды.

Когда два года назад обрушилась биржа, национальная экономика едва не последовала вслед за ней. Пока маклеры десятками кончали жизнь самоубийством, Морган, не обращая внимания на окружавшую его атмосферу обреченности, на целую ночь заперся с президентами основных трестов на корабле. Он успокоил взбудораженные умы, получил иностранные займы и в одиночку спас страну от краха и хаоса.