Его разбудили крики и вой множества голосов. Галаор увидел, что клетку окружили безумные старики. Столетняя старуха с длинными спутанными волосами, хохоча, пыталась перерезать веревки, которые связывали прутья клетки. Галаор попытался встать, но не смог. Толпа безумных стариков трясла и раскачивала клетку. В одном месте им удалось пробить дыру. Собрав последние силы, Галаор пополз к неожиданно открывшемуся выходу. Извиваясь, как змея, он с трудом выбрался на свободу. Старики не обратили на него никакого внимания: они продолжали атаковать клетку и трясли ее все сильнее и сильнее.

Галаор добрался до того места, где стояли кастрюли Урганды. В поисках воды он опрокидывал реторты, котлы и кувшины с густыми жидкостями зловещих цветов. Наконец обнаружил он большой котел, в котором, как ему показалось, находилась вода. Он боязливо отпил из котла, окунул голову в долгожданную свежесть и, опираясь на стол, встал на ноги. Старики забрались внутрь клетки и разламывали ее на куски.

Клетка с треском развалилась. Появилась Урганда, и Галаор поспешно пополз прочь. Урганда сыпала проклятиями и раздавала направо и налево удары тяжелой тростью с набалдашником в виде оскалившейся собачьей головы.

Галаор вскрикнул от восторга, услышав знакомый мощный голос: «Бронзовые крысы, да, бронзовые крысы». Это был Ксанф, и показался он Галаору необыкновенно рыжим, огромным и сильным. Невероятных усилий стоило ему взобраться на его гору мускулов и мягкой шерсти. Он слышал вой Урганды, которая в сопровождении своего дряхлого воинства бежала за ним, потрясая тяжелой тростью и изрыгая проклятия. Он обхватил Ксанфа за шею и пришпорил его. Конь фыркнул: «Королева Птиц», – и пустился с места в карьер.

Галаор скакал, пока не добрался до речки, где смог утолить свою жажду. Ксанф тоже с шумом попил воды. Потом Галаор сплел хитрый силок, поймал зайца и смог поесть. Он вспомнил о Брунильде и Слонинии, все еще находившихся во власти колдуньи, но решил сначала поспать.

Он проснулся в тревоге, но чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Оружия при нем не было, но были Ксанф и решимость вызволить и доставить на место целыми и невредимыми узниц Урганды. Он задумчиво доел остатки добытого накануне зайца.

Вокруг клетки толпились и шумели старики. Внутри клетки напуганная Брунильда прижималась к Слонинии, которая казалась совершенно спокойной, утешала принцессу и гневно покрикивала на разошедшихся стариков, которые трясли клетку с такой силой, словно хотели разнести ее в щепки. Задние напирали на передних – всем хотелось пробраться поближе.

Разъяренный рыжий Ксанф ворвался в толпу. Те из стариков, что еще не совсем одряхлели, в ужасе побежали прочь. Некоторые улыбались, глядя на атакующего коня. Просвистела стрела и вонзилась в пустое седло Ксанфа. Кто-то из толпы, неожиданно ловкий и смелый, бросился к тому месту, откуда выпустили стрелу: им оказался Галаор. Урганда заметила его, обрадовалась и хотела выстрелить в него снова, но стрела выпала из ее руки: Галаор крепко схватил Урганту за шею. Она брыкалась, лягалась и царапала когтями воздух.

Галаор связал умелицу варить снадобья и взвалил ее себе на плечо. Потом двинулся к клетке, осторожно отодвигая стариков. Открыл уже почти выломанную дверь темницы Брунильды и Слонинии, посадил освобожденных узниц на весело подбежавшего Ксанфа. Слониния дала хорошего тумака самому дерзкому старикашке и странный кортеж двинулся вперед: Брунильда и Слониния верхом на Ксанфе, за ними Галаор с Ургандой на плече и толпа растерянных стариков.

Через некоторое время путешественники снова продолжили свой путь. Брунильда уже сидела верхом на своем жеребенке, Слониния – верхом на осле, а Галаор в полном боевом вооружении колдовал с ретортами Урганды, которая лежала связанная и в бешенстве колотила ногами по земле.

ГАЛАОР: Теперь и ты, Урганда, узнаешь, что такое блаженство безумия. Успокойся, скоро твоя плоть уже не будет страдать.

УРГАНДА: Постой, Галаор, не смешивай все подряд! Ты меня отравишь!

ГАЛАОР: Не бойся, Урганда: пока я лежал в клетке, я внимательно наблюдал за тем, что ты делала. Надеюсь, я хорошо все запомнил… Но, если хочешь, я налью тебе из той посудины, в которую ты обмакнула стрелу, пущенную потом в меня.

УРГАНДА: Давай, пес… Я предпочитаю это…

ГАЛАОР: Но я вижу, как ты страдаешь. Так что лучше я дам тебе сразу рай. И вспомни свои грехи. Не бойся жить в безумии – добрые отшельники, к которым вернулся разум, о тебе позаботятся. Они простили тебя. Они будут кормить тебя и одевать. И поить тебя твоим розоватым пойлом, от которого перемешивается все в голове и небо опускается на землю…

Галаор пересек границу Страны Зайцев ночью, соблюдая величайшую осторожность, боясь выдать себя даже шорохом. Очень скоро Дворец Засушенной Принцессы, как его называли, вспыхнул всеми огнями и наполнился беготней и шумом. Коридоры и залы ожили, отовсюду неслись радостные крики, и кто-то – узнать, кто это был, так и не удалось – от избытка чувств протрубил в трубу сигнал к атаке.

Очень серьезный и слегка робеющий, предстал Галаор перед не успевшими даже переодеться королем и королевой. Брунильда и Слониния тихонько ждали за дверьми. Через некоторое время двери распахнулись, оттуда вышел сияющий Галаор и, взяв Брунильду за руку, повел ее в королевские покои.

Король Грумедан бросился навстречу Брунильде и, рыдая, прижал ее к груди, королева Дариолета, вся дрожа, протягивала к ней руки, не в силах вымолвить ни слова. Король обернулся к королеве и смог только выговорить: «Наша дочь… Вернулась наша дочь…». Дариолета двинулась к ним.

ДАРИОЛЕТА: Ты вернулась, дочка, вернулась к тем, кто ждал тебя с такой любовью. Я так мало времени держала тебя у груди – как могу я называть себя твоей матерью? Пятнадцать лет пролетели для тебя, как один миг, это не были пятнадцать медленных лет, когда тело и душа взрослеют под заботливым присмотром. Я не находилась рядом с тобой, я не помогала тебе делать первые шаги, не давала тебе нежных советов, не наблюдала, как изменяются твои черты. Так могу ли я удивляться тому, что глаза твои смотрят на меня с таким удивлением и недоверием? Но позволь моей нежности наверстать упущенное за эти годы, поверь в мою любовь, моя любимая, желанная моя Брунильда. Давай вместе проживем то время, которого не было, давай придумаем наши воспоминания. Поверь, моя новорожденная девочка, что сны сливаются с воспоминаниями, потому что с годами воспоминания превращаются в расплывчатый сладкий сон – словно пернатое животное, летящее в воде. А мы своей любовью и надеждой можем превратить сны в воспоминания. Иди ко мне, Брунильда, дай мне прикоснуться к твоим волосам, позволь обнять тебя, позволь убаюкать колыбельными песнями, которых твоя мать никогда тебе не пела.

И королева Дариолета протянула руки к маленькой Брунильде, и обе они заплакали сладкими слезами. Когда мужчины вышли, королевская опочивальня наполнилась нежными звуками колыбельных.

Галаор и король Грумедан несколько часов беседуя гуляли по длинным коридорам дворца. Из глаз старика текли слезы, он улыбался беззубым ртом и дрожащими пальцами перебирал камни королевского ожерелья.

Празднества по случаю возвращения Брунильды были долгими и великолепными. Для Галаора началось испытание славой – он не знал, куда деваться от всюду преследовавших его благоговейных просто любопытных взглядов.

Принцесса Брунильда тоже испытывала неловкость: ей не давались сдержанные и холодные королевские манеры, не давалась снисходительная улыбка. Впрочем, такое неподобающее ее поведение многим пришлось по вкусу. Все хотели посмотреть на бесплатное представление под названием «Принцесса, которая не желает быть принцессой». «Еще научится, – ворчали скептики. – В ее жилах течет королевская кровь».