Если бы у Джилл Валентайн спросили, как ей удалось вырваться из хаоса, царящего у моста, она вряд ли сумела бы ответить.

Вот она кричит, чтобы все отошли. В следующий момент начинается пальба. Еще через мгновение огромная толпа людей разбегается кто куда.

Потом она помнила, как бежала по улицам Ракун-сити, поддерживая раненого Пейтона Уэллса, а рядом с ними бежала, как ни странно, Терри Моралес.

Будь ситуация хоть немного иной — скажем, ранена была бы Моралес, а не Пейтон, — Джилл не позволила бы себе задержаться. Но бросать Пейтона она не собиралась.

Как только те, кто выжил во время расстрела на мосту, добрались до Ракуна, они разбежались во все стороны. Джилл выбрала наименее людное направление, по которому они побежали втроем. Она сообразила, что зомби, скорее всего, будут там, где собирается много народа, поэтому, в то время как большинство людей бросились по Двадцать второй улице или Западному бульвару, Джилл, Пейтон и Моралес, которая прицепилась к ним, как репей, побежали по более пустынной Дилмор Плейс, которая вела к малолюдному жилому кварталу.

Двигаясь по Дилмор, Джилл посматривала на Пейтона, который ковылял рядом, держась левой рукой за ее шею. Он становился все бледней, его лицо заливал пот, хотя это могло быть вызвано и жарой, которая не спадала даже теперь, когда солнце садилось.

Б о льшая часть фонарей не работала, но дорогу освещали костры и горящие машины. Джилл увидела большую церковь в конце дороги, там, где Дилмор пересекалась с Лайонс-стрит.

Где же еще укрыться, как не в церкви?

Она старалась подбодрить Пейтона:

— Скоро отдохнем.

— Не волнуйся обо мне, — сказал он, изо всех стараясь придать голосу твердость, но это у него плохо получалось.

Моралес, которая до сих пор, слава богу, молчала, вдруг разразилась потоком слов:

— Что же это происходит! Они стреляют в людей! Ни в чем не повинных людей!Почему вы ничего не сделали, вы же полиция!

В словах экс-репортера был смысл. В конце концов, «Амбрелла» не имела статуса какого-то правоохранительного или военного учреждения. Слова этого парня на стене не могли «дать разрешение» на применение боевых патронов нигде, кроме стрелкового полигона.

Но ведь всегда так бывает, что прав тот, у кого пушка больше. В настоящий момент это была «Амбрелла».

Но сейчас у Джилл не было ни желания, ни времени объяснять все это диктору, читающему сводку погоды на «Ракун-7».

Когда они добрались до церкви, Джилл скомандовала:

— Давайте внутрь. Нам нужно укрытие.

Огромная церковь была построена в готическом стиле: казалось, что пьяный голливудский продюсер заказал ее в качестве декорации к своему фильму.

Мороз шел по коже от этой старомодной архитектуры и громадных горгулий, слегка подсвеченных снаружи. Электричество внутри церкви едва горело. Крыша была где-то высоко, падали длинные тени, источников света было мало, и они располагались далеко друг от друга. Над передней дверью находился гигантский витраж, изображающий Люцифера, низвергнутого с небес в ад, — сюжет, который Джилл был знаком больше по «Потерянному раю» Джона Мильтона, прочитанному в колледже, чем благодаря какому-либо религиозному воспитанию. Над алтарем висел огромный крест.

Как раз когда Джилл раздумывала, правильно ли они сделали, что вошли, откуда-то из тени раздался голос:

— Стоять! Ближе не подходить!

Из тени выступила фигура. Это был белый человек, с всклокоченными волосами, лет тридцати с небольшим. Он держал «Магнум» 537-го калибра, который в его руке выглядел так же неестественно, как если бы его держала Моралес.

За годы своей службы в ООТИС Джилл много раз видела у людей подобное выражение лица, обычно у тех, кто захватывал заложников или похищал людей: бешеный взгляд человека, которому нечего терять и у которого в руках оружие крупного калибра.

Самым убедительным тоном, каким обычно говорят заговорщики, мечтая, чтобы здесь был настоящий профессионал Голдблюм, Джилл сказала:

— Все в порядке. Мы не те, за кого вы нас принимаете.

— Это мое место! Я первый нашел его! Я здесь прячусь! Вы должны уйти!

Моралес сухо возразила:

— Думаю, оно достаточно большое для всех нас.

Человек замахал пистолетом:

— Вы приведете их сюда!

К удивлению Джилл, Моралес ударила его прямо в лицо. Либо нервы у нее были стальные, либо она была тупа, как деревяшка, либо и то, и другое.

Джилл могла поклясться, что последнее.

— Мы никуда отсюда не уйдем! Понятно?

Мужчина ткнул «Магнумом» в лицо Моралес.

— Не говори мне…

— Хватит, угомонитесь! Опустите ваш пистолет.

Они оба вздрогнули от голоса Пейтона, который эхом отдался под потолком.

Джилл улыбнулась. Пейтон явно могговорить твердо.

Мужчина опустил пистолет.

Подойдя к мужчине и протянув руку, Джилл сказала:

— Может, лучше отдать его мне?

— Не думаю. — Мужчина все еще трясся, но взгляд уже не был таким безумным.

Пейтон посмотрел на Моралес:

— А вы полегче.

Джилл тоже успокоилась:

— Сейчас много шансов быть убитым и без того, чтобы тебя застрелили.

Моралес ничего не ответил. Вместо этого она посмотрела вниз, на руку. Только тогда Джилл заметила, что та держит какой-то маленький металлический предмет. Если бы ее хоть чуточку интересовала Моралес, она бы спросила, что это такое.

Вместо этого она села на скамью и достала сигарету. На мгновение девушка забеспокоилась, что оскверняет святое место, но это быстро прошло. По улицам бродили зомби, корпорации расстреливали невинных людей — если Бог и есть, он давно не заглядывал в Ракун-сити.

Затянувшись, Джилл заметила, что Моралес смотрит на нее.

— Джилл Валентайн, верно? Помните меня? Я писала о некоторых делах, которые вы расследовали, пока вас не отстранили. — Она протянула руку. — Терри Моралес, «Ракун-7».

Даже не подумав ответить рукопожатием, Джилл выпустила сигаретный дым прямо в лицо Моралес.

— Я видела вашу работу.

Моралес улыбнулась. Это выражение не очень ей шло.

— Понравилось?

— Не очень. Вы сейчас читаете прогноз погоды, верно?

Улыбка угасла. Это доставило Джилл удовольствие.

Она показала на Пейтона, который тоже сидел на скамье:

— Сержант Пейтон Уэллс.

Кивнув на предмет в руке Моралес, Пейтон спросил:

— Что это у вас там?

Моралес протянула руку: в ней была маленькая ручная видеокамера. Горел красный сигнал, показывающий, что идет запись. Джилл подозревала, что он был включен с того самого момента, как Моралес появилась на мосту.

— Моя премия «Эмми», — сказала она, снова улыбнувшись. — Ну, конечно, в том случае, если кому-нибудь из нас удастся выбраться. — Она навела объектив камеры прямо на Пейтона. — Итак, может ли полиция Ракун-сити прокомментировать, что это за твари?

— Суд Господень.

Голос принадлежал не Пейтону — он эхом прогремел под сводами церкви, но Джилл быстро поняла, что он раздается от алтаря.

Она повернулась и увидела священника или кюре, или кто там он там был, который шел к ним. Его стоячий воротничок был запачкан, ряса не чищена много недель, волосы выглядели так, будто он не причесывался со времени прихода к власти Клинтона.

— Вот, я приведу на народ этот пагубу, плод помыслов их; ибо они слов моих не слушали и закон мой отвергли. Воспряньте и торжествуйте, поверженные в прах; ибо роса Твоя — роса растений, и земля извергнет мертвецов. И будут мертвецы бродить среди живых и принесут проклятие на их головы! [3]

Когда он закончил говорить, священник уже стоял рядом с ними.

— Вот это речь! — выдохнула Джилл.

— Иеремия, — пробормотал человек с «Магнумом», — по крайней мере, первая часть. Потом было из Исайи. Насчет последнего куска не уверен.

Моралес улыбнулась. Ее камера была направлена прямо на священника.