– Лэмб потратил уйму времени, проверяя известных ему преступников, – упрямо продолжал Уильям. – Он упоминает в своих рапортах, что использовал всех осведомителей в этом районе. Никто ничего не знает, или знают, но молчат. Лэмб, однако, убежден, что осведомители говорят правду. Не представляю, что он еще мог сделать. – Опыт Монка не подсказывал ему ничего, как, впрочем, и логика. Все его симпатии были на стороне Лэмба. – Констебль Харрисон нашел в ломбарде часы с инициалами Дж. Г., но мы не знаем, принадлежали ли они Грею.

– Да, – злобно согласился Ранкорн, с отвращением проводя пальцем по краю письма. – Мы не знаем! Так чем вы тогда занимались? Отправьте часы в Шелбурн-холл, пусть там их опознают!

– Харрисон уже в пути.

– Можете хотя бы сказать, как этот чертов убийца попал в дом?

– Я думаю – так, – ровным голосом произнес Монк. – К одному из жильцов, к мистеру Йитсу, пришел гость. Было это приблизительно в девять сорок пять, а отбыл он примерно в пол-одиннадцатого. Крупный мужчина, смуглый, плотно закутанный. Остальные посетители были женщины. Не хотелось бы спешить с выводами, но складывается впечатление, что убийца – именно он. Кроме того, я не представляю, каким еще образом преступник мог попасть в дом. Гримуэйд запирает двери в полночь или раньше, если все жильцы уже дома. Опоздавшим приходится звонить в колокольчик, чтобы им открыли.

Ранкорн положил письмо на стол Монка.

– И в какое время он запер двери той ночью? – спросил он.

– В одиннадцать, – сказал Уильям. – Все жильцы были дома.

– Что говорит Лэмб насчет этого гостя мистера Йитса? – Ранкорн скривил лицо.

– Не много. С Йитсом он беседовал лишь однажды, и то все больше относительно Грея. Вероятно, ему просто не пришло в голову, что гость джентльмена может оказаться убийцей. Гримуэйд утверждает, что проводил гостя до двери Йитса и видел, как тот ему открыл. В ту пору Лэмб все еще искал случайного грабителя с улицы…

– В ту пору! – резко повторил Ранкорн. – А сейчас кого вы собираетесь искать?

Уильям нахмурился и ответил, тщательно подбирая слова:

– Думаю, искать преступника нужно среди тех, кто знал Грея и ненавидел его настолько, что не остановился даже перед убийством.

– Только, ради бога, не вздумайте сказать так вдовствующей леди Шелбурн! – с угрозой произнес Ранкорн.

– Ну, мне вряд ли придется говорить с ней, – с легким сарказмом заметил Монк.

– Вам придется! – В голосе Ранкорна звучало торжество, большое лицо его сияло. – Сегодня вы отправитесь в Шелбурн и заверите вдовствующую леди, что мы делаем все возможное, дабы изловить убийцу. Что в итоге нечеловеческих усилий и блестящей работы мы выследим это чудовище. – Губы его скривились. – Зная ваш характер, можно предсказать, что леди скорее сочтет вас грубияном, нежели лжецом. – Внезапно голос его смягчился. – Кстати, почему вы решили, что убийца должен был знать Грея? Все это очень похоже на дело рук маньяка; только сумасшедшие могут наносить и наносить удары с беспричинной ненавистью.

– Возможно. – Уильям посмотрел на него, платя неприязнью за неприязнь. – Но вряд ли они станут перед этим выяснять фамилии других жильцов, объявлять себя их гостями, а убивать кого-то другого. Если это был всего-навсего безумец, то почему он не убил Йитса? Почему остановил свой выбор именно на Грее?

Глаза Ранкорна расширились. В словах Монка была логика.

– Выясните, чего он хотел от этого Йитса, – приказал он. – Только поосторожнее. Не спугните.

– Как насчет леди Шелбурн? – с невинным видом осведомился Уильям.

– Поезжайте и встретьтесь с ней. Только ведите себя вежливо, Монк, хотя бы попытайтесь! А Ивэн пока может заняться Йитсом. Поезжайте поездом. Задержитесь в Шелбурне на денек-другой. Леди вряд ли удивится вашему появлению – после того как она подняла столько шуму. Вам придется лично доложить ей о состоянии дел. Поселиться лучше в гостинице. А теперь отправляйтесь. Не стойте здесь, как мебель!

Монк сел в поезд на вокзале Кингс-Кросс Большой северной железной дороги. Он успел вскочить в вагон и захлопнуть дверь как раз в тот момент, когда паровоз уже окутался клубами пара и издал пронзительный гудок. Состав тронулся. Ощущение чудовищной силы, мощное пыхтенье машины и предчувствие огромной скорости невольно бросали в дрожь. Поезд выплыл из пещеры крытого вокзала в резкий утренний свет.

Уильям нашел свободное сиденье и присел напротив крупной женщины в черном бомбазиновом платье. Шею ее охватывал меховой палантин, а черная шляпка держалась на волосах под невероятным углом. Достав пакет с сандвичами, пассажирка немедленно принялась уплетать их один за другим. Большеглазый человечек в очках взглянул на нее, но ничего не сказал. Другой пассажир в полосатых штанах углубился в свежий номер «Таймс».

Пролетающие мимо жилые дома, фабричные корпуса, больницы, церкви, конторы шли все реже и реже, перемежаясь пятнами зелени, и, наконец, город остался позади. С истинным наслаждением Монк разглядывал широко раскинувшиеся за окном летние пейзажи. Огромные кроны клубились среди желтеющих полей, колючие живые изгороди были оплетены дикими розами. На покатых склонах толпились рощицы, шпиль церкви выдавал притаившуюся за холмами деревушку, проплывала иногда угловатая башня норманнского замка.

Шелбурн подкрался незаметно, пока Монк любовался красотами за окном. Взяв с полки свой саквояж, он торопливо распахнул дверь, извинившись на ходу перед женщиной в бомбазиновом платье, взглянувшей на него с неодобрением. Оказавшись на платформе, выяснил у одинокого служителя, далеко ли находится Шелбурн-холл, и получил ответ, что в миле от станции. Мужчина ткнул пальцем в нужном направлении, шмыгнул носом и добавил:

– Но до самого селения еще мили две, а вам, наверное, как раз туда и нужно?

– Нет, благодарю вас, – ответил Монк. – У меня дела именно в усадьбе.

Мужчина пожал плечами.

– Ну, вам виднее, сэр. Тогда вам проще свернуть на ту дорогу, что слева, и пройтись пешком.

Уильям вновь поблагодарил его и пустился в путь.

Дорога от станции до ворот усадьбы отняла у него не больше пятнадцати минут. Сам Шелбурн-холл производил впечатление. Роскошный фасад трехэтажного особняка в стиле ранней георгианской эпохи местами зарос лозой и плющом. Подъездная дорога к зданию пролегала через парк, состоящий в основном из буков и кедров, сквозь которые виднелись отдаленные поля.

Монк остановился и в течение нескольких минут изучал окрестности. И парк, и особняк сами по себе могли многое рассказать о своих владельцах.

Наконец он двинулся по аллее к особняку, от которого его отделяло около трети мили, мимо пристроек и конюшен – к заднему крыльцу. Там его встретил суровый лакей.

– С улицы мы ничего не покупаем, – холодно сказал он, глядя на саквояж Монка.

– А я ничего и не продаю, – ответил Уильям с излишней резкостью. – Я из полиции. Леди Шелбурн высказала желание услышать доклад о том, как продвигается розыск убийцы майора Грея. Именно об этом я и собираюсь ей доложить.

Лакей поднял брови.

– Вот как? Вы имеете в виду вдовствующую леди Шелбурн? Она вас ожидает?

– Насколько я знаю, нет. Но, может быть, вы доложите ей о моем прибытии?

– Полагаю, вам лучше войти. – Лакей без особой спешки открыл дверь и, ничего не объясняя, скрылся, оставив посетителя в одиночестве.

Прихожая была маленькая, голая, без картин на стенах, ею явно пользовались только слуги. Лакей, вероятно, побежал докладывать о госте какой-нибудь высокой персоне – не иначе самому дворецкому. Впрочем, через несколько минут он вернулся и пригласил Монка следовать за ним.

– Леди Шелбурн примет вас через полчаса. – Он провел инспектора в маленькое помещение, примыкающее к комнате экономки – самое подходящее место для полисмена, который, конечно, особа более значительная, чем слуга или торговец, но тем не менее не джентльмен.

Лакей вновь удалился, и Монк принялся расхаживать по приемной, разглядывая потертую мебель, стулья с коричневой обивкой и гнутыми ножками, дубовый буфет и стол. Стены были оклеены выцветшими обоями и увешаны нравоучительными картинами кисти неизвестных авторов. Монк предпочел бы пейзажи – влажная трава и деревья с тяжелыми кронами, склонившиеся над декоративным прудиком за окном.