Головная боль терзала виски, звон в ушах сводил с ума. Он зажмурился. Поскорей бы покончить с этим делом.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, он вылез из машины и прошел по заснеженной дороге к парадному крыльцу, поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Внутри было тихо.

Свет горел, но за занавесками не было заметно никакого движения. Прежде богатый и преуспевающий жилой массив хранил гробовое молчание. На улице — ни души.

«Проверну все по-быстрому, — сказал он сам себе. — Заберу детей и смоюсь подальше отсюда».

Дверь отворилась, и человек, называвший себя Робинсоном, встал на пороге, улыбаясь.

— Входите же, помощник шерифа, — он отступил назад.

«Теперь — осторожно, — предупредил себя Ларри Спенс. — Не спеши».

Он вошел и с подозрением огляделся. Высокие двери, большой вестибюль. С одной стороны — лестница, уходящая в темноту. С другой — закрытая дверь. Впереди — гостиная, ярко освещенная, с антикварной мебелью и старыми обоями в желтый цветочек.

— Снимайте пальто, помощник шерифа, — предложил Робинсон. Однако прозвучало это почти как приказ. — И присядьте на минутку.

— Я не пробуду долго, — Ларри перевел взгляд на Робинсона, потом снова — в направлении гостиной, где на диване, поджав ноги, сидела Пенни рядом с огромным, почти лысым альбиносом — оба смотрели телевизор. Пенни увидела Спенса, помахала рукой и улыбнулась. Он кивнул с каменным выражением лица.

— Где дети, мистер Робинсон? — спросил он. Боль в голове стала невыносимой, мысли путались.

— Играют внизу, — ответил тот, внимательно оглядывая Ларри.

— Приведите их, пожалуйста.

— Ну, дело в том, что ситуация слегка изменилась, — извиняющимся тоном произнес Робинсон. — Я хочу попросить вас об услуге.

— Мне кажется, я уже достаточно оказал вам услуг.

Робинсон снова улыбнулся.

— Я не прошу о многом. Просто проедемся с нами, совсем недалеко. Дети тоже поедут. И потом вы их заберете.

Ларри ощущал подвох: само тело посылало сигналы о неблагополучии. Все складывалось не так, как он рассчитывал. Он был очень хорошим помощником шерифа в течение пятнадцати лет и доверял интуиции. Надо взять верх над этими людьми, пока не поздно.

— Я тут сделал проверку, — проговорил он, решив форсировать события. — Звонил в ФБР, в чикагский офис, спрашивал о вас. Они никогда о вас не слышали. И ничего не знают об операции с наркотиками в этом районе.

Робинсон пожал плечами.

— Они и не знают, что мы здесь. Мы действуем прямо из Вашингтона. В чем проблема, помощник шерифа?

— А это тоже ваш оперативник? — Ларри указал на странного здоровяка на диване.

Робинсон кинул взгляд через плечо.

— Да, это местный…

Ларри выхватил «сорокапятку» и молниеносно направил в живот Робинсона.

— Стоять! — приказал он. — Не делайте резких движений руками. — Он подошел и прохлопал бока и карманы старика, потом снова отступил назад. — В Вашингтон я тоже звонил. Никто и понятия о вас не имеет.

Человек, называвший себя Робинсоном, ничего не сказал.

— Так кто же вы? — настаивал Ларри.

Тот пожал плечами.

— Не имеет значения.

Пенни оторвалась от телевизора. Увидев пистолет в руках Ларри, она начала вставать.

— Сидеть! — отрывисто скомандовал Ларри. Она замешкалась, но подчинилась. И ухмыльнулась во весь рот. — Что здесь происходит? — потребовал ответа Ларри.

Робинсон улыбнулся.

— Выясняйте сами, помощник шерифа. Вы же у нас умник!

— Ваше пребывание здесь не имеет никакого отношения к наркотикам, так ведь?

Робинсон прикусил губу.

— Совершенно верно, помощник шерифа, не имеет. Но зато к наркоманам — еще как. Я специалист в области наркомании, вам это известно? Наркоманы заполонили всю человеческую расу. Их сотни и тысячи. Люди являются рабами своих наркоманских привычек, и, мне кажется, если разобраться в природе управляющих ими привязанностей, можно повлиять на ход действий.

Он посмотрел на Спенса, приподняв одну бровь.

— Взять, к примеру, вас. Я почти с самого начала знал: если захочу добиться от вас чего-либо, мне надо действовать через вашу совершенно очевидную привязанность к мисс Фримарк. Когда вы смотрите на нее, становитесь буквально слепым. На самом деле — просто глупо, ибо она за вас гроша ломаного не даст. Вы же спите и видите ее своей будущей женой и матерью ваших детей, поэтому на все готовы, лишь бы приблизить этот день.

Ларри сердито вспыхнул.

— Это не наркомания. О чем мы говорите, черт побери?

— Наркомания бывает всех видов и размеров, — продолжал Робинсон спокойным голосом. — А люди, подверженные ей, считают себя нормальными. Зависимость, помощник шерифа. И вот вы уже теряете контроль над собой. Ваша зависимость — не самая страшная, но она глубоко пустила корни и вовсю управляет вами. Вот почему вы оказались так полезны мне. Я дал вам иллюзию контроля над вашим влечением к мисс Фримарк — и вот вы уже готовы ходить по раскаленным углям.

Головная боль и жужжание атаковали Ларри Спенса с такой силой, что он едва мог сфокусировать взгляд на Робинсоне и понимать смысл его слов.

— Пойдемте к детям прямо сейчас! — рявкнул он, внезапно впадая в ярость.

— Давайте не пойдем, — мягко осадил Робинсон.

Ларри уставился на него. О чем он думает? Считает, будто Ларри не сумеет выстрелить в человека? Да он, Ларри, сто раз бывал в подобных ситуациях и уж сумеет постоять за себя, особенно если учитывать, как его жестоко надули.

Потом он взглянул в глаза Робинсона и увидел всю правду. От его пистолета будет немного толку. Как не будет толку от значка шерифа, от офиса и буквы закона. И от самого Ларри тоже. Ничто из этого не будет иметь значения. Эти глаза и так мертвы. И были мертвы уже очень, очень давно.

Ларри похолодел, потом его бросило в жар, и ему безумно захотелось смыться ко всем чертям — и как можно скорее. Но он понял: поздно, он в ловушке.

— О, Боже мой! — только и проронил он.

Руки ощутили ледяной холод. Охваченный ужасом, он попытался нажать на курок, но пальцы не слушались. Робинсон шагнул вперед, забрал пистолет у него из рук и сунул обратно в кобуру. И Ларри ничего не смог сделать, чтобы остановить его. Ничего. Его буквально парализовало жужжание в ушах и дикая головная боль — а к тому же еще и ощущение полной беспомощности. Он стоял перед Робинсоном с пустыми руками, не имея никаких возможностей справиться с ним. Ему хотелось закричать, но он не мог. Глаза наполнились слезами, и все его крупное тело начало сотрясаться в рыданиях.

— Пожалуйста, — молил он, не в силах сдержаться. — Пожалуйста.

Робинсон улыбнулся, но в его улыбке не было тепла.

Тишина.

Нест стола в ледяной темноте на окраине Синиссипи-парка, отчаянно пытаясь собраться с мыслями. Ненормальность ситуации едва не свела ее с ума. Она потеряла Духа! Неизвестно, каким образом, но потеряла! Она вовсе не собиралась делать этого, даже не думала, что такое возможно. Да, он покидал ее тело несколько раз, но никогда не было ни намека на возможность его исчезновения навсегда. Она ощущала пустоту и беспомощность до такой степени, что даже сама не ожидала. Понимала: все надежды на спасение детей от демонов тают, как снежный ком.

Что она наделала?

Нест довольно долго простояла, не двигаясь, пытаясь решить, что делать. Возвратиться в дом нельзя. Нужно найти Духа и вернуть назад, под свой контроль. Просто необходимо!

Она смотрела на бело-черное пространство парка и понимала: надежда почти равна нулю. Дух движется намного быстрее, чем она. И ей его не обнаружить, если только он сам этого не пожелает. Да он легко может исчезнуть, как это бывало в дни ее детства. И тогда — ищи ветра в поле!

Нест овладело отчаяние, навалилась жуткая усталость. Она держалась нечеловеческим усилием воли. Нельзя позволить этим чувствам овладеть ею полностью. Если такое случится, у них больше не останется шансов.

И вдруг из темноты вынырнула тень, скользнула над снегом и материализовалась среди спутанных ветвей и сучьев дерева. Она узнала Джонатана: широко раскинув крылья, филин подлетал все ближе, и вот уже виден Пик, примостившийся на спине птицы. Ухватившись за слабую надежду, Нест выступила из тени. Джонатан подлетел ближе, спланировал — и вот уже Пик приземлился ей на плечо.