— Ах, моя крошка, ты еще не все поняла. Это дом твоего отца… или будет завтра или послезавтра. А ты — дочь своего отца, то есть твоему папе решать.

— У-ух!

— Да, это так, — Лори на минуту задумалась. — Твой папа был военным, верно?

— Верно.

— Когда я училась в университете в Массачусетсе, я вступила также в Корпус офицеров-резервистов.

— Как вы могли сделать такую глупость?

— Потому что мне были нужны три легких зачета. Так уж у меня всегда получалось. Три легких зачета. И вот я заметила, что офицеры, которые нас учили, не так уж много знают об оборудовании, которое у нас там было. Но они точно знали, что оно должно сверкать и блестеть.

— То есть нам надо довести Армана до блеска?

— Арман? Что за имя?

— У него же должно быть имя, правильно? И в нем есть что-то французское. Поэтому я назвала его Арманом.

— Я не против, радость моя, но Арман — имя для мальчика, а твоя собака определенно девочка. Давай вначале покормим его-ее, а потом посмотрим, как заманить ее в ванную. И если твой отец согласится, завтра мы отвезем ее к ветеринару и сделаем прививки.

— Здорово. Я уверена, что папа будет…

— Подождите, юная леди. Весьма возможно, что Арман не приучена жить в доме и, как только она запачкает ковер, нам грозит неприятность. — Лори красноречиво посмотрела на Сузи, которая явно не понимала масштабов проблемы. — Поэтому первое, что мы сделаем, маленькая мисс, — это поделим собаку пополам. Мне будут принадлежать ее голова и рот, то есть я буду ее кормить. А тебе — задняя половина. Тогда каждый раз, как она запачкает ковер, ты будешь его чистить. Согласна?

Для девятилетней девочки Сузи схватывала очень быстро.

— Значит, голова будет ваша?

— Да.

— И если она будет лаять, вам надо будет ее утихомирить? И вы будете кормить ее и все такое?

— И все такое.

— А у меня задняя половина…

— Да.

— И мне придется целый день гулять с ней, чтобы она не наделала на ковер?

— Верно. По рукам?

Она видела, как колесики повертелись в головке у девочки, и на лице появилась улыбка.

— Верно, — бодро сказала Сузи. — Тогда покормите ее.

Лори дотянулась до верхней полки, где на почетном месте выстроился ряд банок кошачьего корма.

— Он остался с тех пор, когда у нас была кошка.

— Но это же для кошек.

— Разве она отличит?

— Наверное, нет, но все-таки…

— Если ты не скажешь ей, она не догадается, ведь так?

— Лори Майклсон, я считаю, что это надувательство. Но я могу потерпеть две недели, а там посмотрим.

— Теперь остается только получить разрешение у твоего папы, и ты вольна делать, что хочешь.

Сузи тяжело вздохнула.

— Это не так просто. Придется ловить момент, когда у него будет подходящее настроение, да?

— Пожалуй, что так, девочка. А сегодня подходящее настроение?

— Не думаю. Он ушел ужасно мрачный.

Вернувшись домой, доктор по-прежнему хмурился. Он протопал в гостиную, скинул туфли и устроился в большом, мягком кресле. И тяжело вздохнул.

Лори, которая не совсем забыла, что такое «усталый мужчина приходит домой после дня в конторе», прокралась на цыпочках вдоль стены, смешала бурбон с водой и подала ему, всем своим видом изображая египетскую рабыню. Доктор одним глотком наполовину осушил стакан и вздохнул.

— Дьявольски тяжелый день, — проворчал он.

— Опять несчастные случаи?

— Нет. Опять заседания правления. Можно подумать, что мы требуем позолотить всю операционную… Что это такое, черт побери?

«Это» высунуло голову из-за двери и осталось довольно тем, что увидело. Прежде чем Лори удалось произнести хоть слово, чтобы объяснить ситуацию, Арман влетела в комнату с приветственным лаем и растянулась на ногах доктора.

— Неплохое начало!

— Вполне с вами согласна, — вежливо проворковала Лори.

— Я требую объяснений!

— За объяснениями вам следует обратиться к вашей дочери.

— А вот и нет, — воскликнула Сузи, шумно врываясь в комнату. — Привет, пап. Мне нечего объяснять. Передний конец ее принадлежит Лори.

— Какой конец?

— Самый главный. Она же лаяла. Лори — хозяйка переднего конца. Ее зовут Арман. Собаку, не Лори.

— У нее блохи. — Доктор потряс ногой, чтобы скинуть непрошеную гостью.

— Возможно, — согласилась Лори. — Но вашей дочери она нравится. Это имеет какое-то значение?

Гарри Мейсон признал поражение и проглотил остатки содержимого стакана.

— Может быть, если выпьете еще, то увидите все в лучшем свете? — предложила Лори не очень уверенно.

— А что говорит ваша мать об этой искусанной блохами падали?

Сделав вывод, что это означает «да», Лори устремилась к бару в углу комнаты и начала смешивать напитки.

— Когда мама Лори спустилась вниз, Арман пыталась лизнуть ей руку. Она закричала: «О Господи, Боже мой», повернулась и убежала вверх по лестнице и с тех пор не спускалась.

— Умная женщина.

В стенах большого дома воцарилось молчание.

— Ну как, можно? — не выдержала Сузи.

Собака скатилась с ног Гарри Мейсона и растянулась животом вверх, жалобно скуля и как бы взывая к справедливости.

— О, черт, — пробормотал доктор Мейсон. — Почему решать должен я?

— Потому что вы теперь мужчина в доме, — твердо сказала Лори. — Согласно контракту. Решения всегда принимает хозяин дома. Так можно?

— Не знаю, причем тут я? — взорвался доктор. — Да, вы можете оставить этого пса, если мне дадут поесть в ближайшие десять минут. Что у нас сегодня?

— У нас полно кошачьего корма, — поддразнила его Сузи.

Отец свирепо посмотрел на нее и поднялся.

— Черт, — рыкнул он — Пойду приму душ. Арман! Дьявольщина!

Собака, полагая, что ее зовут, вскочила и устремилась за ним вверх по лестнице.

— Мне нет никакого дела, сколько ванн и прививок было у этой проклятой собаки, — жаловался Гарри Мейсон на следующий вечер. — Я не собираюсь делить с ней мою постель. Убирайся, псина!

Собака заворчала, скатилась с кровати и поплелась вон через открытую дверь.

Лори быстренько отодвинулась подальше, почти к самому краю.

— Вообще-то это мояпостель, и вы не слышали, чтобы я возражала, когда вызабрались в моюпостель, не так ли?

— Что правда, то правда, — пробормотал он, захлопывая дверь и возвращаясь к кровати. — И надеюсь, не услышу. Я заплатил сегодня девяносто две тысячи долларов за этот дом. Этот дом и все под его крышей!

— Я стою гораздо больше, черт возьми, — пробормотала Лори. Он поднял ногу и коснулся холодной ступней икры ее левой ноги. Она постаралась не вскрикнуть.

— Чем вы недовольны?

— Я вам не грелка, — огрызнулась она. — Грейте ноги, прежде чем ложиться в постель.

— Угу. Как романтично!

— Не припомню, чтобы в нашем контракте упоминалась романтика. — Но тебе бы хотелось, чтобы она была, призналась себе Лори. И как можно больше. Было что-то очень сложное в ее чувствах к доктору… Когда он сердился на нее, холодок пробегал по спине. А когда улыбался, все озарялось тихим светом. Когда он смеялся, ей приходилось крепко обхватывать себя руками, чтобы сдержать трепет. Сложно? А может, просто глупость с моей стороны? — думала Лори.

Рука скользнула по ее телу, и ладонь опустилась на ее левую грудь. Большая ладонь, которая нежно сжала и затем принялась двумя пальцами теребить сосок.

— Мягкая, — сказал он, удовлетворенно хмыкнув. — Вот почему так приятно обнимать настоящую женщину.

— Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали, — пробормотала Лори, отодвигаясь от него… и неожиданно упала на пол. — Проклятье, — выругалась она.

— На этой кровати хватило бы места для шестерых, — заметил доктор. Лори бросила на него свирепый взгляд. Он пододвинулся ближе и улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

— Мне это ни к чему, — сердито сказала Лори. — У меня завтра три разных семинара, а синяки у меня появляются очень легко. Что скажут студенты, когда увидят синяки на моей… на мне?