Приказная бюрократия была представлена в боярском списке всего 36 дьяками, что совсем немного для громадного Русского государства. Общее же число дьяков, включая тех, кто служил в городах, едва превышало 70 человек [423]. Среди дьяков давно и прочно устоялась «специализация» по главным ведомствам. Это и не удивительно, учитывая, что их численность росла незначительно, все они были на виду. Главы важнейших приказов вообще не сменялись по нескольку десятилетий. Показательно, что при этом редко кто из них во времена Бориса Годунова оставлял пост по своей воле. Правитель, а затем царь Борис Федорович не считался с прежними заслугами, чем, вероятно, наживал себе еще больше влиятельных врагов.
Посольскими делами с 1570 года, то есть со времен Ивана Грозного, ведал дьяк Андрей Щелкалов, которого иноземцы иногда называли «канцлером» Московского государства [424]. Его роль в чем-то сопоставима с ролью во внешней политике Бориса Годунова. Годунов и Щелкалов нередко вместе принимали послов, продумывали ответы царя Федора Ивановича. Оба они были активными сторонниками союза с Империей. Даже враги у них могли быть одни и те же. Дядя царицы Марии Нагой, Семен Нагой, по одному из известий, в конце царствования Ивана Грозного был послан царем «разорить» дом дьяка Андрея Щелкалова и выбил у него на «правеже» огромную сумму в пять тысяч рублей. Причиной тому, по слухам, была романтическая история расправы Андрея Щелкалова со своей «молодой красивой женой», с которой он развелся скорее всего из-за ревности, «изрезав и изранив ее обнаженную спину своим мечом». Подозревали, что впоследствии Семен Нагой окончил свои дни насильственной смертью, и это как раз тот редкий случай, когда в случившемся не обвиняют Бориса Годунова [425]. Р. Г. Скрынников писал даже о «правительстве Годунова — Щелкалова», однако это все же преувеличение. В начале царствования Федора Ивановича, когда существовало несколько боярских партий, Андрей Щелкалов склонен был примкнуть к Никите Романовичу Юрьеву, а совсем не к Годунову. По отзыву английского посла Д. Боуса, Никиту Романовича и Андрея Щелкалова называли в Москве «царями» [426]. Только вынужденный отход отдел Никиты Романовича, выбравшего в покровители своим сыновьям Бориса Годунова, создал другой дуумвират [427]. Однажды, в феврале 1587 года, в переписке придворных английской королевы Елизаветы I с московским двором имя Бориса Годунова было поставлено рядом с именем дьяка Андрея Щелкалова. В обращении «Аглинские королевны от ее советников» говорилось: «Правым и честнейшим нашим прелюбительным, приятельным приятелем государю Борису Федоровичу Годунову да Ондрею Щелкалову, боярину думному болшому и диаку ближнему великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии» [428]. Писать обращение к боярину вместе с думным дьяком было грубым нарушением местнической чести. Правитель, несмотря на известное англофильство и покровительство английским купцам, обратил внимание Джерома Горсея на обстоятельство, умалявшее его «княжескую» честь, и добился того, что Горсею, как посреднику в разнообразных контактах с королевским двором, пришлось каяться в допущенной ошибке [429].
Именно в «английском вопросе» интересы и предпочтения правителя Бориса Годунова напрямую сталкивались с противодействием Андрея Щелкалова. В записках и письмах Джерома Горсея много говорится о кознях «Шалкана» в отношении Московской торговой компании, в том числе и в отношении самого мемуариста. Возможно, прозвище дьяка было подслушано Горсеем у русских людей, использовавших созвучие фамилии Щелкалова с именем Щелкана (Чол-хана) — одного из татарских разорителей Руси, убитого в Твери во время восстания в 1327 году. Так что сравнение было явно невыгодное и «говорящее» об устремлениях приказного дельца. Горсей называл Андрея Щелкалова «лукавейшим из всех живших скифов» и описал случай, когда тот внес невыгодные для Горсея дополнения в письма английской королеве Елизавете без ведома «правителя» Бориса Годунова. Это раскрылось на заседании Боярской думы, где рассматривалось «дело Горсея», обвиненного собственным слугой (по проискам Щелкалова) в «непригожих» речах о царе Федоре Ивановиче {8} . Английская «история» не раз сказывалась в отношениях Годунова и Щелкалова, что было заметно даже иностранным послам. Один из них, Николай Варкоч, в 1589 году писал, что канцлер Щелкалов вышел из доверия правителя Бориса Годунова [430].
Борис Годунов долго терпел присутствие рядом с собой во власти Андрея Щелкалова, но, когда ему это оказалось выгодно, отправил его в отставку. Это произошло в 1594 году. Историкам точно не известны причины прекращения выдающейся служебной карьеры Андрея Щелкалова [431]. Возможно, что его отставка, случившаяся вскоре после смерти единственной дочери царя Федора Ивановича Феодосии, открыла новый раунд борьбы «не на живот, а на смерть» за будущее московской царской короны. Действительно, в этот момент должны были возобновиться разговоры о судьбе династии Рюриковичей. Возможно, дьяк неосторожно обнаружил свои предпочтения, которые шли вразрез с планами Бориса Годунова. А он мог простить многое, кроме попыток отобрать у него власть. Щелкалов, близкий сторонник Романовых, стоявший в центре управления делами государства, стал Годунову не угоден. А может быть, дело объяснялось проще, и справедливо предположение А. А. Зимина о том, что причиной отставки «большого дьяка», работавшего, по отзыву еще одного иностранного мемуариста Исаака Массы, как «безгласный мул», стала старость [432]. В любом случае, уход Щелкалова с должности главы Посольского приказа — того самого, где хранился царский архив, сосредоточивались нити управления не только внешней политикой, но и сбором доходов, — был заметным событием. Теперь кто-то другой должен был получить «ключи» ко всем вековым тайнам московского великокняжеского дома.
Отставка одного из братьев Щелкаловых дана новый повод недоброжелателям Годунова укорять правителя в неблагодарности. Под руководством Андрея Щелкалова начинали свою приказную службу многие в будущем заметные дьяки, получавшие думный чин. Конечно, они всегда хранили память о своем «патроне», правда, память эта была далеко не однозначной. Дьяк Иван Тимофеев, автор «Временника», озвучивая общие представления приказных людей, писал, что Щелкалов был «наставником и учителем» Годунова в «злокозненных» делах. Андрей Щелкалов у Тимофеева — «древний муж», «цветущий глубочайшими сединами старец», который «был приближен к государственным тайнам», но он же наставлял Годунова, как тому, двигаясь по ступеням чинов, «одолевать благородных». Иван Тимофеев писал, что без Щелкалова «ни одна правителей тайна, ни одно постановление, связанное с установлением законов по управлению землей, не совершались» [433].
Устранение от дел прежнего «канцлера» было смягчено назначением в Посольский приказ его брата Василия. Борис Годунов сделал передачу власти в Посольском приказе плавной, от брата к брату, хотя самим Щелкаловым изменение их участи таковым не показалось. Нашлось много людей, которые решили, что пришло время поквитаться за прежние дела. Однако Андрей Щелкалов смог спокойно дожить свои дни; умер он в 1597 или 1599 году. Василий Щелкалов до своего назначения в Посольский приказ ведал делами Разряда. Но он явно не обладал способностями брата и не имел такого влияния на дела. Тем, вероятно, и был угоден Годунову.
