В Бомбее Елена Петровна остановилась в семье переводчика колониальной администрации Флинна, дочь которого Мэри, экзальтированная, с невротическим характером девушка, была в восторге от теософских идей и самой Блаватской и во что бы то ни стало хотела поселиться в Адьяре. Отец Мэри неприятно удивился очередной прихоти дочери, но перечить ей не посмел — та в случае отказа угрожала самоубийством. На плечи «старой леди» легла забота еще о двух полоумных молодых людях. Уильяма Т. Брауна она поставила на ноги практически сразу после его поездки с полковником. Он отправился с Олкоттом и Дамодаром в большое путешествие по Индии. К середине ноября они находились в Пенджабе. Полковник не разбрасывался деньгами общества и поэтому предпочитал ночевать не в гостиницах, а на свежем воздухе, в палатках. В ночь на 19 ноября в Лахоре, (Олкотт разместился в палатке вместе с Уильямом Т. Брауном) произошло удивительное событие. В их палатке появился махатма Кут Хуми, который о чем-то тихо и долго говорил с молодым человеком. После ухода Учителя каждый из них обнаружил его письма, завернутые в шелковую материю. А Уильям Т. Браун получил к тому же белый шелковый платок с инициалами «К. X.». Махатма Кут Хуми обещал появиться на следующий день и сдержал свое слово. Однако на этот раз он не вошел в палатку, а прогуливался в некотором удалении от нее с Дамодаром, а затем с Олкоттом. Увидеть в физическом теле загадочного Кут Хуми — не каждому улыбнется такая удача. Для Уильяма Т. Брауна встреча с махатмой стала настоящим потрясением. Хотя он на 100 процентов не был уверен в действительном существовании Кут Хуми, но слова члена Гималайского братства о том, что с этого момента молодой человек берется под защиту высших сил, возымели действие. Уильям Т. Браун никогда больше не обращался к невропатологам и психиатрам. Его выздоровление было настолько полным и окончательным, что уже в 1887 году он отзывался о Блаватской, как о бессовестной и лживой обманщице, которая, подобно Фаусту, продала душу дьяволу. Себя же самого он предлагал рассматривать в качестве доказательства во плоти ее мошеннических трюков. Во время выступлений в 1888 году с лекциями в США Уильям Т. Браун не стеснялся в выражениях, рассказывая о своей жизни в Адьяре и Блаватской. Вот и помогай после этого людям!

Со слабоумной, но преданной ей Мэри Флинн Блаватская рассталась в 1885 году. Девушка, которую она стала называть Машкой, раздражала ее своей тупостью, неповоротливостью и никчемностью — неспособностью сварить даже чашечку кофе, не то чтобы приготовить обед. Находясь перед поездкой в Вюрцбург на швейцарском курорте Святого Сергия, известном своими термальными водами, Блаватская в начале августа 1885 года приняла окончательное решение относительно Мэри Флинн. Девушка была отправлена в Лондон к своему дяде. В качестве служанки «старая леди» наняла молодую швейцарку, которая свободно говорила по-французски и по-немецки, была расторопна и вполне разумна.

В письме доктору Хюббе-Шляйдену, президенту Немецкого отделения Теософического общества Блаватская писала: «Если бы их (махатм. — А. С.) не существовало, то их следовало бы выдумать — за то благо, которое одни лишь их имена приносят тем, кто верит в них» ^[412] .

Во время пребывания Блаватской в Симле махатмы вступили в пространную переписку с Альфредом П. Синнеттом.

Постоянным местом жительства махатм был Тибет, но периодически они наведывались в Мадрас, Лондон, даже в Нью-Йорк.

По отдельным деталям из писем махатм попробуем воссоздать биографии двух из них — Кут Хуми и Мории.

Махатма Кут Хуми родился в Пенджабе в начале XIX века и был родом из знатной кашмирской семьи брахманов. В юности он учился в Европе, возможно, в Германии. Однако на немецком языке не говорил и не писал. Впрочем, как и на языках пенджаби, хинди и тибетском. Его английский оставлял желать лучшего. Его латынь изобиловала грубыми ошибками, зато французским языком он владел свободно. Удивительно, но он не знал санскрита.

Его письма написаны на странном, специфическом английском языке, как будто их переводили с французского, к тому же в них встречаются словечки и обороты из американского жаргона.

Махатма Кут Хуми был начитан в западной литературе, сведущ в науках, его коньком была философия. Он почти без ошибок цитировал Шекспира, не так точно — Свифта и совсем небрежно — Теккерея, Теннисона и Диккенса.

Блаватская имела дело, как известно, с махатмой Морией. О нем мы знаем намного меньше, чем о Кут Хуми. Он происходил из Раджпутаны, из касты кшатриев. По характеру махатма Мория отличался от Кут Хуми, не любил мотаться по свету, целыми днями оставался неподвижным, устремив глаза к небу.

Махатма Мория не был земным путешественником, зато он часто перемещался в астральном пространстве, любил наглотаться звездной пыли. Он страдал аграфией, то есть терпеть не мог попусту марать бумагу, поэтому его послания лаконичны и больше напоминают короткие записки-распоряжения, чем письма.

Кроме этих двух махатм существовали другие волшебные существа, ниже рангом. Некоторые из них, как дух «скай», например, не получили телесного оформления.

Выше махатм стоял «Чохан», он не писал совсем ничего, зато обладал большей властью. Существовал еще «Махан-Чохан», или «Начальник», как его называл Кут Хуми, однако «Махан-Чохана» разделяла с людьми бездна, это был почти бог. Существовали еще Дхианы Коганы, «владыки света» — высшие боги, божественные разумы, которым поручен надзор за космосом ^[413] .

Пантеон полубогов, созданный Блаватской и представляющий скрепы новой упорядоченной жизни, ставил под сомнение прежние незыблемые авторитеты. Все эти существа со сверхъестественными возможностями представляли с большими преувеличениями многие грани ее независимой от кого-либо личности. Пыталась ли она переключить теософскую теорию и практику исключительно на себя? Судя по тому, какими методами пользовалась Блаватская, утверждая свою власть в Теософическом обществе, в этом можно не сомневаться. Она, выросшая в самодержавном государстве, требовала от окружающих людей огромного пиетета к махатмам и их доверенному лицу — самой себе.

По всему миру начиная с 1886 года как грибы после дождя возникали филиалы Теософического общества. Естественно, процесс этот начался с США, затем в 1888 году перешел на Англию. Менее многолюдные отделения появились в различных городах Индии и Франции, на острове Корфу, на Цейлоне, на Филиппинах, в Одессе, в Венесуэле, в Японии, в Австрии. В 1880 году только одних вице-президентов общества было девять человек. Среди них от России — А. Н. Аксаков, от США — генерал-майор Абнер Даблдей, от Цейлона — буддийский монах высокого уровня посвящения X. Сумангалала, от Франции — Юлий Денис де Поте. Генеральный совет состоял из двадцати трех человек. Среди его членов находились самые верные на тот момент сподвижники Блаватской: Александр Уайлдер, Мулджи Такерсей, Эдвард Уимбридж, лорд Линдсей, Джордж Уайлд, Камиль Фламмарион, Дэвид Э. Дадлей, барон Одон Ван Вей. Особое положение занимала тетя Блаватской Надежда Андреевна Фадеева, она была объявлена почетным членом Генерального совета. Главным руководителем теософов «Арья Самадж», естественно, выступал Свами Даянанда Сарасвати. Эмма Куломб с момента появления в Индии была сразу приближена к Блаватской, секретарю-корреспонденту общества. Об этом свидетельствует тот факт, что она оказалась единственным западным человеком из семи ее помощников. Она стала ее глазами и ушами. Все остальные были индийцами, представляющими шесть индийских языков, включая санскрит. Разумеется, Маваланкар К. Дамодар среди них занимал особое место, был ее доверенным лицом ^[414] .