Шок у папы был очень сильный, но, нужно отдать ему должное, он быстро оправился и подал документы в инженерно-строительный институт (хотел, правда, в авиационный, но потом на семейном совете решили все же не рисковать). Мама тоже поступила — куда смогла. И где-то в районе второго курса они поженились. В конце 60-х родилась я. Родители немного поспорили, как меня назвать, но вариантов было не так уж много. Точнее, вариант был один… В детском саду особых проблем из-за полного совпадения моих имени и фамилии с анкетными данными самой знаменитой любовницы Пушкина у меня не возникало, а вот в школе это сильно раздражало нашу русичку, хотя читать я любила и по литературе вполне успевала.
Но это так, увертюра. А история, которая раз и навсегда изменила мою жизнь, произошла в самом начале 90-х. После института я вышла замуж и родила дочку. Гуляя во дворе и обсуждая с молодыми мамашами очередной сериал, я весьма смутно представляла себе обстановку в стране — мой мир начинался и заканчивался кухней и детской.
А время было лихое. Одни из старых знакомых как-то вдруг неожиданно богатели и исчезали с горизонта: покупали «мерседесы», дома в престижных районах Подмосковья, летали в Прагу на выходные. С нами они почти не контактировали — у них теперь был свой круг общения. Другие столь же неожиданно беднели, вляпывались в какие-то темные истории, а потом тоже исчезали, продав квартиры и оформив фиктивный развод с женами.
Мой супруг совсем в духе времени горел жаждой наживы. Причем наживы легкой и быстрой, той, что в народе именуется звучным словом «халява». И наконец настал день, когда он уволился с работы, торжественно объявив, что «начинает свой бизнес».
Я поприветствовала столь своевременное начинание, поскольку цены (вместе с долларом) росли каждый день и покупка новой пары колгот взамен порванных становилась большой проблемой. Кстати, именно с тех пор я на дух не переношу пельмени — даже домашние. Потому что в первые годы «перестройки» основным блюдом в нашем семейном рационе являлись самые дешевые готовые пельмени, которые только можно было найти на оптовом рынке.
Супруг мой взял кредит и улетел с парой таких же «бизнесменов» за товаром. Привез, но товар, который должен был принести совершенно сумасшедшие дивиденды, по непонятной (для моего мужа) причине «не пошел». В итоге к тому моменту, когда пришла пора возвращать кредит, мы имели на руках кучу никому не нужных вещей, значительная часть из которых оказалась к тому же откровенным браком. Весьма примечательно, что у моего супруга ни разу не возникла мысль, что это он что-то сделал не так. Виновато было в массе своей население нашей страны, которое было на редкость «отсталым» и «совершенно не имело вкуса». Ситуация усложнялась с каждым днем, и не за горами был тот миг, когда к нам в дверь могли позвонить весьма недружелюбно настроенные граждане и потребовать возвращения взятых взаймы денег.
Да, забыла упомянуть, жили мы в квартире на Кутузовском проспекте (в моей, разумеется). Бабушка и дедушка Игорь Семенович к тому времени уже умерли, а у папы и мамы была своя квартира. Расставаться с жилплощадью ради каких-то совершенно незнакомых субъектов мне хотелось не очень сильно. Точнее — сильно не хотелось. Муж заговорил о фиктивном разводе, о том, что «ему, возможно, придется скрываться», так чтобы я, если кто заявится, отказывалась выплачивать долги и говорила следующее: «с мужем в разводе, где он — не знаю». Я живо представила себе, как я (с ребенком на руках) пытаюсь что-то втолковать браткам… И мне сразу стало нехорошо. К тому же встал вопрос, на что, собственно, я буду жить: институт, в котором я почти не успела поработать, благополучно загнулся, как и где искать работу — я просто не представляла. И вдруг… В жизни всегда бывает это «вдруг».
Вдруг раздался телефонный звонок, муж замахал руками, показывая, что «его нет дома», я подошла и безнадежно сказала: «Алло!»
В трубке зарокотал веселый басок, в котором я со страху не сразу опознала Толяныча, который некогда учился с нами в одном институте.
— Привет, Анька! Не узнала?! Скажи-ка, ты работаешь или дома сидишь?
— Дома сижу, — машинально ответила я, прикидывая, с чего это Толян заинтересовался моим распорядком дня.
— Слушай, мы тут дело организовали. Секретарша нужна. Есть Лорка, но она через день работает. Ты не хочешь к нам пойти?
— А… А что нужно делать? — робко поинтересовалась я.
Будучи дипломированным инженером, да еще и с красным дипломом, я была совсем не уверена в том, что справлюсь с незнакомой и, похоже, совершенно непостижимой работой секретарши.
— Печатать на машинке умеешь? — бодро пророкотал Толян.
— Умею, — нахально соврала я, полагая, что одиннадцать лет игры на пианино под присмотром лучшей учительницы района вполне могут заменить двухмесячные курсы машинописи.
— А с компьютером у тебя как?
С компьютером у меня было не так чтобы очень здорово, но, прикупив по совету продвинутого мужа моей подруги книжку ««Microsoft office» без проблем», я училась что-то делать в «ворде» и считать в экселовских таблицах. Так что с полным правом я ответила:
— Нормально с компьютером. Все офисные программы знаю.
— Когда на работу выйти сможешь? — задал очередной вопрос Толян.
У меня внутри все сжалось от ужаса: выйти в большой мир, просидев столько лет в четырех стенах, казалось абсолютно невозможным… Мне было СТРАШНО. Поэтому я загадочно ответила, что смогу через три дня (три дня представлялись мне достаточным сроком, чтобы перебороть себя).
Через три дня, отведя дочь в детский сад, я двинулась на новое место работы. Офис был расположен в здании проходной крупного московского завода. В свое время завод был очень богатым — делал что-то «космическое», чуть ли не ракеты. О былой славе напоминали выцветшие плакаты с Гагариным, Титовым и жизнерадостными сотрудниками завода на фоне агрегатов непонятного назначения.
Офисы до этого я видела только по телевизору в сериале «Династия». Мне представлялось большое помещение, оборудованное по последнему слову техники: компьютеры, факс (аппарат, назначение которого я представляла себе весьма смутно), ксерокс.
Толянычев «офис» выглядел несколько иначе. Даже, я бы сказала, совсем иначе.
Небольшая (метров пятнадцать) комнатушка, стеллаж с образцами продукции (аудио- и видеокассеты), три обшарпанных стола, печатная машинка «Оптима» и никаких намеков на компьютер, принтер и прочие непременные атрибуты «офиса». Ах, нет, кое-что было — факс «Панасоник». Не новый, но вполне приличного вида.
Мой первый рабочий день протекал не напряженно. Когда я (ровно в 9:00, как мне было сказано) появилась в дверях, за столом уже сидел Толян. Пока не появились остальные «руководители», Толян выдал мне краткую «инфу».
Главный здесь — Борис. Он немного грубоват, но в принципе работать с ним можно. Леша — тот помягче, но жуткий бабник. Обязательно попытается залезть тебе под юбку.
Не могу сказать, что перспектива ощутить под юбкой жадные руки незнакомого мне Леши привела меня в восторг, но… Здесь предлагались реальные деньги. Да и график (через день) меня более чем устраивал.
В реальности на первых порах все оказалось не так уж и страшно. Никто ко мне не приставал, работы особой не было. Точнее ее не было вообще: нам никто не звонил, мы тоже почти никому не звонили. Пару раз меня попросили напечатать платежки — и больше ничего. Я не могу долго сидеть без дела, поэтому я постепенно вымыла все стеллажи, аккуратно расставила образцы… Мои старания не остались незамеченными — оба «босса» искренне удивились. Видимо, Лорка их не баловала. Напарницу свою я до сих пор так и не видела — о ее существовании напоминали лишь окурки в пепельнице: Лорка курила, но не имела дурной привычки вытряхивать за собой пепельницу.
Главным украшением офиса был большой аквариум с рыбами. Я никогда не любила рыб (даже в жарено-вареном виде), поэтому затрудняюсь назвать поименно обитателей нашего аквариума. Одно скажу наверняка — рыбы были хищные. Любимым развлечением Лехи в те редкие минуты, когда он посещал офис, было кормление рыб. Делал он это весьма своеобразно: ловил тараканов, которые имелись у нас в достаточном количестве (что удивительно, так как еды в «офисе» не было практически никакой), а потом бросал пойманных тараканов в аквариум. Рыбы жадно набрасывались на добычу, и через несколько секунд от «рыжего и усатого» не оставалось даже усов.
