Если появляются мысли о том, что хорошо бы вернуть все назад, следующим шагом становится депрессия, потом апатия и, наконец, переход в растительное состояние. Каким бы ужасным ни казался мир, надо двигаться. Не сидеть на месте, не замирать, двигаться.
Я нашел обрезок трубы в ящике для инструментов, привинченном к палубе. При хорошем замахе раскроить им череп не составляло труда. Обрезок трубы придал мне уверенности, и я направился к рубке. Ворвался в нее, низко пригнувшись, выставив перед собой обрезок, но Стоун даже не оглянулся.
Я начал осторожно сближаться с ним, ожидая подвоха. Напоминал себе о пяти юных бандитах, которые не знали, на кого нарвались, а потому дело кончилось тем, что в их ртах, ноздрях и ушах выросли грибы.
Когда расстояние сократилось до пары футов, я взмахнул трубой и резко опустил ее Стоуну на затылок. Труба раскроила голову, шею, грудь, живот и бедра.
Еще один надувной двойник. Дубль сложился, упал, превратился в горсть праха. Черт бы его подрал!
Повернувшись к лобовому стеклу, я увидел, что мы уже наполовину пересекли реку и держим путь к району Уэстшор. Вел яхту автопилот. Мне не удалось перевести управление в ручной режим, хотя я и попытался что-то сделать. Без особой надежды на успех я отправился на поиски Стоуна.
Обнаружил его рядом с ящиком для инструментов, из которого я достал обрезок трубы. Обеими руками Стоун держался за поручень и с вожделением смотрел на приближающийся берег, в который мы не могли не врезаться.
Я подкрался сзади и врезал от души.
По еще одному надувному дублю.
Хотелось бы мне знать, как этому мерзавцу такое удается. Удобно, знаете ли, подставлять под удар двойника, самому оставаясь целым и невредимым.
Две трети пути остались позади, берег приближался. Я знал, что должен найти Стоуна до того, как мы преодолеем последнюю треть. В противном случае он снова сбежит. Да и к тому же, как объяснил мне Бруно, несколько дней пребывания в любой реальности приводили к рассеиванию особого биологического сигнала, свидетельствующего о том, что его обладатель прибыл с другой временной линии, а значит, волшебный диск из арсенала интерреальностного копа скоро должен будет превратиться в бесполезный кругляш.
Я решил, что Стоун прячется под палубой. Потому что и сама палуба, и рубка пустовали. Я нашел люк и лестницу, которые вели к каютам. Двинулся вниз, как и положено хорошему частному детективу: осторожно.
На камбузе нашел еще одного дубля, которого изничтожил молодецким ударом обрезка трубы. Чувствовал себя круглым идиотом, но не собирался пропускать хоть одного... чтобы потом обнаружить, что он и был настоящим и смертельно опасным.
Очередной дубль лежал на нижней койке первой каюты, и я быстренько с ним разделался. Вторая каюта пустовала, не было в ней ни дубля, ни настоящего Грэхема Стоуна.
Оставалась ванная. Дверь в нее закрыли, но не заперли. Я повернул рукоятку, распахнул дверь и нашел-таки его.
Поначалу растерялся. Передо мной стояли настоящий Грэхем Стоун и его дубль, который как раз отделялся от него. Казалось, у меня двоится в глазах, поскольку оба Стоуна частично накладывались друг на друга. Потом настоящий рявкнул и оттолкнул от себя дубля. На его руках выросли коричневые пузыри, оторвались и понеслись на меня – биологические снаряды.
Я отступил назад, взмахнул обрезком трубы, попал по одному. Он лопнул, выплюнув... семена, споры, бог знает что. Мгновенно конец трубы облепили белые нити. И начали распространяться по ней в направлении моих пальцев, так что трубу пришлось бросить. Второй пузырь угодил в дверной косяк. Я увидел, как белые нити укоренялись в дереве и алюминии, чтобы тут же начать распространяться во все стороны, завоевывая все новые и новые территории.
– Стой, где стоишь! – грозно приказал я.
Руки Стоуна вновь поднялись. Я увидел, как формируются пузыри. Кожа словно сползала с его пальцев, коричневела.
Следующий пузырь ударился в стену, и нити потянулись и к потолку, и к полу. В фиберглассовых панелях появились трещины: это дерьмо проедало их, забираясь под обшивку.
Последний пузырь задел рукав моей куртки, выбросив те же самые нити. Никогда раньше, да и после тоже, мне не удавалось так быстро снимать куртку или пиджак, даже если меня ждала сладострастная блондинка. Я едва не выпрыгнул из одежды, но успел до того, как нити добрались до меня. Если и опередил их, то на доли секунды.
Стоун вышел из ванной в коридор, вновь нацелил на меня поднятые руки. Я повернулся и бросился бежать, словно за мной гнался дьявол.
Чуть раньше я говорил, что частному детективу надо менять профессию, если он проявляет трусость. Если он дает задний ход, значит, в этом бизнесе делать ему нечего. Что ж, я по-прежнему готов подписаться под этими словами. И я не струсил. Просто пораскинул мозгами. Те, кто борется и убегает, получает шанс побороться на следующий день. Вот я и убежал. Не след переть на танк со стартовым пистолетом, поскольку ты так и будешь стоять с этим самым пистолетом и смотреть на двенадцатидюймовую дыру, которую проделали в твоем животе.
А кроме того, этот мерзопакостный Стоун играл совсем в другую игру. Он не знал правил. Потому что любой панк дал бы тебе минимальный шанс. Попытался бы добраться до тебя с помощью дубинки, ножа, даже банки с серной кислотой. Но не полез бы с такой дрянью. Стоун не уважал традиций.
Выскочив на палубу, я бросился на нос яхты взглянуть на приближающийся берег. До него оставалось не больше двухсот ярдов. Никогда раньше я так не радовался земле. Рядом со мной очередной пузырь ударился о поручень, белесые нити охватили металл, впились в него, начали с жадностью пожирать. Почему-то мне подумалось, что эти нити более смертоносны, чем те, которые убили малолетних бандитов в темном проулке.
Я кинулся направо, за рубку. А когда выглянул из-за нее, увидел перед собой Стоуна. Глаза его нехорошо светились, руки тянулись ко мне.
Яхта летела к берегу.
Но недостаточно быстро.
Два пузыря пролетели над моей головой, шлепнулись на палубу, белые нити впились в доски. Я чувствовал: еще немного, и эта паутина, тонкая, но крепкая, оплетет всю яхту.
Снизу послышался скрежет рвущегося металла. Яхту дернуло, потом она двинулась дальше. Я понял, что днищем нас протащило по отмели. Но двигатели все-таки сняли яхту с нее.
За первой отмелью оказалась другая, которая окончательно сорвала у яхты дно, и корабль медленно погрузился в воду. Глубина реки в этом месте не превышала четырех футов. Так что палуба осталась выше поверхности.
Я бросился на палубу, перекатился к ограждению, ухватился за поручень, выпрыгнул за борт, ударился челюстью о какое-то затопленное бревно. Рот у меня открылся, я наглотался воды. "Вот, значит, каково тонуть", – подумал я. Закрыл рот, вскочил, зашлепал к берегу, отплевываясь, кашляя, пытаясь не потерять сознание.
Возможно, я не обладаю многими достоинствами, которые ценятся в современном обществе. Скажем, утонченным вкусом и хорошими манерами. Но кое-что за душой у меня есть. К примеру, мужество.
От суши меня отделяли пять шагов, когда пузырь с белыми нитями взорвался передо мной. Два. Потом еще два. Паутина белых змей поднялась, отрезая мне путь к спасению. Я остановился, оглянулся. Грэхем Стоун, инопланетный англофил, тоже покинул полузатопленную яхту. И приближался ко мне.
Я повернулся направо. Два пузыря плюхнулись передо мной.
Налево – еще два.
Никакого уважения к традициям.
Вода доходила мне только до колен, так что я не мог нырнуть и уплыть от этих мерзких нитевидных тварей. И потом, если уж наша встреча не могла не произойти, мне бы хотелось видеть, что они будут со мной вытворять.
Грэхем Стоун приближался. Он больше не стрелял, зная, что я и так в его власти.
Мы были вдвоем на темном берегу. Я мог позвать на помощь, но никто бы не откликнулся.
И вдруг слева послышался яростный рев мотора. Маленький катер мчался к нам, перекрывая все рекорды скорости для суденышек этого класса. Тут же ожила сирена, и из снежной мглы появился Бруно. Он стоял за рулем, а двухместный двенадцатифутовый катер несся быстрее пятидесяти миль в час. Просто летел над водой, оставляя за собой белый бурун. Из-за малой осадки катер без помех миновал обе мели и приближался с каждой секундой.
