По всей территории шел лихорадочный поиск. Из-за снега и сильного ветра охранники сутулились, втягивали головы в плечи, отчего в их облике появлялось что-то демоническое.

Пусть это покажется странным, но Бена возникший кризис только радовал. Если бы не это, сидел бы Бен дома, прикидывался, что читает, прикидывался, что смотрит телевизор, но на самом деле думал бы о Мелиссе, любимой, обожаемой дочери, которая не так давно умерла от рака. А если бы не думал о Мелиссе, то в голову полезли мысли о Ли, его жене, которую он тоже потерял...

Потерял?

Их семейная жизнь разрушилась со смертью Мелиссы. Горе не сплотило их. Наоборот. Ли замкнулась в себе. Ее сердце заледенело и не желало согреваться даже любовью к нему. А может, семена развода попали в почву достаточно давно и проросли лишь после смерти Мелиссы? Но он любил Ли раньше, любил и теперь, пусть уже и не так страстно, а меланхолично, как любят мечту о счастье, которая не осуществилась.

Бен поставил "Блейзер" перед лабораторией, низким зданием без единого окна, напоминающим бункер. Подошел к стальной двери, вставил в щель пластиковую карточку-пропуск, вытащил карточку, когда красная лампочка над входом погасла и зажглась зеленая. Переступил порог, как только дверь с шипением уползла в сторону. Попал в крошечную кабинку, напоминающую воздушный шлюз космического корабля. Наружная дверь с тем же шипением закрылась. Бен встал перед внутренней, снял перчатки под пристальным оком камеры наблюдения. Настенная панель площадью в квадратный фут уползла в сторону, открыв освещенный экран с контуром ладони правой руки. Бен приложил ладонь, компьютер сканировал его отпечатки. Несколько секунд спустя, после установления личности, открылась внутренняя дверь, и Бен Парнелл прошел в главный коридор, ведущий в другие коридоры, к лабораторным и административным помещениям.

Доктор Джон Акафф, руководитель проекта "Черника", вызванный службой безопасности, вернулся в "Биомех" лишь несколько минут назад. Теперь Бен нашел Акаффа в коридоре восточного крыла, где он о чем-то совещался с тремя учеными-исследователями, двумя мужчинами и женщиной, также задействованными в проекте "Черника".

Руководитель проекта, крупный, лысеющий, бородатый мужчина, ничем не напоминал сухаря, с головой ушедшего в науку. Он обладал отменным чувством юмора, любил пошутить, в глазах Акаффа всегда поблескивали веселые искорки. Сегодня они исчезли напрочь. Лицо Джона было перекошено от страха.

– Бен! Вы нашли этих чертовых крыс?

– Не нашли даже следов. Я как раз хотел с вами об этом поговорить. Может, у вас есть идея, куда они могли забраться?

Акафф приложил руку ко лбу, словно проверял, нет ли у него температуры.

– Бен, их надо найти. И быстро. Если мы не найдем их сегодня... Господи, возможные последствия... все будет кончено.

Собака попыталась зарычать на тех, кто прятался в темноте за аркой, но рычание обернулось жалобным повизгиванием.

Мег с неохотой, но решительно вошла в гостиную, нащупала на стене выключатель. Щелкнула.

Восемь стульев с гнутыми ножками как всегда чинно стояли вокруг большого обеденного стола из орехового дерева. В горке поблескивала посуда. Все на месте, ничего лишнего. Она-то ожидала увидеть незваного гостя.

Дуфус остался на кухне, дрожа, как лист на ветру. Вообще-то пес был не из пугливых, однако кто-то или что-то напугало его. И очень сильно.

– Мам?

– Оставайся на кухне, – отозвалась Мег.

– Что случилось?

Зажигая по пути все лампы, Мег прошла в гостиную, потом в заставленную стеллажами с книгами библиотеку. Заглянула во все шкафы, углы, чуланы. Оружие она держала наверху, но не хотела оставлять Томми одного, не убедившись, что на первом этаже никто не прячется.

После смерти Джима забота о здоровье и безопасности Томми превратились для Мег в навязчивую идею. Она это понимала, признавала, но ничего не могла с собой поделать. Всякий раз, когда сын простужался, думала, что это воспаление легких. Каждый порез, содранная кожа или царапина вызывали опасения, что он истечет кровью. А уж когда Томми, играя, упал с дерева и сломал ногу, Мег чуть не лишилась чувств. Если бы она потеряла Томми, которого любила всем сердцем, то потеряла бы не только сына, но и последнюю живую частицу Джима. А смерти своих близких Мег Ласситер боялась больше собственной.

Ее страшила смерть Томми от болезни или в результате несчастного случая... а вот в то, что мальчик мог стать жертвой преступления, она как-то не верила, хотя и приобрела для защиты ружье. Жертва преступления. Так мелодраматично и нелепо. В конце концов, это сельская местность, не зараженная насилием, а не Чикаго или Нью-Йорк.

Но ведь что-то смертельно напугало обычно шумливого Лабрадора, а эту породу ценили за храбрость и решительность. Если не вор... то что?

Мег вышла в холл, посмотрела на темную лестницу. Щелкнула выключателем, зажигая свет в коридоре второго этажа.

Запасы ее храбрости тоже подходили к концу. Мег вихрем промчалась по комнатам первого этажа, движимая страхом за Томми, не думая о собственной безопасности. Теперь задалась вопросом: а что она сможет сделать, если столкнется лицом к лицу с грабителем?

Ни единого звука не доносилось со второго этажа. Она слышала лишь завывания холодного ветра. Однако Мег не оставляло ощущение, что не следует ей подниматься наверх.

Возможно, наилучший вариант – усадить Томми в джип и поехать к соседям, которые жили в четверти мили от них, к северу по Блек-Оук-роуд. Оттуда позвонить в управление шерифа и попросить осмотреть дом от подвала до чердака.

С другой стороны, буран все набирал силу, и в такую погоду поездка даже на полноприводном джипе могла привести к печальным последствиям.

И потом, если бы грабитель затаился на втором этаже, Дуфус обязательно бы залаял. Уж чего-чего, а трусости за ним не замечалось.

Может, его поведение обусловлено не страхом? Может, она неправильно истолковала его реакцию? Поджатый хвост, опущенная голова, дрожащие бока... возможно, это симптомы болезни?

– Держи себя в руках, – строго приказала себе Мег и торопливо поднялась по лестнице.

Ее встретил пустой коридор.

Она прошла в свою спальню и достала из-под кровати ружье "моссберг" двенадцатого калибра, с укороченным стволом и пистолетной рукояткой. Идеальное оружие для самообороны, компактное, но при этом достаточно мощное, чтобы остановить любого громилу. А чтобы попасть в цель, особой меткости не требовалось: дробь обеспечивала такую широкую зону поражения, что требовалось лишь направить ружье в сторону нападавшего. Более того, используя дробь мелкого калибра, Мег могла остановить агрессора, не убивая его.

Вообще-то, оружие она ненавидела и никогда не купила бы "моссберг", если в не тревога за Томми.

Мег проверила комнату сына. Никого.

Две спальни, расположенные дальше по коридору, соединялись широкой аркой, образуя просторную студию. Чертежная доска, мольберты, шкафчики для кистей и красок стояли там, где она их и оставила.

Никто не прятался и в ванных.

Последним Мег осмотрела кабинет Джима. И там никого. Очевидно, она неправильно истолковала поведение Лабрадора и теперь злилась на себя за столь неадекватную реакцию.

Опустив ружье, она постояла в кабинете Джима, собираясь с мыслями. После смерти мужа она здесь ничего не меняла, чтобы иметь возможность воспользоваться компьютером, если возникала необходимость написать письмо или заполнить налоговую декларацию. Впрочем, комната оставалась прежней и из сентиментальных соображений. Она помогала Мег вспоминать, каким счастливым был Джим, когда работал над очередным романом. Радовался, как мальчишка, если дело спорилось, а сюжет делал один неожиданный поворот за другим. После похорон Мег иногда приходила в кабинет, чтобы просто посидеть и вспомнить мужа.

Часто она чувствовала, что смерть Джима загнала ее в западню, дверца которой захлопнулась с его уходом из ее жизни, и теперь Мег сидит в маленькой комнате без окон и с единственной дверью, ключа от которой у нее нет.