Подготовка не пропала зря. Дома, с той же самой заточкой, Корки потренировался на муляже, который украл в медицинской школе университета.

Если бы пришлось наносить два, три, четыре удара, если бы сердце Романа еще какое-то время продолжало гнать кровь, часть ее, конечно же, выплеснулась бы из раны. Вот Корки и пришел в склеп в дождевике, на котором не могло остаться пятен.

Проектировщики склепа приняли все необходимые меры предосторожности на, пусть и маловероятный, случай, что из какого-нибудь охлажденного покойника выльется телесная жидкость. В кафельном полу имелось большое дренажное отверстие, у двери лежала бухта винилового шланга, подсоединенного к крану в стене.

Корки узнал о наличии этого оборудования из статей двухгодичной давности, касающихся крысиного скандала. К счастью, шланг не потребовался: смывать с дождевика кровь не пришлось.

Он поднял Романа и уложил на одну из пустых полок у дальней стены, где тени работали на его замысел.

Из внутреннего кармана дождевика достал простыню, купленную в торговом центре. Укрыл ею Романа полностью, с головы до ног, чтобы скрыть и сам труп, и тот факт, что этот покойник, в отличие от остальных, полностью одет.

Поскольку смерть наступила мгновенно, а ранка была крошечной, ни капли крови не просочилось наружу, чтобы запятнать простыню и таким образом притечь чье-либо внимание к свежести трупа.

Через день, два или три кто-то из сотрудников морга, конечно же, нашел бы Романа, проводя инвентаризацию или забирая очередной труп для вскрытия. Еще одна статья на первой полосе для судебно-медицинского эксперта.

Корки сожалел о том, что пришлось убить такого человека, как Роман Каствет. Хороший сатанист и убежденный анархист, патологоанатом активно участвовал и кампании по дестабилизации социального порядка, приближая его крушение.

Однако совсем скоро драматическим событиям в поместье Ченнинга Манхейма предстояло стать новостью номер один для всех мировых средств массовой информации. Власти предпримут экстраординарные усилия в попытке найти человека, который посылал эти пугающие подарки в черных коробках.

Логика подскажет им проверить все частные и общественные морги, в поисках источника поставок крайней плоти. И если но время расследования Роман вызовет подозрение, он наверняка попытается спасти собственную шкуру, выдав Корки.

Анархисты не питали по отношению друг к другу ни капли верности. По-другому среди сеющих хаос и быть не могло.

А Корки накануне грядущих событий предстояло обрубить и другие свободные концы.

Учитывая, что на руках Корки были перчатки из латекса, которые он скрывал от жертвы, держа руки в просторных рукавах дождевика, он мог бы оставить заточку на месте преступления,поскольку отпечатки пальцев на ней отсутствовали. Вместо этого Корки вернул заточку в чехол и убрал в карман, не только потому, что она могла пригодиться в будущем, но и в качестве сувенира.

Уходя из морга, он тепло попрощался с охранниками ночной смены. Работа у них была неблагодарная: охранять мертвых от живых. Даже задержался на минуту-другую, чтобы рассказать похабный анекдот.

Он не боялся, что по их показаниям полиция сможет составить достоверный фоторобот. В шляпе с широкими полями и просторном желтом дождевике он казался странной, эксцентричной личностью и не сомневался, что охранники запомнят его наряд, но не лицо.

Позднее, уже дома, сидя у камина и наслаждаясь бренди, он намеревался сжечь все документы, согласно которым был патологоанатомом из Индианаполиса. Он располагал многими другими комплектами документов, мог представляться специалистом самых разных профессий. И необходимость воспользоваться ими возникала не раз и не два.

Теперь же он возвратился в ночь, под дождь.

Пришла пора разобраться с Рольфом Райнердом, который своими действиями показал, что в жизни способен добиться успехов не больше, чем на съемках сериалов.

В понедельник Эльфрик Манхейм заказал на обед курицу.

Прежде чем поджарить куриную грудку на вертеле, ее вымочили в оливковом масле с морской солью и смесью экзотических трав, которую в Палаццо Роспо называли не иначе как «Секретом Макби». Помимо курицы, ему подали макароны, но не с томатным соусом, а с маслом, базиликом и пармезаном.

Мистер Хэчетт, обучавшийся во Франции шеф-повар, прямой наследник Джека Потрошителя, не работал по воскресеньям и понедельникам. Эти дни использовались им для того, чтобы выслеживать и убивать одиноких женщин, подбрасывать бешеных кошек в коляски младенцев и заниматься другими аналогичными делами, без которых он просто жить не мог.

Мистер Баптист, веселый повар, не работал по понедельникам и вторникам, так что по понедельникам кухня оставалась безнадзорной. И все деликатесы миссис Макби готовила сама.

Под мягким, чуть мигающим светом электрических ламп, которые светили точь-в-точь как старинные масляные, Фрик ел в винном погребе, в одиночестве, за столом на восемь человек, в уютной дегустационной, отделенной стеклянной стеной от той зоны погреба, где поддерживались постоянная температура и влажность, За стеклом, на рядах полок хранились четырнадцать тысяч бутылок с, как говорил его отец, «Каберне совиньон», «Мерло», «Пино нуар», «Бордо», портвейном, бургундским… и кровью критиков, лучшим вином из всех возможных».

Ха, ха, ха.

Когда Призрачный отец находился дома, они обычно ели в столовой, если, конечно, гости отца, давние приятели, деловые партнеры, многочисленные советники, не чувствовали себя неуютно от того, что десятилетний мальчик слушал их сплетни и закатывал глаза при бранных словах, которые срывались с их губ.

В хорошую погоду Фрик мог обедать под открытым небом, у бассейна, радуясь тому, что в отсутствие отца в доме не было безнадежно тупых, утомительно хихикающих, раздражающе полуголых старлеток, которые обычно доставали его вопросами о том, какой предмет в школе у него любимый, какое его любимое блюдо или цвет, кого из кинозвезд он считает лучшими.

И они постоянно пытались добыть у Фрика «риталин» или антидепрессанты. Отказывались верить, что ему прописаны только препараты для астматиков.

Если не у бассейна, он мог обедать в более опасном для себя месте, за столом в розовом саду, держа наготове ингалятор на случай, что ветерок насытит воздух достаточным количеством пыльцы, чтобы вызвать приступ астмы.

Иногда он ел с подноса, стоящего на коленях, устроившись в одном из шестидесяти удобных кресел в просмотровом зале, который переделали только год тому назад в стиле арт-деко, и теперь зал более всего напоминал кинотеатр «Пантейджс» в Лос-Анджелесе.

Установленное в зале оборудование обеспечивало просмотр фильмов, всех видов видеозаписи, ди-ви-ди, телевизионных программ. Изображение проецировалось на экран, размерами превосходивший большинство экранов в среднем пригородном мультикомплексе.

Для просмотра видео или ди-ви-ди Фрику не требовалась помощь киномеханика. Сидя в среднем кресле в среднем ряду, рядом с пультом управления, он мог просматривать любую кассету или диск.

Иногда, зная, что в этот день уборки зала не будет, а его не станут искать, он запирал дверь, чтобы ему никто не мешал, и загружал проигрыватель ди-ви-ди фильмами с Ченнингом Манхеймом в главной роли.

Не мог допустить, чтобы его застали за просмотром фильма Призрачного отца.

Нельзя сказать, что все они были провальными. Некоторые — были, потому что ни одна звезда не может всякий раз вытягивать любой фильм. Но встречались очень даже неплохие, встречались прикольные, а какие-то казались Фрику верхом совершенства.

Если б кто-нибудь увидел, что он один смотрит фильмы отца, Национальная академия посмешищ номинировала бы его в категории Величайшее посмешище десятилетия. Возможно, и столетия. А клуб Жалостливых неудачников прислал бы пожизненную членскую карточку.

Мистер Хэчетт, психопатический шеф-повар, в родственниках которого ходила вся семья Франкенштейн, похихикал бы над ним и всенепременно указал бы на несоответствие между хрупкостью Фрика и могучей фигурой отца.