Джейн улыбнулась и слегка запрокинула голову, чтобы солнечный луч коснулся лица.

— Прекрасное умозаключение, мистер Уорт. Неудивительно, что вы принесли столько пользы королю и отечеству.

Интересно, начнет ли он отрицать? Спросит ли, откуда у нее подобные сведения? Никто об этом, конечно, не говорил: любые разговоры на опасную тему могли быть восприняты как разглашение государственной тайны. Но, волею судьбы оказавшись в обществе братьев Уорт, да еще при чрезвычайных обстоятельствах, леди Джейн не поленилась сделать собственные выводы.

Впрочем, справедливости ради следовало упомянуть, что Филиппа, теперь уже супруга Маркуса, совсем не умела хранить секреты, — это мисс Каммингс знала по собственному опыту.

— Должен ли я уточнить, что именно вы имеете в виду? — ровным голосом осведомился таинственный озерный житель.

— Возможно, вы и есть знаменитый Синий Ворон? — храбро предположила Джейн.

Синий Ворон. Известный всей стране английский шпион, о чьих подвигах во время войны «Таймс» писала на первых страницах и чья личность до сих пор оставалась нераскрытой.

Однако произошедшие месяц назад громкие события — разоблачение, а затем и уничтожение главного врага Синего Ворона — всколыхнули новую волну разговоров. Заслуга полностью принадлежала братьям Уорт, и все же Маркус наотрез отказывался признать справедливость предположений. Ну а здесь о них, должно быть, никто ничего не слышал. Включая Берна.

— Когда-нибудь точно прикончу Маркуса за то, что придумал это нелепое прозвище, — пробормотал Берн, упорно глядя в воду, и сменил тему. — Вам понравился чай?

— Очень, — искренне призналась Джейн и, скромно потупив взор, добавила: — Не стану скрывать, это один из самых вдумчивых и тонких подарков, которые мне довелось получить.

Мистер Уорт внезапно покраснел — неожиданная реакция для человека, который несколько дней назад не постеснялся выйти из озера полуголым в присутствии дамы. Мисс Каммингс посмотрела на корзинку.

— Собрались на пикник?

— Что? О нет, — ответил Берн, не сразу поняв, о чем речь. — Честно говоря, хотел вернуть; как видите, без содержимого.

— Совсем не обязательно, особенно если учесть, что сегодня я купила целую дюжину корзинок.

— И скорее всего переплатили, — предположил собеседник. — Готов поспорить, что при вашем приближении цены стремительно пошли вверх.

Джейн удивленно вскинула брови:

— Надо же, а мне даже в голову не пришло, что такое возможно. Радовалась, что поддерживаю местный бизнес.

Несколько мгновений оба молча смотрели в кристально чистый ручей.

— В любом случае это ваша вещь.

Джентльмен перевернул трость, ручкой ловко подцепил стоявшую чуть поодаль корзинку и аккуратно переместил на колени собеседницы.

— Ловко, — прокомментировала Джейн.

Берн посмотрел на трость и начал ловко крутить ее в руке, так что серебряный набалдашник засверкал в лучах солнца подобно огромному бриллианту.

— Без этой штуки вот уже больше года ни шагу. Поневоле научился разным маленьким фокусам.

— Но упорно стараетесь избавиться от полезной игрушки, — заметила Джейн и встретила удивленный взгляд.

Наконец-то. Впервые удалось нарушить невозмутимое спокойствие.

— И кто же это вам сказал?

— Вы. Прежде всего плаванием. После того… как это сказал мистер Берридж. После того как посоветовали доктору «сделать кое-что очень неприличное» с его советом. — Она улыбнулась. — Намерения вполне очевидны. Бедная трость: обречена стоять в углу без дела.

Смутиться Берн не пожелал и задиристо заявил:

— Может быть, мне нравится плавать, просто тогда погода казалась неподходящей.

— Конечно. Ждали, пока угри подрастут.

— Я плаваю уже несколько недель, но до сих пор ни одного не встретил.

— Считайте, что повезло. — Джейн с отвращением поморщилась. — До сих пор помню длинных блестящих червяков — с тех пор как в детстве Джейсон учил меня плавать.

— И что же, с детства вы ни разу не купались в озере? — удивился Берн.

Джейн покачала головой, и он возмущенно посетовал:

— Надо же, не пользоваться таким подарком природы!

— И еще мне непонятно, — продолжила Джейн, спрятав улыбку, — почему человек, который накануне Рождества грубо рычал на жену пастора, проявил христианское милосердие к моему брату, когда тот хватил лишку.

Берн пожал плечами:

— Сам не понимаю, как мог совершить такую оплошность.

— Зарычать на жену пастора?

— Нет, помочь вашему брату. Абсолютно не в моем стиле.

Джейн рассмеялась:

— Даже учитывая случайный характер доброго поступка, кажется странным, что человек, способный одуматься и последовать совету доктора, а потом проявить сочувствие к совершенно незнакомому пьянице, пользуется в деревне столь дурной репутацией, что все считают его разбойником и грабителем.

Берн молчал. Молчал так долго, что сомнений не осталось: шок лишил его дара речи.

— Они так обо мне думают? — спросил он, когда голос наконец вернулся.

Джейн торжественно кивнула.

— Что ж, это многое объясняет.

— Например? — подсказала Джейн.

— Например, почему никто не смотрит мне в глаза — ни в деревне, ни в «Масонском гербе».

— Рычание на жену пастора тоже вряд ли помогает улучшить репутацию.

— Но она же пыталась силой затащить меня в церковь. Да, физической силой, — пожаловался Берн. — Украла трость и уверяла, что молитва поможет.

— А как же насчет грубого обращения с леди Уилтон, когда почтенная дама явилась с приветственной корзинкой — примерно такой же, как эта?

Полный иронии взгляд исчерпывающе объяснил суть конфликта.

— Судя по всему, вы страдаете от острого случая первых впечатлений.

— А что вам известно об этом диагнозе?

— О, известно, что жители Рестона чрезвычайно подвержены первым впечатлениям и не в состоянии от них отказаться. Трудно сосчитать, сколько раз за последнюю неделю мне напомнили, что в пять лет я бегала по площади голышом. — Джейн замолчала и задумчиво провела ладонью по впадине на камне. — Наверное, повзрослеть не суждено. Ну а если это и позволят сделать, то с одним условием: я должна стать точной копией собственной матушки, — печально закончила она.

Можно было ожидать, что собеседник произнесет какую-нибудь банальную фразу, вежливо приглашая пояснить и удовлетворить нездоровое любопытство. Однако мистер Уорт не сказал ни слова и лишь едва заметно придвинулся, словно стараясь успокоить и защитить.

Джейн с доверчивой благодарностью приняла и молчаливое сочувствие, и лаконичную поддержку.

Незаметно для самой себя она наклонилась. Внезапное соприкосновение рук вывело ее из глубокой задумчивости и заставило вернуться к действительности.

— Одно утешает: ваш случай еще хуже моего.

Излишне бодрый тон был призван скрыть реакцию.

— О? — неопределенно произнес Берн и выпрямился.

Джейн отважилась высказать мысль, которая только что пришла в голову и ему. Иначе, как безумной, назвать эту мысль было трудно, и все же отбрасывать не стоило.

— Видите ли, мы с вами оказались в разных ситуациях. Одно дело — навсегда остаться в глазах соседей невинным шаловливым ребенком или церемонной светской дамой, и совсем другое — чувствовать себя отвергнутым местным обществом. Если хотите вернуть расположение и заставить людей забыть о грубом отшельнике, необходимо предпринять радикальные меры.

— Я не собираюсь рассказывать всем, кем был во время войны, — мгновенно нахохлился Берн.

— А я вовсе не это имела в виду. То есть, конечно, отношение изменилось бы мгновенно, но и последствия оказались бы тяжелыми. Думаю, об уединении можно было бы забыть раз и навсегда. Туристы ехали бы к вашему дому сплошным потоком. Мужчины требовали бы дружбы, а женщины…

Джейн слегка порозовела и замолчала.

— А женщины? — подсказал Берн.

— Ну… Синий Ворон имеет особую репутацию… ээ… в отношении женщин.

Мистер Уорт молча осмотрел Джейн с головы до ног, и она едва не провалилась сквозь землю. Надо же было ляпнуть такую глупость!