Я села за свой стол; дамы остались стоять, пока я читала две истории болезни одного и того же больного. Получив компрометирующие данные, я приступила к допросу.

– Почему вы игнорировали мои рекомендации, Родаева? – тихо спросила я, показав пальцем запись моего осмотра.

Она затравленно смотрела на меня и молчала.

– Почему осмотры специалистов и результаты исследований, согласно моим рекомендациям, появились только в этой филькиной грамоте?

Дамы молчали.

– Почему в назначения не были добавлены рекомендованные мной препараты?

Дамы продолжали молчать. Лицо Родаевой пошло красными пятнами.

– Отвечать! – рявкнула я.

Они вздрогнули.

Я возила врачуг мордой об асфальт долго и со вкусом. Я отпустила их только тогда, когда носогубный треугольник Родаевой стал синюшного цвета. Она страдает артериальной гипертонией и ожирением. Инсульт в моем кабинете – это было бы чересчур.

Они ушли в слезах. Они – бедные дурочки, потому что не умеют жить по плану. План означает четко и осознанно сформулированные цели, ранжированные задачи и многоступенчатые способы их решения. В медицине целью является больной, задачей – его выздоровление, способами решения – четко сформулированные и осознанные назначения. В этом есть два минуса. С одной стороны – больной. Он являет собой ящик Пандоры с непредсказуемыми болезнями и неожиданными осложнениями. Все предвидеть невозможно, но желательно. Для этого надо много и вдумчиво работать. С другой стороны – интеллект, знания и опыт врача; либо они есть, что означает плюс, либо их нет, что означает соответственно минус; третьего не дано.

Я задумалась, что же мне делать. Корпоративная солидарность – страшное дело. В филькиной грамоте засветилось слишком много наших сотрудников. Плыть против течения – значит быть парией. Менять работу, когда все так хорошо устроилось? Ни за что. Но я должна поставить моих врачуг на место. Просто обязана! Все должны знать, кто в доме хозяин. Для этого нужна крепкая подпорка. Ей мог быть Седельцов. Он не только главный врач, он муж своей жены, заместительницы первого лица горздрава. Ходят слухи, что жена Седельцова – любовница первого лица. В свою очередь, первое лицо спарашютировало в горздрав с легкой руки своего друга министра. Это уже не слухи.

Я сходила к Седельцову. Я ни о чем его не просила. Тактически и стратегически это было неправильно. Я просто сделала ему сюрприз. От чистого сердца. Он осуществил харассмент на диване в своей комнате для отдыха. Когда я выходила, он галантно распахнул двери своего кабинета. Слова благодарности он принес ранее, на диване.

У Седельцова в кабинете новая мебель. Я решила намекнуть Димитрию о следующем подарке. Деньги – это удобно, особенно если они возникают из ничего.

Какую историю Самынина оставить в своем сейфе, а какую – на воле, решу по ходу дела. Если ты попал в сильное течение могучей реки под названием Жизнь, жди случая, чтобы скорректировать свой маршрут. Так считают древние, и я за компанию с ними. Корректируй маршрут, когда придет нужное время. Главное, его распознать, иначе можно и опоздать.

Я встретила Игоря по дороге к ним домой. Шагающий ангел принес Ленке кофточку в подарок. Дешевую китайскую кофточку из псевдоангоры. Шерстяную кофточку летом.

– Спасибо, – прошептала она и потянулась к нему.

Он сел перед ней на колени и поцеловал ее руки, сначала правую, потом левую. В ложбинку между большим и указательным пальцами. Она гладила его по голове и тихо плакала. Из ее внимательных, неподвижных глаз текли слезы, одна за другой. Тихо-тихо. Деликатно. Если быть в другой комнате, квартире, доме, стране, то этого плача и не заметишь. Пройдешь мимо. Как ни в чем не бывало. А если заметишь, сбежишь без оглядки, чтобы не приручить себя к своей совести.

Где-то внутри меня по лицу моей души тоже текли слезы. Одна за другой. Тихо-тихо. Я к такому не привыкла. Я не знала, что делать. Со мной такого никогда не случалось. Наверное, потому, что у меня не было своего Шагающего ангела. Чужой ангел чужой слепой женщины не имел права трогать мою душу. Она могла этого не вынести.

Лена гладила своими узкими восковыми ладонями дешевую китайскую кофточку. Ее пальцы скользили по пуху так, что я чувствовала кончиками собственных пальцев его мягкую нежность, его безыскусную, ненавязчивую теплоту. Пух дешевой китайской кофточки стал неземным транзистором любви Шагающего ангела и чужой слепой женщины.

«Надо отсюда сваливать», – решила я и отвернулась к окну.

Игорь пошел меня провожать. Мы шли пешком до моего дома. Молча. Так же молча стояли у моего подъезда.

«Пора с этим заканчивать», – думала я.

– Подожди, я сейчас, – сказала я Игорю.

И вынесла из дома мои любимые французские духи. Новую, нераскрытую коробку. Они пахнут ранней весной. Нежный, тонкий, ненавязчивый запах капели, подснежников и свежего ветра. И мускус. Весна улетучивается, а мускус остается еще долго-долго. Подходящий транзистор неземной любви с закуской из шпанских мушек.

– Это Лене. Передай.

Он повел головой, что означало «нет».

– У них необыкновенный аромат. Мои любимые духи, – горячо сказала я.

Мне нужно было что-то сделать. Это почему-то стало очень важным для меня. Наверное, я хотела красиво распрощаться.

– Попробуй! – воскликнула я, откинула волосы и подставила свою шею.

Он, закаменев, не сдвинулся с места. Я все поняла. Шагающие ангелы любят слепых женщин, а мужчины из мяса и костей хотят таких, как я.

Они с Ленкой спали отдельно. В разных комнатах. Он оказался нормальным, обычным человеком. Мне от этого было не легче. Чужой Шагающий ангел унизил меня так, как никто никогда еще не унижал.

– Не корячься! – грубо сказала я и всунула ему в руки коробку. Развернулась и ушла к себе домой.

Моя душа плакала дома. Громко, навзрыд. Это можно себе изредка позволить. Когда нет посторонних.

Димитрий пригласил к себе гостей. Хозяйкой пати надлежало быть мне. Хозяйка пати у клонов означает только прием и проводы гостей. Никакого приготовления еды, мытья посуды и прочего, что есть хорошо. Потому я согласилась. Тем более что ожидались люди, уже мне знакомые.

– Не надевай нижнее белье, – предложил Димитрий.

– С какой стати?

– Тебя это заводит. Ты становишься очень горячей и очень послушной девочкой.

Я поняла, что ненавижу Димитрия. Ненавижу до колик в животе. Мужик с толстыми костями черепа и сверхтонкой корой головного мозга легко меня раскусил. Послушная горячая девочка! У меня это что, на лбу написано?

Потеряв равновесие, я взбесилась, Димитрий никак не среагировал. Это был тот редкий случай, когда я не могу управлять другими. Я оставила нижнее белье на себе, Димитрий только посмеялся. За полчаса перед приходом гостей он силой содрал с меня трусы. Я остервенела и дала ему коленом в пах так, что Димитрий согнулся пополам и выматерился. Я осталась целомудренной, но без белья. Я снова была в панике, мое платье было коротким донельзя. Я набрала телефон, чтобы вызвать такси домой.

– Не будь смешной. – Димитрий вынул из моих рук телефонную трубку и положил ее на место.

Я могла бы обойтись и без Димитрия, и без его денег, тогда моя гордыня жила бы в мире с самой собой. Я стерва, но и на старуху есть проруха. Моей прорухой была реинкарнация Толика. Димитрия прибило ко мне могучей рекой под названием Жизнь. Если бы не моя детская вера в переселение душ, Димитрий уже гулял бы на три буквы со всеми подаренными мне тряпками и цацками.

Гостями были друзья Димитрия со своими любовницами – раньше их назвали бы дамами полусвета. Получается, я тоже из их числа. Среди приглашенных оказался давешний знакомец, любитель развратных нимфеток по имени Виктор, ударение на последнем слоге. Так друзьям нравится его именовать, ему тоже. С ним явилась другая любовница, начинающая старлетка. Компания не была чопорной, общение вышло непринужденным. Всем было весело, за исключением меня. Димитрий успокаивающе положил свою горячую ладонь мне на бедро. Он поглаживал его вполне целомудренно, чуть выше колена. А я жалела, что отказалась от разрядки до прихода гостей. Ко мне кто-то обратился, и все перевели взор на меня. Все скопище разом. Я почувствовала, как стыдным жаром обожгло мою кожу. Меня жгли изнутри мои страхи и моя физиология. Это был термоядерный коктейль.