— Как ты садик нашла?

— Он во дворе дома находится, решила спросить наугад.

— Что будем делать?

— Я пойду к ней домой опять и дождусь девочку, потом выясню, где ее мать, в крайнем случае — возьму ее ночевать к себе.

— В милицию сообщать будем?

— Думаю, подождем, может быть, удастся что-нибудь разузнать.

— Хорошо, только позвони мне вечером. Может быть, тебе дать кого-нибудь в сопровождение? Мало ли что может случиться.

— Спасибо, не надо, я сама.

Настя вышла из кабинета завуча немного расстроенной, нового ничего узнать ей не удалось, разве только увидеть заявление, написанное рукой матери Марианны. Листок заявления был небрежно вырван из школьной тетради, стандартный текст написан неровными буквами, но без ошибок. Куда же делась мать девочки? А другие родственники? Отец, например? Совершенно непонятно. Хотя у многих детей нет отца, но должен же у девочки хоть кто-нибудь быть!

Дверь в квартиру на этот раз была закрыта, Анастасия Григорьевна протянула руку к звонку и нажала на кнопку, брезгливо наморщив носик: кнопка звонка была засалена, стенка заляпана грязными руками. Раздались осторожные шаги, и дверь немного приоткрылась.

— Разве ты не знаешь, что сначала нужно спросить, кто пришел, а только потом открывать дверь?

Дверь распахнулась, на пороге стояла Марианна, держа в руках надкусанное яблоко.

— Здравствуйте, Анастасия Григорьевна! А зачем вы пришли?

— Разве ты не знаешь, что учительница ходит в гости к своим ученикам?

— И следит, чтобы они не открывали дверь чужим?

— Ну не только это. Я пришла к тебе в гости. Можно мне войти?

— Входите.

Анастасия Григорьевна вошла в квартиру, Марианна закрыла дверь и пододвинула к ней ящик из-под бананов, набитый старыми газетами и книгами.

— А твоя мама дома? Мне нужно поговорить с ней.

— Зачем?

В голосе Марианны послышалось удивление, большие синие глаза смотрели настороженно, потом она широко улыбнулась и неестественно радостным голосом пригласила учительницу пройти на кухню. Около стола, покрытого заляпанной клеенкой, стояла табуретка, на которую и опустилась ошарашенная Анастасия Григорьевна. На подоконнике она увидела эмалированную миску, на дне которой виднелись пятна какой-то засохшей бурой жидкости, лежали скомканные грязные бинты и одноразовый шприц.

— Мне нужно рассказать ей, как помогать тебе делать домашнее задание: она не была на родительском собрании.

— Но я же учусь в школе, а не она. Я могу сама писать в тетрадях и прописях.

— А когда придет твоя мама?

— Я не знаю… вечером.

— И ты все это время будешь одна? Ты уже обедала?

— Да.

— Тогда, может быть, теперь ты пойдешь ко мне в гости?

— К вам?

— Конечно, ученики ходят в гости к своим учителям. Сегодня твоя очередь. Давай оставим твоей маме записку, чтобы она не волновалась, тогда ты можешь остаться у меня ночевать, а завтра утром пойдем вместе с тобой в школу. Договорились?

— Я пойду к вам домой?

— Конечно.

Настя быстро раскрыла свою сумку, достала блокнот, вырвала из него листок бумаги и написала записку. Она протянула ее девочке, та недоверчиво посмотрела на записку и положила белый листок бумаги на кухонный стол. Настя протянула руку, и грязная детская рука с обгрызенными ногтями, чуть помедлив, доверчиво легла ей на ладонь.

— А дверь? Как ты ее закрываешь?

— Никак, можно придвинуть ящики. У меня их много.

— Как же ты их двигаешь? Это тяжело.

Марианна вырвала свою руку и возмущенно всплеснула руками, удивляясь, как только такая взрослая не может понять столь простую вещь.

— Сначала надо поставить ящик, а потом положить в него книги, можно по одной. Тогда дверь снаружи трудно сдвинуть. — Девочка стояла уперев руки в бока и, чуть склонив голову, назидательно посматривала на свою учительницу, явно не понимая, как можно быть такой недогадливой.

Пораженная Настя сглотнула слюну и тихо спросила:

— Так ты делаешь каждый день?

— Конечно. Ну что, идем к тебе в гости? А ты далеко живешь?

— Нет. Я живу рядом со школой.

— Тогда пошли.

Появление Насти и Марианны на пороге квартиры поначалу вызвало у Калерии Андреевны удивление, которое постепенно перешло в возмущение и шок.

— Познакомься, Марианна, это моя мама Калерия Андреевна. Она тоже работала учительницей у нас в школе.

— Меня зовут Марьяшка. А вас из школы выгнали?

— Здравствуй, Марьяша. Почему выгнали?

— Людей всегда с работы выгоняют.

— Я на пенсии, — с достоинством ответила Калерия Андреевна.

— Все так говорят. А на деле взрослых выкидывают с работы за пьянство. Вот у меня соседка здорово зашибает. Ее в этом году уже три раза с работы гнали.

Изумленная Калерия Андреевна вскинула глаза на дочь. Настя в ответ чуть пожала плечами.

— Меня не выгоняли с работы. Я честно трудилась. — В голосе Калерии Андреевны послышалось едва прикрытое раздражение.

— Так все честно работают, если воровать — то в первый день выгонят, — доверительно сообщила девочка. — А еще и накостылять могут.

— Что?

Марианна удивилась, что ее не понимают, и уже открыла было рот, чтобы объяснить. Настя поняла, что настало время вмешаться в беседу.

— Мама, ты уже обедала? Нет? Тогда вы тут пока поговорите, а я тем временем суп разогрею.

Калерия Андреевна осуждающе покачала головой. Настя, скрывая улыбку, быстро вышла из комнаты и направилась на кухню, предоставив Марьяше возможность самой ознакомиться с квартирой и пообщаться с Калерией Андреевной. Минут через двадцать они сели за стол, еда Марьяше понравилась, потом она помогла убрать со стола и помыть посуду. За уроки она приниматься не хотела, но, видя, что Настя села за стол готовиться к занятиям, недоверчиво подошла и стала рядом.

— Ты тоже каждый день учишь уроки? Ты же взрослая.

— Взрослым тоже приходится учиться, я же не могу завтра прийти к вам в класс неподготовленной к урокам. Чему я смогу научить ребят? Может быть, ты мне поможешь?

— А как?

Марьяша села за стол, больше Насте уже не пришлось вспоминать ни о каких педагогических приемах: девочка с охотой занималась, высовывая от старания язык, писала буквы в прописях, не переставая ни на минуту рассказывать о кошках, которые живут в подъезде, о соседских мальчишках и о других важных вещах. Улучив момент, Настя позвонила Марине Теодоровне. Услышав, что Марьяша останется ночевать, Калерия Андреевна в ответ только многозначительно подняла брови и заявила, что у нее болит голова. Настя быстро собрала учебники и предложила Марьяше пойти погулять.

С прогулки они возвратились почти через два часа, с букетом желтых кленовых листьев. Осторожно ступая, чтобы не побеспокоить отдыхающую Калерию Андреевну, они прошли на кухню прогладить листья утюгом и поставить их в вазу. Потом, также на цыпочках, пробрались в маленькую комнату, где спала Настя, и уселись на тахту.

— Что мы будем делать? Давай играть в карты…

— Я не уверена, что они у меня есть. Можно поискать, кажется, у меня где-то была колода для пасьянсов.

— А что ты делаешь вечером?

— Читаю.

Под удивленно-презрительным взглядом ребенка Насте стало стыдно, что она так бесцельно проводит время.

— Я читаю интересные книги, могу и тебе почитать, — начала объяснять Настя, но замолчала, почувствовав, как неуверенно и заискивающе звучит ее голос.

— Может быть, ты все-таки поищешь карты? — пришла на выручку гостья.

Калерия Андреевна проснулась и удивилась необычной тишине, царящей в квартире. Когда Настя работала, готовилась к урокам или проверяла тетради, она всегда негромко включала радио или магнитофон, и Калерия Андреевна уже привыкла к негромкому фону. Куда они делись? Все еще не вернулись с прогулки? Настя собиралась оставить девочку ночевать. Перед сном ее надо помыть. Так где же они? Калерия Андреевна прислушалась. Из Настиной комнаты доносились негромкие голоса.