— Когда я задумываюсь о своей тете, — продолжала Карен, — то всякий раз поражаюсь, сколько разных жизней сумела прожить Тина Пазл. Но эти женщины разного возраста неизменно сохраняли качества, которые ценили в ней окружающие, — редкое сочетание красоты и силы, мудрости и доброты... Действительно, Тина хорошо знала себя и людей, знала, что именно должна передать своей девочке, дорогой племяннице Карен. Она, например, говорила, что Майкл Фадден человек необыкновенный, но за ним надо присматривать с холодной головой. Знаешь, Тина оказалась совершенно права, она более чем права, она прозорлива...
Карен знала, о чем говорит. Но она не собиралась рассказывать про это Джинни. Это ее собственная жизнь, только ее.
Задумавшись, Карен невольно улыбнулась, вспоминая лицо Тины, когда она это говорила, ее умные глаза, в которых читалась любовь к племяннице. А ведь Тина Пазл уже была на смертном одре.
Даже лежа на больничной койке, отметила тогда Карен, Тина безукоризненно точно подбирала цвет помады для своего «пергаментного» лица. Макияж этой уходящей из жизни женщины был совершенно безупречным — неяркие румяна, легкие голубоватые тени вокруг синих, почти васильковых, глаз. Ногти на руках, придерживающих пушистый небесно-голубого цвета шерстяной плед, — всегда со свежим маникюром.
— Так вот, девочка, — сказала она в свою последнюю встречу с племянницей, — ты должна стать разумом Майкла Фаддена, его силой. Ты должна удерживать его на земле, не позволять парить в облаках. Вместе вы многого сумеете добиться.
Карен кивнула, не слишком вдумываясь в слова тети.
— Да, конечно, конечно. Но, Тина, не уходи. Тина...
— Мне пора, дорогая. Не печалься, я ухожу с легким сердцем. Ты справишься... Да, да, Майкл Фадден талантливый художник, но присмотрись к нему, он способен на неординарные поступки.
— Именно этим он мне и нравится.
Тина вздохнула, а Карен в который раз не смогла удержаться от восхищения — сколько достоинства в Тине Пазл, даже в такой трагический момент. Карен казалось, что тетя просто не хочет обременять мир, добавляя ему уродства и боли от собственных страданий.
Тина Пазл всегда была хороша собой. Когда ее спрашивали, как ей удалось так сохранить себя, она неизменно отвечала, что за это она может благодарить только свою наследственность, гены.
— Я всегда выглядела моложе своих лет. И в двадцать пять, и в тридцать пять, и в пятьдесят... И гораздо позднее. О, скольких мужчин заставляла Тина Пазл застывать в немом восхищении, когда являлась перед ними обнаженной!
Она улыбнулась и слабо махнула рукой. По лицу ее пробежала темная тень, и Карен поняла, что приступ боли не позволит ей больше сказать ни слова.
Тина закашлялась, вены на шее напряглись. Карен нажала кнопку, и в комнату впорхнула медсестра со шприцем в руке. Одним ловким движением она сделала Тине укол...
— Мисс Митчел, я прошу вас...
— У нее еще есть время? — прошептала Карен, едва сдерживая слезы.
— Боюсь, что нет, — покачала головой сестра.
Талантливый и оригинально мыслящий Майкл Фадден проявил себя совершенно беспомощным коммерсантом, вложив в тот проект только свои собственные деньги. Да, конечно, каждому хочется себя потешить, совершив что-то необыкновенное, грандиозное. Скажем, запустить проект, от которого «закачается» весь мир. Но для этого в том же самом мире полно денег, и их с восторгом отдадут. И она знает, где лежат эти деньги!
Благотворительные фонды! Спонсоры, чьи имена, начертанные золотом, украсят постамент Леди Либерти. Эти имена вместе с выставкой будут перелетать из столицы в столицу. Газеты будут печатать хвалебные отзывы об экспозиции, о мастерстве художников и непременно упомянут спонсоров, об этом позаботится сама Карен и Джинни Эвергрин, с которой она заключает договор. Ее агентство займется и информационным обеспечением проекта.
Слава Богу, с облегчением выдохнула Карен, она успела удержать Майкла от разорения.
А вообще он невероятно изобретателен. И с ним так интересно. Какой необыкновенный праздник он устроил в Скотт-Вэлли, когда она вернулась из Англии! Было море пива и разной еды. Майкл специально выписал из Гонконга пирожные, правда, нельзя сказать, что они оказались слишком уж вкусными. Он пригласил даже труппу танцовщиц, исполнявших танец живота. Его друзья веселились, как дети, стреляли из индейского лука, но стрелки они были неумелые и не попадали в цель...
Да, изобретательность изобретательностью, но то, что она испытала, когда, подъезжая к его дому, увидела табличку «Продается», ей, наверное, никогда не удастся забыть. Сначала это было чувство растерянности, а потом — самая настоящая паника. С трудом выйдя из машины, Карен готова была выдернуть табличку вместе с палкой, на которой та крепилась. Но она не позволила себе этого: Майкл Фадден — взрослый свободный человек, он волен распоряжаться своей собственностью по личному усмотрению.
Однако Карен не смогла просто так уехать. Она влетела в дом и тут же увидела Майкла, который при виде ее расплылся в светлейшей улыбке.
— Я испугал тебя, детка? Интересно, что ты подумала? Что я умер? Или сошел с ума? Или решил переехать, чтобы ты никогда меня не смогла найти?
Карен плюхнулась в кресло и исподлобья смотрела на него. Бритый наголо широкоплечий великан, в легких светлых брюках и белой тенниске на загорелом теле, пожирал ее жадными глазами.
— А на самом деле? — прошептала она.
— А на самом деле, — повторил он с ее интонацией, — мы с тобой начнем строить новый дом...
Она опешила.
— Новый. Но Майкл... почему?
Он подошел к Карен, поднял ее на руки и понес в спальню.
— О, Майкл, я такая тяжелая.
— Нет, ты легкая, как пушинка, потому что из тебя вышел весь дух от испуга. Скажи честно, что тебя больше всего испугало? А?
— Что я никогда больше тебя не увижу.
— Я так и подумал.
Он положил ее на кровать и стал раздевать.
— Раз, два, — сказал Майкл и сбросил на пол ее туфли. Ловкие пальцы быстро расправились с пуговицами на розовой блузке. — Как хорошо, что пуговиц всего три, — промурлыкал он.
Коротенькая юбочка без особых усилий тоже была снята, и вот Майкл уже жадно рассматривает почти обнаженное тело Карен. На ней осталась только узкая полоска трусиков.
— Дорогая Карен, моя волшебная Карен, как ты прекрасна! У тебя тело богини. Поверь мне...
Она закрыла глаза.
Майкл опустился рядом, и его нежные пальцы закружились по ее груди. Соски отозвались немедленно, она застонала, когда он прикоснулся губами к ее шее. Потом губы Майкла побежали вниз по телу Карен, торя дорожку, она знала куда... И ждала, ждала, когда это случится... Майкл был невероятно умелым мужчиной.
Карен больше не могла терпеть. Она резко повернулась и, навалившись на Майкла, впилась губами в его губы.
— Тихо, тихо, не так быстро. Дай же мне освободиться от ненужного хлама.
Тенниска и брюки полетели на пол, и его тяжелое сильное тело накрыло Карен. Он не позволял ей главенствовать в постели. А она и не собирается отнимать у него это право...
Какой он замечательный любовник — была последняя здравая мысль Карен Митчел...
Потом они положили подушки повыше и ели виноград, отрывая по ягодке от одной огромной кисти, которую Майкл подвесил на крюк, спускающийся с потолка. Обычно он вешал на него лампу, когда рисовал. Виноградный сок тек по губам, по подбородкам, и они по очереди слизывали его друг с друга.
Наконец, пресытившись виноградом и ласками, Карен решила удовлетворить свое любопытство.
— Майкл, а что это за новый дом? Достаточно ли удобно в нем будет заниматься любовью?
Он захохотал.
— Мне нравится твой вопрос, и я спешу тебя уверить, что да, удобно, поскольку проект я намерен позаимствовать у индейцев. Непонятно? Ты ведь знаешь, сколь многодетны их семьи, так что не может быть сомнений: их дома удобны для любви.
