— Здравствуйте, Полина! Очень приятно познакомиться! — сказал мужчина с чуть уловимым акцентом. — Я Мехмет, ваш переводчик.

Тут я вспомнила, что мне сегодня предстоит первый рабочий день. Я не была уверена, что справлюсь с обязанностями ассистента. И хотя Антон сам пригласил меня на эту должность, отлично зная, что я ничего не понимаю в деле кинопроизводства, я очень боялась облажаться и подвести его.

— Давайте я вам кофе сварю! — предложила я, прикидывая, как еще могу заранее задобрить Антона и Мехмета, прежде чем вскроется моя полная некомпетентность. Но в голову ничего не приходило.

Пока я варила крепкий кофе в серебристой турке, Антон с Мехметом разговаривали про какой-то центр, куда мы сегодня должны были ехать. Переводчик уважительно называл Антона по имени-отчеству…

Я разлила кофе по маленьким белым чашкам и тихо села за стол. Антон и Мехмет, увлеченные разговором, не глядя взяли по чашке и продолжили беседу. Покончив с кофе, Антон, наконец, вспомнил о моем присутствии. Он окинул меня взглядом, задержав его на распущенных волосах, которые сегодня лежали особенно хорошо.

— Полин, ты ведь не собираешься так ехать? — спросил Антон вместо того, чтобы сделать мне комплимент.

Ну конечно, он же предупреждал меня еще в Москве: шорты и топы подходят только для курортных мест! А мы сегодня едем работать.

— Нет, что ты! — воскликнула я и помчалась переодеваться.

Я надела легкую светлую блузку с длинным рукавом и темно-синюю прямую юбку-карандаш.

Мехмет уже спустился и ждал нас у белой "Тойоты".

Мы мчались по свободным улицам Измира, и солнце сверкало, отражаясь в застекленных зданиях. Недавно проехала поливальная машина, и асфальт ярко блестел. Мы миновали многолюдную площадь с фонтанами, проехали еще несколько кварталов и наконец оказались на небольшой улочке, напоминающей окраину Москвы. Здесь стояли типовые пятиэтажные дома — снаружи вроде наших "хрущевок". Мы остановились у одного из них, зашли в подъезд, и я сразу же заметила отличие этих строений от московских — тут не было характерного запаха сырости, надписей на стенах, а у каждой квартиры лежал чистенький вышитый коврик. Из-за одной двери доносились яростные крики. К моему удивлению, Мехмет толкнул именно ее. Я мельком успела подумать, что здесь, наверное, допрашивают подозреваемого, и, сгорая от любопытства, зашла в помещение вслед за Мехметом и Антоном.

Внутри квартира оказалась офисом. В одной из комнат стоял стол с компьютером, телефоном и оргтехникой. За ним сидели двое немолодых мужчин в больших наушниках. Один из них — полный, с проседью в волосах — сосредоточенно орудовал джойстиком, другой, с подвижным выразительным лицом, похожий на Бельмондо, тыкал пальцем в экран и очень эмоционально кричал. Похоже, они играли в компьютерную игру и заметили нас, только когда Мехмет прошел в комнату. Они тут же сняли наушники, вскочили и затараторили одновременно с Мехметом.

Антон тем временем достал из сумки камеру и начал устанавливать ее.

— Полина, дай микрофоны! — бросил он мне. Я заметалась. На дне сумки среди клубков прводов я нашла большой микрофон и протянула его Антону.

— Маленькие! В серой коробке! — сердито сказал он.

Мехмет, видя мое замешательство, оставил турков, полез в сумку и вытащил из нее небольшую серую коробку, внутри которой лежали маленькие микрофончики. Я растерянно вертела их в руках, не зная, как прикреплять и кому. Переводчик вновь пришел мне на помощь и ловко закрепил микрофон под воротником белой рубашки полного турка.

— Это Доган! — представил он его нам, и турок тут же что-то выразительно добавил.

— Доган — значит, сокол! — перевел Мехмет. — Он очень гордится своим именем.

Доган начал рассказывать, Мехмет переводил. Я должна была следить за тем, чтобы Доган смотрел в камеру, не делал резких движений, не выходил за рамки видоискателя.

— Я живу здесь с рождения, мне уже сорок восемь. Для турецких мужчин помогать полиции поддерживать порядок в районе — дело чести! К этому допускают только самых лучших! — переводил Мехмет. — Десять лет назад здесь произошла серия ограблений, люди боялись выходить на улицы, и тогда…

Я увлеклась рассказом и тут же получила замечание от Антона:

— Следи за кадром!

Да, расслабляться было нельзя: Доган вовсю жестикулировал и то и дело переводил взгляд с Мехмета на своего товарища и обратно. Я за спиной Антона делала Догану знаки, когда он слишком увлекался. Интервью длилось минут сорок, и к концу я была полностью вымотанной — настолько трудно, оказывается, следить за каждым движением человека.

— Спасибо, Доган! — наконец негромко сказал Антон.

— Па-за-лста! — выговорил мужчина, и все засмеялись. Кроме Антона. Он не отрывался от камеры, был серьезен и сосредоточен. Я удивленно смотрела на него. В повседневном общении Антон казался мне сверстником, с которым можно шутить и болтать о чем угодно. Но сейчас, занятый любимым делом, он был настолько отстранен, что мне хотелось называть его Антоном Борисовичем. Эта сосредоточенность и полное отсутствие эмоций напомнили мне Саймона…

Следующим интервью давал Башкурт — мужчина, похожий на Бельмондо. Из его рассказа я успела уловить лишь, что имя Башкурт означает "главный волк стаи" (сказав это, он гордо посмотрел на Догана — дескать, мое имя круче!). Я тут же махнула ему рукой, показав на камеру, и с этой минуты не знала покоя, потому что Башкурт не только жестикулировал, но и привскакивал на стуле, постоянно выходя за пределы кадра. Я только и успевала скрещивать руки над головой, показывая ему, чтобы он прекратил махать руками и вертеться.

Потом я помогала Антону собирать и складывать аппаратуру, стараясь ничего не сломать и не перепутать. Неожиданно я почувствовала за спиной чье-то присутствие. Я обернулась и едва не вскрикнула — рядом с нами стояла пожилая женщина в длинной темной одежде. Как она вошла в квартиру, я не услышала.

Доган что-то тихо сказал Мехмету, а Башкурт вскочил со своего стула, уважительно уступая место незнакомке. Она села и уставилась на нас из-под платка неподвижным, как у совы, взглядом. Я обратила внимание, что юбка у женщины пыльная, будто она носит ее уже много лет, не снимая.

— Это Гюнай — ясновидящая, — объяснил нам Мехмет. — Здесь ее очень уважают. Она помогает найти пропавших…

Антон поморщился.

— У нас серьезная картина, Мехмет, — тихо заметил он. — Колдунов я снимать не стану.

Женщина тем временем перевела глаза на меня. Я физически ощутила тяжесть ее пристального взгляда. На мгновение меня обдало холодом, по телу побежали мурашки. Женщина что-то сказала, обращаясь ко мне. Я вопросительно посмотрела на Мехмета, но он отвернулся, явно избегая ответа. Женщина вновь повторила свою фразу, требовательно глядя на переводчика. Тот снял очки, протер их, снова надел.

— Она настаивает, чтобы я перевел вам… — сказал он как-то в сторону, словно боялся чего-то.

Антон сделал рукой протестующий жест, но Мехмет продолжил:

— Она просит передать Полине, что видит рядом с ней смерть.

В наступившей тишине было слышно, как тикают большие настенные часы. Я смотрела в глаза ясновидящей как зачарованная, не в силах отвести взгляд. Я не видела ничего, кроме этих бездонных черных зрачков.

Меня потянули за плечо. Я очнулась и поняла, что это Антон.

— Мы уходим! — резко сказал он, увлекая меня к выходу.

Женщина что-то крикнула нам вслед.

— Что она сказала? Что? — допытывалась я у Мехмета в состоянии, близком к истерике.

Мехмет немного помолчал, потом произнес, тщательно выговаривая слова:

— Что смерть — это рождение…

— Хватит уже этих сказок! — рявкнул Антон. И добавил чуть мягче, обращаясь ко мне: — Полин, ты, надеюсь, не поверила этим глупостям?

— Нет, конечно! — бодро соврала я. Мы вышли и направились к машине.

— Антон Борисович, какие планы? — робко спросил Мехмет, который, видимо, чувствовал свою вину за случившееся.