Наибольший энтузиазм у рассказчиков вызывает осада Тира ⁸². Не только потому, что она длилась более шести месяцев, с февраля по август 332 года, и оказалась чудовищной по своим последствиям, но прежде всего потому, что обеспечила греческому флоту безраздельное господство над Восточным Средиземноморьем. Тир, бывший в ту эпоху укрепленным островом, наводил скорее на мысль о блокаде, чем об отчаянном штурме. Однако Александр, за отсутствием подходящего флота, решил овладеть островом, возведя огромную дамбу, которая связала бы его с континентом. Имея 720 метров в длину и 60 метров в ширину, она должна была превратить остров в полуостров, который называется ныне Сур. Пятьдесят тысяч человек, в том числе македонские солдаты, по живой цепочке, передавали сюда камни от небольшого прибрежного порта и наполненные землей корзины.

Когда эта возводившаяся на глубоководье дамба (глубина пролива доходила здесь до 70 м) была наполовину готова, сюда на баркасе явились тирийцы и в упор расстреляли беззащитных строителей. Военный инженер Диад Пеллейский выдвинул для их прикрытия две деревянные башни, покрытые кожей и снабженные катапультами. Часть дамбы оказалась смыта бурей. Александр повелел ее перестроить, в качестве опоры использовав стволы деревьев, ветви которых служили подпоркой и арматурой для балласта. Вдоль всей трассы натягивали кожи и полотно. После того как дамба достигла острова, ее ширина удвоилась. Спрятанные под защитными кожухами тараны снесли 120 метров укреплений. Македоняне устремились в проделанные бреши, однако, попав под смертоносный огонь защитников, вынуждены были отступить на исходные позиции. Такие штурмы повторялись несколько недель начиная с июля 332 года, не принося ощутимых результатов. С высоты своих укреплений осажденные метали гарпуны и трезубцы, а также большие рыболовные сети, чтобы вылавливать людей, как тунцов.

Наконец, бывшим островом все же удалось овладеть с моря. Штурм начался одновременно со стороны сидонского порта на севере и арсенала на юге, между тем как пехота отвлекала внимание защитников со стороны дамбы на востоке. При помощи перекидного мостка, который был опущен с деревянной башни, возведенной на двух связанных между собой кораблях, щитоносцы Адмета и сам царь спрыгнули на крепостную стену вблизи арсенала, и вскоре за ними последовали высадившиеся солдаты. Людям долго мерещился образ этого царя с султанами из перьев, первым слетающего с деревянных мостков на каменную крепостную стену высотой с шестиэтажный дом, с осадной саблей на боку и выставленным вперед копьем: «Великий духом, он и опасности подвергался величайшей, ибо в него, хорошо заметного по отличительным царским знакам и сверканию оружия, в первую очередь летели все снаряды. Александр тут же совершил деяния, достойные, чтобы на них взирали: многих защитников стены он пронзил копьем, а некоторых вблизи достал мечом или столкнул со стены щитом, поскольку башня, с которой он сражался, почти соприкасалась с вражеской стеной» ( Курций Руф,IV, 4, 10–11). Бог войны так же легко побеждает небо, как и глубины моря.

Следом за водой идет огонь, или его эквивалент — пламенеющее солнце. Едва египетские жрецы признали в Александре законного преемника последнего фараона Нектанеба II (359–341) и, следовательно, воплотившегося бога, сына бога, возлюбленного богом и т. д., согласно официальному титулованию, как Александр предпринял путешествие через пустыню, чтобы попросить подтверждения и помощи бога Амона-Ра, которого греки уподобляли Зевсу. Правда, прежде чем великая армия покинула Амфиполь и территорию Македонии, Олимпиада, разумеется, открыла сыну тайну его рождения. «Хотя их было немного и они были налегке, путь, который им предстоял, едва ли был им по силам: небо и земля обезвожены, кругом бесплодные пески, и когда на них падает солнечный жар, раскаленная почва нестерпимо жжет подошвы. Предстояло преодолевать не только зной и сухость края, но и вязкие пески, толща которых подавалась под ногами и едва держала путника» ( Курций Руф,IV, 7, 6–7). Чтобы представить себе величие предприятия, следует иметь в виду, что пролегающий вдоль пустынного берега путь от Александрии до Мерса-Матрух составляет 300 километров и еще столько же надо преодолеть от берега до Сивы, святилища Амона, и что в этой огненной пустыне царь Камбиз потерял армию в 50 тысяч человек.

Однако путешествие Александра ознаменовалось тремя чудесами, которые все повествователи — начиная с Каллисфена, Птолемея и Аристобула и вплоть до Плутарха — относили на счет божественного Провидения. С небес на измученных жаждой паломников пролился обильный грозовой дождь; каркавшие и садившиеся перед ними вороны указывали дорогу к святилищу; наконец перед кавалькадой ползли две наделенные даром речи змеи. Для египтян, которые, впрочем, и возвели незадолго до этого в правление Нектанеба II храм в Умм Бейде (оазис Сива), не было ничего необычного в том, что боги посылали дождь по просьбе фараона, который был одним из богов, как и в том, что змея Нехеб-Кау была их персональным вестником ⁸³. «Помощь в затруднительном положении, которую посылали боги в ходе этого путешествия, внушила больше веры, чем сами последующие ответы оракула; в некотором смысле и сама-то вера оракулу возникла от этой помощи… Когда Александр пересек пустыню и дошел до места, пророк Амона обратился к нему с приветствием от бога, словно от отца» ( Плутарх«Александр», 27, 1 и 5, по Каллисфену). Духовное существо располагает куда более драгоценной и живительной влагой, чем дождь, — живой водой, Словом жизни, тем самым анхом,которым обладают фараоны и божество.

За свое недолгое земное существование Александру довелось пересечь немало других выжженных пустынь. Наиболее ужасной окажется пустыня Гедросии между Индией и Персией. Стоит ли говорить об этом переходе, проделанном в 60 дней от Белы, стоящей на Порали, до Пура-Бемпура в Гедросии осенью 325 года, который сопровождался целым морем мучений? Почти все сатрапы, стратеги, великие финансисты империи поверили в то, что бог, объявленный «непобедимым» дельфийской Пифией и пророком Амона, умер-таки от жажды, и проклятый Ариман унес его в адский огонь. И все же, против всех ожиданий, он спасся. На взгляд Александра, на свете существует благо куда более драгоценное, чем вода, которую жадно отыскивали состоявшие из неотесанных кашеваров царские интенданты. Это неувядаемая слава.

Александр показал это в трех случаях: когда распорядился сжечь бесполезный багаж, в том числе и свой собственный, когда с равнодушием выслушал известие о том, что неожиданно обрушившимся потоком за ночь унесло часть его эскорта, и наконец, когда отказался утолить жажду перед лицом своих изможденных солдат. Это знаменитый и неоднократно разбиравшийся эпизод, хотя место действия в нем относят к самым разным странам — от Египта до Согдианы. Вот как он описан Плутархом («Александр», 42, 6—10): «Большинство людей в отряде изнемогли, главным образом из-за отсутствия воды. И здесь им повстречались какие-то македоняне, которые везли на ослах от реки воду в бурдюках. Они увидели, как страдает Александр от жажды (а был уже полдень), и, быстро наполнив шлем водой, поднесли ему. Когда он спросил у них, кому они везут воду, они ответили: „Своим сыновьям, но если ты останешься жив, мы заведем себе новых, даже если лишимся нынешних“. Услышав такой ответ, Александр взял шлем в руки. Но когда он оглянулся вокруг, то увидел, что все стоявшие вокруг него всадники повернули головы к нему и напряженно ждут, что будет дальше. Тогда он отдал шлем обратно, не отпив ни капли, а лишь похвалил тех людей и сказал: „Если я напьюсь один, все эти падут духом“. Видя такое самообладание Александра и его великодушие, всадники вскричали, чтобы он отважно вел их вперед и принялись нахлестывать коней. Теперь, пока у них будет такой царь, говорили всадники, они не будут ни уставать, ни томиться жаждой и вообще не будут почитать себя смертными». Арриан (VI, 26, 3), Полиэн (IV, 3, 25) и Фронтин («Военные хитрости», 17, 7) пишут даже, что Александр, желая укрепить дух армии, на глазах у всех вылил воду на землю. Бог приносит себя в жертву ради общего спасения. Но кто мог придумать такую историю, как не солдат, спасшийся от жажды и обожавший Александра?