— Марго здорово оплошала. Я еле удержался, чтобы не дать ей под зад. Но, видишь ли, когда человек оступился, а ты даешь ему второй шанс, есть надежда, что, испугавшись за свое место, в следующий раз он научится срезать углы.

Джок закурил сигарету.

— Слушай, я много наслушался всякой брехни о том, что один и тот же консультант якобы не должен браться за дела клиентов с противоположными интересами. Они называют это «каноны этики». Большинство лоббистов — юристы. Они любят красиво трепаться. Какие, к черту, каноны этики! Тебя наняли, купили с потрохами. Наняли для того, чтобы ты влиял на нужных людей. После Уотергейта все в этой стране помешались на законах и правилах. Но нигде не написано, что я должен трубить на весь свет обо всем, что делаю.

— Но такое впечатление, что все знают, кто твои клиенты, — сказала Лиза.

— Это им только кажется, что они знают. Если кому охота писать на ручках и зажигалках имена своих клиентов — Роллс-Ройс, Министерство обороны, торговцы оружием из Саудовской Аравии, — так пусть пишут, я не против. Но я не обязан делать то же самое. Я уже говорил тебе, Лиза, мы — лоббисты, а не кучка долбаных проповедников.

В одной руке Джока дымилась сигара. Другую он опустил под стол, нащупал колено Лизы, пальцы его пробирались все выше, пока не уперлись в низ живота. Джоку вдруг стало интересно, есть ли на ней пояс для чулок. На Лизе были только маленькие трусики. Она поморщилась. Не то, чтобы Джок сделал ей очень больно. Но все же у «Уилларда» надо соблюдать приличия. Удовлетворив свое любопытство, Джок опять положил руку на стол и продолжал учить свою помощницу.

— В нашей работе нет такого понятия, как мораль. Не верь тому, кто станет утверждать обратное. Дорога к законодательству ни для кого не закрыта. Но единственное, что в этом деле что-то значит, это усердная кропотливая работа. Тебе, наверное, кажется, что все это делается в постели. Не без этого. Но законы пишутся не по ночам. Тут работать нужно.

Когда автомобиль подъехал к дому Джока, Лиза размышляла о еще одной работе, ожидавшей ее сегодня. Обычно на это редко уходило больше двадцати минут. Джока нисколько не интересовало, получает ли она удовольствие. Это помогало Лизе сосредоточиться на том, что требовалось ему. Затем шофер отвезет ее домой.

Через 35 минут Лиза помахала шоферу. У входа, на доске для объявлений, была одна записка для нее. «Лизе. Звонил Хьюго Кэррол. Если сможешь, позвони ему завтра в «Ньюс». 283 98 76».

Американцам с колыбели внушают, что честолюбие — добродетель. «Будешь хорошим мальчиком — когда-нибудь станешь президентом».

Англичане предпочитают не выставлять свое стремление наверх напоказ. Тем не менее продвижение по службе имеет для них не последнее значение.

Ян Лонсдейл метил на самый верх. Политические дебаты в парламенте были ему неинтересны: его раздражало пустословие. Ян любил повторять крылатое выражение: «Политика — искусство возможного». Ян распространял этот принцип на всю свою жизнь. Он не собирался жертвовать для политики слишком многим.

Когда партия, к которой принадлежал Ян Лонсдейл, вернулась к власти, он был назначен заместителем председателя Комитета по промышленности, торговле и энергетике (КПТЭ). Это была недавно созданная структура. В отличие от остальных комитетов юрисдикция КПТЭ распространялась на Ольстер. Это требовало очень тесного и гибкого взаимодействия с Комитетом по делам Северной Ирландии, куда ввели председателя КПТЭ.

Через несколько месяцев после формирования нового правительства грянул скандал. Такого не помнили давно. Один из министров кабинета был сфотографирован в постели с женщиной, которая не была его женой. И (как будто этого было мало) они были в постели втроем. Третьим был мужчина. Премьер-министр никогда не понимал, почему члены кабинета не могут сдерживать свой темперамент. В результате перемещений в правительстве, последовавших за этим скандалом, председатель КПТЭ был назначен министром внутренних дел. Ян занял его место и вошел таким образом в состав кабинета. В тридцать девять лет он занял один из важнейших постов в стране.

— Я горжусь тобой, милый, — сказала Пэтси. Они только что побывали на аудиенции у премьер-министра, и сейчас Ян разливал по бокалам вино: супруги решили отметить назначение.

— Надеюсь только, что твоя новая должность не обязывает нас спать втроем?

Ян рассмеялся.

Два года назад, когда правительство только учредило комитет, велись горячие дебаты по поводу охраны главы этого подразделения.

Тогдашний премьер-министр был против специальных мер безопасности.

— Одна из главных задач этого комитета — подорвать пропаганду ИРА. Нам надо, чтобы ирландские католики поверили, что мы действительно хотим объединить усилия для подъема экономики, создания новых рабочих мест по обе стороны Ирландского моря. Так как же мы сможем этого добиться, если человек, который за это отвечает, будет разъезжать в танке. Нам надо подчеркнуть, что роль КПТЭ в корне отличается от задач Ирландского комитета, который ирландское меньшинство ненавидит, считает своим жандармом.

Мнение премьера положило конец спорам, и теперь, спустя два года, Яна охраняли так же, как и министра финансов. Им не полагалось ни бронированной машины, ни полицейского, круглые сутки дежурящего перед дверью. Министр финансов, будучи более тщеславным человеком, в глубине души завидовал своим соседям по Даунинг-стрит, которых охраняли по высшему разряду — министру внутренних дел, министру обороны, министру иностранных дел.

Ян, напротив, радовался свободе, которой не имели его коллеги, сопровождаемые повсюду детективами в штатском.

Через два года после свадьбы Яна и Пэтси родился Сэм, еще через два года — Нина.

— Не все ли равно, как называть, — сказала Пэтси матери, которая явно сомневалась в том, что «Нина» подходящее имя для ее внучки. — Все равно вырастет и захочет поменять имя.

Пэтси нашла дом с садом с пятью спальнями. Это было в 10 минутах езды от Палаты общин. Ян мог заезжать домой пообедать. В их гостиную был проведен специальный звонок. Он звенел, когда в палате готовились голосовать. Услышав звонок, Ян успевал вернуться в палату и проголосовать.

У дома Лонсдейлов было еще одно достоинство. Он был настолько просторным, что можно было расположить на одном этаже спальни детей и прислуги, а на другом — супружескую спальню и комнату Яна, где он ночевал, когда они с Пэтси ссорились. На этом же этаже была еще одна комната. Там стояли мольберт, большой письменный стол и два кресла. Это была комната Пэтси, где она писала и сама иллюстрировала детские книги. Книги выходили примерно раз в два года. Их покупали взрослые, чтобы самим получать удовольствие, читая эти книги своим детям и в надежде на то, что старшие дети захотят прочесть их сами.

Первую книгу Пэтси написала для Нины и Сэма. Пэтси удавалось сочинять истории, которые чему-то учили, но одновременно заставляли читателей то смеяться, то плакать. Постепенно она поняла, что хочет быть не только женой и матерью, но мечтает сделать карьеру как автор и иллюстратор. Пэтси начала посещать школу рисования, как когда-то посоветовала ей Джорджи.

И вскоре ей удалось добиться признания.

— У нас все настолько хорошо, что это просто не может продолжаться все время. Бог, судьба или что там существует на самом деле, никому не дают удачи навсегда. Как знать, не появилось ли уже на горизонте темное пятнышко, которое мы еще не видим и сможем разглядеть его, лишь когда оно станет ближе, но только когда оно станет совсем огромным, мы поймем, что оно надвигается на нас.

— Какая мрачная мысль, — ответил Ян. Он подошел к жене, обнял и стал целовать ее волосы. — У меня есть другая мысль, гораздо лучше. Почему бы не подняться наверх и не раздеться?

Позже, когда Ян заснул, одной рукой обняв Пэтси, ее мрачные мысли рассеялись. Им на смену пришли куда более приятные. Пэтси вспоминала разговор с Яном перед тем, как они решили пожениться. О том, что он не может обещать ей полную верность. Однако за девять лет он не дал ни малейшего повода считать, что он не прочь развлечься на стороне. Даже если бы Ян и захотел завести интрижку, у него вряд ли нашлось бы для этого время. Иногда Пэтси спрашивала себя, хотела бы она узнать об его измене, если такое случится, или нет. Наверное, лучше ничего не знать. Ведь если это случится, потом ничего уже не сделаешь. Если случится… Пэтси надеялась, что такого не произойдет. Она наконец уснула.