Жизнь делится на рабочее и нерабочее время… Нерабочее время — пустая труба. (Но постепенно. — Н. Б.)Предмет нами выделяется в самостоятельный мир (…) Самостоятельно существующие предметы уже не связаны законами логических рядов и скачут в пространстве куда хотят (…) Следуя за предметами, скачут и слова существительного вида (…) Речь, свободная от логических русел, бежит по новым путям (…) Грани речи блестят намного ярче (…) Эти грани как ветерки летят в пустую строку-трубу. Труба начинает звучать, и мы слышим рифму (…) Работа наша сейчас начнется, а состоит она в регистрации мира [498].
Труба, с которой отожествляет себя писатель, обретает художественно организующую функцию в повествовании, она сообщает регистрируемой картине отчетливую вертикальную или горизонтальную направленность. Таковы у Хармса многочисленные выпадения из окна, полеты в небеса, подъемы, например, маляра на третий этаж по внешней стене дома, или наблюдения за человеком или трамваем, движущимся по улице.
Пользуясь образом трубы как условием, определяющим художественную оптику, Хармс вычленяет из мира отдельные объекты и тем самым разрушает его целостность, аннулирует логическую связь между предметами.
Звание чинарь— прием поэтики писателя, как потаенное значение псевдонима Haremez«намек, аллегория» — семантический ключ к его художественной системе.
Литература
Александров 1991 — А. Александров.Чудодей: Личность и творчество Даниила Хармса // Д. Хармс.Полет в небеса. Л., 1991. С. 7—48.
Бенчич 2001 — Ж. Бенчич.Псевдоним (имя «идентитет») // Russian Literature, XLIX. 2001. С. 115–127.
Блаватская 1994 — Е. Блаватская.Теософский словарь. М., 1994.
Вейнберг 2002 — Й. Вейнберг.Введение в Танах. М.; Иерусалим, 2002.
Друскин 1997 — Я. Друскин.Чинари //…Сборище друзей, оставленных судьбою: «Чинари» в текстах, документах и исследованиях. В 2 т. М., 1997. Т. 1. С. 46–64.
Жаккар 1995 — Ж.-Ф. Жаккар.Даниил Хармс и конец русского авангарда. СПб., 1995; [впервые на франц.: Bern: Peter Lang SA, 1991].
Зоар 1994 — Фрагменты из Книги Зоар: Пер. с арамейского / Коммент. и прил. к текстам М. Кравцова. М., 1994.
Натан 1989 — А. Натан.Мэтры оккультизма. СПб., 1989.
Папюс 1992 — Папюс.Каббала, или Наука о Боге, Вселенной и Человеке. СПб., 1992.
Сажин 2000 — В. Сажин.«Зажечь беду вокруг себя»: Конспект биографии Хармса // Д. Хармс.Собрание сочинений. В 3 т. Т. 1. М., 2000. С. 5–18.
Сират 2003 — К. Сират.История средневековой еврейской философии. М.; Иерусалим, 2003.
Строганова 1994 — Е. Строганова.Из ранних лет Хармса//Новое литературное обозрение. 1994. № 6. С. 67–80.
Тантлевский 2002 — И. Тантлевский.Книги Еноха. М.; Иерусалим, 2002.
Хармс 1991 —Д. Хармс.Полет в небеса. Л., 1991.
Хармс 2000 — Д. Хармс.Собрание сочинений. В 3 т. М., 2000.
Хармс 2002 —Д. Хармс.Полное собрание сочинений. Записные книжки. Дневник. Кн. 1, 2. СПб., 2002.
Шиффман 2000 — Л. Шиффман.От текста к традиции: История иудаизма в эпоху Второго Храма и период Мишны и Талмуда. М.; Иерусалим, 2000.
Штейнзальц 1993 — Ров Адин Штейнзалъц.Введение в Талмуд. Иерусалим, 1993.
Шолем 1993 — Г. Шолем.Основные течения в еврейской мистике. Иерусалим: Библиотека Алия, 1993. Т. 1.
Ямпольский 1998 — М. Ямпольский.Беспамятство как исток. М., 1998.
Daniel 1979 — Le Livre de Daniel // La Bible commentée. Paris: Ed. du Sceptre, 1979.
Idel 1989 — M. IdelThe Mystical Experience in Abraham Abulafia. Albany, N. Y., 1989.
Scholem 1965 — G. Scholem.Jewish Gnosticism, Merkabah Mysticism and Talmudic Tradition. N. Y., 1965.
Scholem 1996 — G. «Scholem.La Kabbale et sa symbolique.» Paris: Payot, 1966.
IX
Абсурд в фольклоре
Анна Плотникова (Москва)
Фольклорный текст-абсурд в южнославянском селе xx века
Данная работа основана на экспедиционных полевых исследованиях, сделанных в различных южнославянских регионах Сербии, Македонии, Болгарии в 1997–2000 гг., публикациях других собирателей фольклорного материала — уроженцев южнославянских сел, а также на материалах исследований ученых-этнолингвистов, изучавших в тех или иных аспектах интересующие нас типы текстов. Категория абсурда не представляется абсолютной. Абсурдность того или иного явления народной культуры зависит от субъекта восприятия данного явления, точнее, от картины мира наблюдателя, «наивной», «разумной», «духовной», «элитной», «артистической» и т. д. В нашем случае, т. е. в случае фольклорного текста, мы имеем дело с противопоставлением разумный, реальный(мир) — с одной стороны, и наивный, фантастический, ирреальный(мир) — с другой. Мир, условно говоря, разумный и реальный, относится к позиции наблюдателя, будь то ученый-исследователь или просто образованный сельский житель, скептически воспринимающий суеверные представления своих же односельчан. С точки зрения того же наблюдателя, к области абсурда принадлежит ирреальный, фантастический, порой наивный мир народных представлений, порождающий соответствующие по содержанию, а часто и по форме, тексты.
1. Большой корпус фольклорных текстов, противоречащих «разуму» образованного человека, охватывает сюжеты встречи человека с нечистой силой (вампирами, ходячими покойниками, русалками, летающими змеями и пр.) и обозначается термином былинка.При этом сами рассказчики (информанты) свои переживания считают реальными, состоявшимися, следовательно, вовсе не абсурдными. В ходе диалектологических и этнолингвистических исследований в августе 1997 года в восточной Сербии я познакомилась с Радомиром Виденовичем, 54 лет, уроженцем с. Шестигабар, со слов которого записала целый ряд мифологических рассказов, или быличек [499]. Рассказчик имеет неоконченное высшее образование (два года на филологическом факультете университета в Белграде по специальности «Зарубежная литература») и проживает практически постоянно в своем селе, т. е. является носителем традиции данного региона. Мифологическая традиция в восточной Сербии — до сих пор живая, хорошо функционирующая система, основанная на устойчивом круге мифологических (демонологических) образов, которые и представлены в рассказах собеседника, несмотря на формальную его принадлежность к образованным слоям общества. Стилистические особенности его рассказов подчеркивают, с одной стороны, внешнюю позицию наблюдателя и человека образованного — с другой; прослеживается целый ряд деталей для поддержания статуса достоверности происходящего: обязательное указание на определенное место и время встречи с нечистой силой, ссылки на соседей, знакомых, родственников, а также и на личный опыт в этих происшествиях. Быличка дается в переводе с сербского, однако с сохранением необходимых речевых и стилистических особенностей рассказа.
Осени
В том же самом селе, в Шестом Габре, появляются, тоже в течение многих лет, на самом деле — веками, осени. Осени появляются в строго определенных местах, живут обычно в каком-нибудь старом дереве с дуплом, в какой-нибудь речке, рядом с огромной скалой, но всегда в одном и том же месте. И появляются в определенных обликах, например, на одном месте появляются в виде кошки, на другом — в виде курицы с цыплятами, на третьем — в виде женщины. Я знаю конкретно все три случая. И появляются обычно в «глухое время» и пока тепло, значит, весной, летом и осенью. Не отмечен случай их появления зимой. И недавно один молодой человек, тоже сорок третьего года рождения, ему тогда было сорок лет, повстречался с осенем, т. е. осень «осенил» его в образе женщины, точнее, двух женщин, которых он знал раньше, но они предстали перед ним голыми, выйдя из одной вербы, и приказали ему запрячь коров в телегу и пойти вверх по горе, куда бы он сам ни в коем случае не мог отправиться. Он погонял коров, а они толкали, помогали, и коровы, действительно, тащили телегу; предполагается, что осени имеют большую силу. Они затолкали вверх эту телегу, железную, на колесах, с мукой, которую везли с мельницы. И осени имеют намерение причинить какое-нибудь ало человеку: например, уморить его, утопить и тому подобное. И они попробовали этого молодого человека сбить с дороги, столкнуть его в пропасть, чтобы он пострадал. Тем не менее, хотя этот мужчина и был «осенен», коров осень «осенить» не может; например, корову, овцу, собаку и так далее — не может. Только людей. Коров, значит, не мог «осенить», и коровы были для него спасением. И эти две «осенице», они долго мучились с ним, чтобы его уничтожить. Однако прошло уже довольно много времени, и в одном доме на краю деревни залаял пес и запел петух, а как только осень слышит, что лает пес или поет петух, он сразу оставляет свою жертву и убегает, исчезает.
