Екатерина родила ему двух дочерей, Анну и Елизавету, и сына Петра. Видимо, Петр I запом­нил предсказания странного человека, явившего­ся во дворец к его отцу Алексею Михайловичу, по­тому что Анну воспитывали и обучали как буду­щую царицу. Наверное, государь решил, что имен- % но она то чадо, которое продолжит его дело в качестве правительницы или (как было решено после рождения сына) регентши. Красавицу Елизавету родители мечтали удачно выдать замуж и особенного образования не давали. Однако Анна умерла молодой, недолго пришлось править и Пет­ру II. Этот ребенок с самого детства не отличался крепким здоровьем, а став государем, начал «мно­го вина пить», что его и сгубило. Продолжательни­цей дел отца стала Елизавета, за которой «отец большого ума не видел». Но, как мы знаем, она дей­ствительно оказалась мудрой, дальновидной и про­грессивной государыней.

О смерти казенного дьяка Назара Чистого

«Недолго тому вору лютовать и гра­бить. Соленым будет его конец и воню­чим».

Дьяк Назар Чистый был вторым по влиятель­ности лицом при царском дворе. Он был инициа­тором введения дополнительного налога на соль, отчего сильно подорожала соленая рыба, которая была основным блюдом на столе и у богатых, и у бедных россиян. Возмущенные непосильными на­логами, мздоимством и казнокрадством царских чиновников, москвичи схватили дьяка и стали из­бивать, крича: «Вот тебе за соль!» Затем бросили его в кучу навоза и утопили.

О смерти судьи Земского приказа Леонтия Плещеева

«Черная душа — смерть лютую зо­вет. Не останется у него ни дома, ни скарба, а от него самого ни косточки, ни волоска».

Судья отличался изощренной жестокостью. О его зверствах ходили страшные слухи. К тому же он брал взятки и «чинил неправый суд». Толпа при­шла к Алексею Михайловичу с требованием выдать им Плещеева. Среди народа были не только про­столюдины, но и вольные люди, и даже стрельцы. Царская охрана довольно вяло отреагировала на опасность, которая грозила государю (видимо, стражи тоже были обижены судьей), и царь, испу­гавшийся за свою жизнь, выдал Плещеева на рас­праву. Его растерзали на кусочки (не осталось «ни косточки, ни волоска»), а его хоромы были разру­шены практически до основания.

О судьбе боярина Бориса Ивановича Морозова

«Высоко взлетел сокол, да больно па­дать придется. От всего добра оста­нутся лишь щепы да черепки. Самому же старость коротать в обители».

Чернь требовала выдачи не только Плещеева, но и «главного вора» — боярина Морозова. Как сви­детельствуют дворцовые хроники, Алексей Михай­лович со слезами вымолил жизнь своему любим­цу, но пообещал «удалить от себя». Боярин был отправлен в монастырь. А его дворец народ разру­шил, причем во время погрома никто ничего не похитил. Люди с остервенением ломали ценные вещи, говоря: «То кровь наша!» Первое время царь вел с ним переписку, и он как бы пребывал в по­четной ссылке. Но потом у Алексея появился но­вый фаворит, а Морозов так и умер в монастыре в безвестности.

О судьбе «первого русского канцлера»- Ордина- Нащокина

«Хранить ему большую печать. И славы немало будет, и почестей, и влас­ти. Но упадет низко за своеволие и по­творство иноземцам».

Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин был выдающимся деятелем своего времени. Прогрес­сивный, образованный боярин привлек внимание царя, и тот утвердил для Афанасия Леонтьевича пост, которого раньше в России не было, — Глав­ного директора. Ему действительно было довере­но хранение Большой печати, что делало его почти всемогущим. Из-за козней дворцовых интриганов он попал в немилость и попросил отставку на год. Но политика царя за это время изменилась — он запретил иностранцам торговать где-бы то ни было, кроме Архангельска. Ордину- Нащокину, известно­му своими проевропейскими взглядами, так и не довелось вернуться ко двору. Он принял постриг и умер монахом.

О судьбе князя Василия Голицына

«Семь лет его счастливое число.

Мудр князь, и добр, и учен. И много доб­рого сотворит для России. Но сгубит его запретная любовь. Лишится через то он и чести, и вотчин и будет гоним».

Князь действительно любил царевну Софью. Когда она стала регентшей, он занял все важней­шие посты в государстве. Он определял и внут­реннюю, и внешнюю политику России. По свиде­тельству современников, Голицын был человеком прогрессивным, образованным и мечтал о рефор­мах в стране, в том числе и об освобождении кре­стьян. При нем были заключены договоры с Ки­таем (о том, чтобы русские переселенцы беспре­пятственно селились на границе), с Речью Посполитой о «вечной уступке Москве Киева». Однако честолюбие Софьи погубило и саму царевну, и князя. Он возглавил два неудачных военных по­хода на крымских татар, чем вызвал всеобщее не­удовольствие в стране. К тому же он не сумел убедить Софью оставить регентство и уступить престол возмужавшим братьям (Петру к тому вре­мени было уже 17 лет). В результате Василия Голицына лишили «чинов и состояния» и отправи­ли в позорную ссылку, Софью же, как выше было рассказано, — в монастырь.

О смерти протопопа Аввакума

«Сгорит сей праведник в -огне своей веры. И оплачут его святые небеса. Но имя его будет жить в веках и станет знаменем древлеправославной веры».

Как известно, Аввакум был казнен за нежела­ние принять никоновскую церковную реформу. Метафора «сгорит он в огне своей веры» означает, что протопоп собственноручно запалил свой смерт­ный костер и умер, не отказавшись от своих убеж­дений. В момент его сожжения пошел внезапный ливень — «оплакали его небеса».

О судьбе боярыни Феодосьи Прокопьевны Морозовой (урожденной Соковниной)

«Беда за боярыней по пятам хо­дит — поманит сладким пряником, да тут же кнутом оходит. Добротой ее будут пользоваться все, кто не поленит­ся. За красоту жены будут ненавидеть. Редкой любовью супружеской судьба одарит, да ненадолго. Богатства бесчис­ленные в цареву казну уйдут, а сама по­гибнет в сыром подвале от горя и бо­лезни».

Феодосья Соковнина была дочерью богатого и именитого боярина и редкой красавицей. В те вре­мена дворянские и боярские жены «белили и ру­мянили лица, брови и ресницы сурмили». Можно представить себе этих сановных жен, которые «были на одно лицо», потому как белил клали столько, что они скрывали природные черты. Фе­одосья же косметикой не пользовалась, чем выз­вала гнев других боярынь. Они даже написали че­лобитную царю, где упрекали ее за гордыню: «ста­рается выделить себя среди нас». Замужество ее действительно оказалось на редкость удачным. Глеб Морозов, сын всесильного фаворита царя, «полюбил ее больше жизни и сделал своей женой». Феодосья тоже полюбила доброго, ласкового и внимательного мужа. Но их счастье было недо­лгим. Через несколько лет счастливого брака Глеб умер. Утешение боярыня нашла в монастыре, куда удалилась переживать горе. В это время там про­поведовал протопоп Аввакум. Он так яростно об­личал Никона и его реформы, что сердце бояры­ни «предалось ему всецело». Она стала не просто защитницей старой веры, а и сама стала пропове­довать ее среди и бояр, и простых людей. За эту деятельность она была приговорена к заключению и умерла в тюрьме от какого-то заболевания. При­чем свою кончину она почувствовала заранее и, отдав охраннику самый дорогой предмет — обру­чальное кольцо, попросила принести чистую со­рочку и немного воды, чтобы помыться перед смертью. Своим убеждениям она не изменила даже на смертном одре. Единственным желанием уми­рающей было, чтобы ей сложили пальцы в дву- еперстие.

«Чаровник» Тита Нилова

В рукописи записано очень много рецептов и «заговорных» слов, которыми лечил Тит Нилов. В основном они разбросаны по тексту и приведе­ны во время рассказа о том или ином событии, про­исходившем со знахарем. Но несколько раз встре­чается упоминание и о том, что Тит делал записи, которые биограф называет «Чаровник». Я реши­ла, что тем, кому интересны средневековые спосо­бы лечения, с увлечением прочтут его рецепты и рекомендации. Но хочу предупредить, что исполь­зовать заговоры в том виде, в котором они приве­дены в книге, не стоит, потому что безымянный биограф в своей повести несколько раз предупреж­дает, что поменял некоторые слова местами, «дабы неповадно было всем подряд волшбу творить». И это понятно, ведь человек, не обладающий врож­денным «вещим» даром, произнося заклинания и заговоры, может весьма серьезно навредить и себе, и окружающим. Поэтому «Чаровник» — это скорее образец фольклора, нежели справочник по быто­вой магии. Рецепты же лекарственных сборов, на­оборот, вполне пригодны для использования. Ав­тор не поленился и проконсультировался с прак­тикующими врачами-фитотерапевтами. Если они кому-то придутся по душе — пользуйтесь без опа­сения.