Annotation

Это тайна. Истинная, настоящая тайна, которую

хранит наша земля, наша память и наша кровь.

Мы заново узнаем историю человека, блеснувшего

уникальнейшим даром в кромешном мраке допетров­

ской России, не оцененноro по достоинству современ­

никами и потомками. Мы видим героя крестьянской

войны Степана Разина, а равно и забытоro схимника.

Тит Нилов - ревностный старообрядец, не приняв­

ший реформ Никона, величайший пророк земли Рус­

ской, видевший сквозь века и эпохи, старец, предска­

завший ужас Чернобыля и даровавший нам зaroворы

против многих несчастий. ..

Вместо предисловия

«Рукописи не горят», — написал в романе «Ма­стер и Маргарита» М. А. Булгаков. И это действи­тельно правда. Правда и то, что люди, оставшиеся в памяти современников, но не нашедшие места в официальной истории, не исчезают бесследно, а остаются жить в устных рассказах, передаваемых от отца к сыну. Так появилась и эта книга. Несколь­ко лет назад, разбирая семейный архив, я наткну­лась на объемистый пакет, упакованный в пожел­тевшую бумагу. В нем оказались сшитые суровой нитью толстые тетради, где корявым почерком был записан рассказ о некоем чудотворце Тите Нилове — борце за старую веру и о его удивительных видениях и пророчествах. Перелистывая страницы, я вспомнила, как в нашем доме появилась эта ру­копись. Когда я была совсем маленькой, мы с от­цом много путешествовали по стране. Однажды нам довелось посетить одну сибирскую деревуш­ку, где чистенькая, опрятная старушка подарила отцу на прощание этот сверток. Только бумага, в которую он был обернут, была не желтая, а белая. Отец еще тогда поблагодарил ее и сказал, что если в народе так долго живет память о каком-то чело­веке, наверняка он того стоил. Вспомнив эту фра­зу любимого, ныне уже покойного родителя, я ре­шила внимательно прочесть записи.

Биография Тита Нилова больше походила на сказку или предание. Поверить в реальное суще­ствование такого человека было просто невозможно. И у чародея-то он служил, и у жрицы Велеса учился, и со Степаном Разиным в походы ходил, даже предсказал будущее Петру I. Но рассказ был так интересен и насыщен приключениями, что я перепечатала его просто так, для себя — как обра­зец устного народного творчества. Тем более что жизненные перипетии «русского Нострадамуса» нисколько не походили на традиционные жизне­описания святых, мучеников или пророков. Ведь как мы представляем себе ясновидящих? Либо это мудрые, убеленные сединой старцы, живущие в монастырях и ведущие аскетический образ жизни, либо безумцы с горящими глазами, выкрикиваю­щие непонятные слова, более похожие на прокля­тия, чем на откровения свыше. Тит Нилов не напо­минал ни тех ни других. Это был образ скорее язы­ческого былинного персонажа, но никак не хрис­тианского подвижника.

Вера россиян в героя-избавителя всегда была чуть ли не национальной чертой. И это понятно. Ведь обычный человек всегда был занят — в поле, в мастерской, на службе у барина. Когда бороться, ведь дети малые «по лавкам плачут». Унижения, оскорбления, социальная несправедливость возму­щали, но, как правило, «чаша редко наполнялась до краев». И все, что оставалось большей полови­не обездоленного населения страны, — это мечта о высшей справедливости. Рассказ о Тите Нилове выглядел именно такой мечтой, а сам он рисовал­ся былинным героем. Решив, что рукопись — яр­кий образец народного творчества, я положила ее в стол и почти забыла о пророке-старовере.

Спустя много лет мне вдруг пришла в голову мысль проверить по годам жизни упомянутых в рассказе исторических личностей, мог ли такой человек действительно существовать. Каково же было мое удивление, когда выяснилось, что впол­не! События и герои, о которых упоминалось в био­графии, на самом деле в той же последовательнос­ти, в какой о них рассказывалось, жили и действо­вали. Практически так же, как описывают их в сво­их монографиях знаменитые историки. Стало понятно, что мое недоверие к достоверности рас­сказа вызвано традиционным для нашей страны поверхностным знанием истории собственного на­рода. Обложившись серьезными книгами, я при­ступила к изучению истории России середины XVII века и, к своему стыду, поняла, что пушкинс­кая фраза «Сказка ложь, да в ней намек» не поэтическая метафора, а предупреждение о том, что не стоит пренебрежительно относиться к прошло­му, каким бы «темным» мы его не считали.

Для того чтобы понять характер Тита Нилова, нужно немного рассказать о времени, в котором он жил, и о важнейших событиях, происходивших тог­да. Предположительно Тит был ровесником царя Алексея Михайловича Романова, то есть родился в 1625 или 1629 году. Царствовал в то время отец Алексея Михайловича, Михаил Федорович Рома­нов. Страна была разорена Смутой и последующи­ми войнами с внутренними и внешними врагами государства. Правительство пыталось навести по­рядок в стране. Со службы увольнялись нерадивые дворяне, их имения изымались в пользу казны. Тоесть шло разорение дворян среднего достатка, что увеличивало число бедствующих людей. Усложни­лись отношения между помещиками и крестьяна­ми, которые не желали оставаться в разоренных имениях и разбредались по стране в поисках луч­шей доли (в том числе подавались на Дон к каза­кам). Тогда был издан указ, что землевладельцы имеют право разыскивать своих беглых крестьян в продолжение не пяти (как было установлено преж­де), а десяти и даже пятнадцати лет. Но это не по­могало, и дворяне требовали закона о бессрочном прикреплении крестьян к их землям (то есть о кре­постном праве).

Люди в городах и областях жили податными общинами, которые платили в казну налоги-пода­ти. При царе Михаиле подати были настолько тя­желы, что многие «закладывали» свое имущество богатым боярам или монастырям, согласно выс­шим царским указам, налогов не платившим. Та­кой закладчик продолжал жить в своем доме, но уже не считался членом общины и не платил со всем «миром» государственную подать. «Закладчество» причиняло огромный вред и государству (так как уменьшались налоги), и свободным общинам, которым приходилось платить те же подати, но меньшим числом людей. Происходило разорение среднего класса и зажиточных крестьян. Среди чи­новников процветали взяточничество и казнокрад­ство. От светских властей не отставали и церков­ники, бравшие огромные суммы за исполнение религиозных обрядов. Понятно, что люди были воз­мущены беззаконием властей и безнравственно­стью священников. Они еще не выступали откры­то, но уже были готовы к бунту.

В 40-е годы один за другим скончались царь Михаил Федорович и его жена Евдокия Лукьянов­на. На престол взошел их шестнадцатилетний сын Алексей. Надежды россиян на справедливое прав­ление юного царя не оправдались. Правда, он по­пытался навести порядок в стране, но, как свиде­тельствуют историки, все, что он делал, он делал непоследовательно и наполовину. В довершение ко всему царь приблизил к себе митрополита Нико­на, который в 1652 году был избран на патриарший престол. Митрополит не соглашался принять сан до тех пор, пока царь и священники не пообещали ему «послушати его во всем, яко начальника и пас­тыря и отца краснейшего». Это обещание Никон понял так, что ему даются особые полномочия и высшая власть. Царь очень доверял своему фаво­риту и, уезжая на войну с Речью Посполитой (Польско-Литовским королевством), он поручил Никону все управление государством и попечение над своей семьей. Таким образом, в руках патриар­ха сосредоточились не только церковные, но и го­сударственные дела. Без его ведома ничего не ре­шалось и не предпринималось во дворце. Никон стал как бы соправителем царя; свое правление он называл «державой» и свою власть открыто равнял с царской.

Новый патриарх стал править круто и реши­тельно. Характер у него был жесткий и упрямый. Он любил проявлять свою мощь, требовал беспре­кословного подчинения и жестоко карал ослушни­ков. Один из его бывших друзей сказал однажды Никону: «Какая тебе честь, владыко святой, что всякому ты страшен? Государевы царевы власти уже не слыхать, от тебя всем страх, и твои послан­ники пуще царских всем страшны!»