Царевна уже была девушкой-невестой, и царь, решив, что Тит ей о замужестве что-то скажет, по­зволил поговорить, отойдя на приличествующее расстояние. В рукописи довольно подробно запи­сано предсказание Тита Софье: «Иди замуж, как родитель велит. Не смотри на князей — от них беда тебе будет. Не обходи братьев — погибнешь. Семь лет твое число, оно тебя и погубит». Неизвестный биограф обычно приводит довольно конкретные пророчества Тита, почему же царевне он нагово­рил каких-то непонятностей? На самом деле Со­фья прекрасно поняла смысл предсказания, а в бу­дущем убедилась и в его правдивости. Она уже не­сколько раз отклоняла предложенных отцом же­нихов, потому что любила князя Василия Голицына (помните, ему Тит тоже сказал про чис­ло семь). Семь лет Софья будет править как ре­гентша, и ближайшим советником ее будет имен­но князь Василий, после чего ее сместят, князя отправят в ссылку, а саму царевну постригут в монахини.

Наконец Алексей Михайлович решился спро­сить о своей собственной судьбе. Судя по всему, его волновали только два обстоятельства: сколько лет он проживет и помирится ли с удаленным из Мос­квы патриархом Никоном? Про ссыльного патри­арха Тит сказал, что «гордое сердце его не смягчит­ся». То есть что примирения царя и Никона не про­изойдет по вине последнего. Так действительно и было. Когда умирающий Алексей послал к патри­арху гонцов «испросить прощения и мира», гордый священник не дал согласия на примирение. Про смерть же самого государя Тит сказал довольно уклончиво: «почишь в мире, с улыбкой на устах». По христианским понятиям, это означало следую­щее: если покойный улыбался на смертном одре, значит его душу Ангелы вознесли на небеса (в рай).

Богобоязненному государю наверняка подобное было услышать приятно. Но как же так? Историки утверждают, что Алексей Михайлович скончался в страшных муках. Неужели Тит ошибся? Скорее всего, будучи прекрасным психологом, он слука­вил. Ему нужно было привести царя в доброе рас­положение духа, чтобы наконец заговорить о на­стоящей цели своего визита — «челобитной за ста­рую веру». И, когда Тишайший государь велел Титу «просить, чего он хочет», пророк пал к нему в ноги и «слезно молил отпустить опальных бояр и вер­нуть народу старую веру». Можно представить себе, как разгневался царь-реформатор, ведь «ис­правление церковных служб и уставов» было де­лом и его рук. Он стольких «малых и сановных ослушников покарал жестоко» ради своих реформ, полагая, что поступает мудро и справедливо, а тут какой-то смерд, пусть и ясновидящий, смеет «про­сить за опальных», явно считая, что его господин и государь был не прав.

Хотя в историю царь Алексей вошел под про­звищем Тишайший, в гневе он был «буен и яр». И быть бы Титу там же, где находились люди, за которых он попытался заступиться, но вмешалась царица Наталья Кирилловна. «Молодая царица пала на колени и со слезами молила мужа о мило­сти для Тита, и тот унял гнев». Было бы неправиль­ным считать, что царица заступилась за пророка только потому, что он предрек «высокую судьбу ее сыну». На самом деле Наталья была ярой сторон­ницей «древлеправославной веры» и сама сочув­ственно относилась к пострадавшим за нее людям.

И может быть, поняв, что Тит весьма непростой человек, она надеялась, что он сможет вернуть ста­рые времена и обычаи. «Отвела царица государев гнев от Тита, но не вымолила ему прощения», — написано в рукописи. Алексей Михайлович не при­казал его казнить или бросить в тюрьму, но «стро­го велел уходить из Москвы и никогда не возвра­щаться». Тит подчинился, но напоследок «упредил государя, что из-за сих беззаконий и царская кровь прольется, но не скоро».

Он ушел из Москвы, но, поскольку «сердце его рвалось и плакало за обиженных», дал Богу обет странничества. «И пошел по земле русской гово­рить о мучениках старой веры и о неправде новой».

Странничество Тита

Куда же и с какой целью отправился изгнанный из Москвы Тит? Логично было бы предположить, что он стал искать союзников среди приверженцев старой веры. Их было немало, и, наверное, посту­пи он так, судьба его не была бы так трагична. Он либо бежал бы в далекую Сибирь со староверами, либо примкнул бы к открыто выступающим про­тив церковной реформы борцам за «древлеправо- славный уклад». Однако в рукописи написано: «По­шел Тит в Ферапонтов монастырь молить святого отца о смягчении гнева его супротив опальных людей». К кому же решил обратиться мудрый зна­харь? Как ни странно, к самому патриарху Нико­ну. Оказывается, «гордый влыдыко», хоть и попал в немилость к царю, все еще носил звание Патри­арха Московского и всея Руси. И, по историческим источникам, он добровольно заточил себя в Ферапонтовом монастыре с целью запугать Алексея Михайловича отсутствием духовного лидера в сто­лице. Однако «царь его назад не звал», и Никон уже несколько лет жил в монастыре.

Чего же Тит хотел от известного суровым нра­вом патриарха? Наверное, он надеялся, что годы опалы изменили его и остудили «реформаторский» пыл. Во всяком случае, такую причину визита Ни­лова к Никону называет биограф Тита: «Ему гово­рили, чтобы не шел он туда. Но Тит говорил, что неволя и каженника (видимо, каторжанина) может образумить».

Здесь следует сделать небольшое отступление. Дело в том, что в записях появляется еще одно лицо — «сотоварищ» Тита. Ни имени, ни возраста этого человека биограф не указывает, однако упо­минает его как «чернеца с Соловков», то есть мо­наха низшего чина из Соловецкого монастыря. Кто знает, может быть, именно этот человек и расска­зывал о жизни и деяниях Тита Нилова старове­рам (ведь монахи были людьми учеными и инок вполне мог записать историю жизни знахаря с его же слов). Так это или иначе, с уверенностью ут­верждать нельзя. Однако подробности личной жизни знахаря могли быть известны только от него самого (а такое рассказывают только близ­ким друзьям). Мы же добавим, что хронологичес­кое изложение их (и соответствие историческим событиям того времени) выдает не только корот­кую близость биографа с Титом, но и его образо­ванность.

Итак, вернемся к встрече Нилова с опальным патриархом. Как люди представляют себе жизнь монаха-изгнанника? Конечно же, строгий пост, смиренное покаяние, вериги, терзающие тело, и т. д. Как же, наверное, был удивлен Тит, увидев со­вершенно противоположное! И снова нужно об­ратиться к историческим источникам. В «Истории России» С. М. Соловьева приведены весьма лю­бопытные факты. Оказывается, окрестные монас­тыри должны были содержать патриарха и регу­лярно поставлять ему провизию и людей. Вот что написано у Соловьева: «Белозерские монастыри доставляли Никону ежегодно: 15 ведер вина цер­ковного, 10 ведер романеи, 10 ведер рейнского, 20 пудов патоки на мед (имеется в виду хмельной напиток), 30 пудов меду-сырцу, 20 ведер малины на мед (хмельной), 30 ведер уксусу, 50 осетров, 20 белуг, 400 тощей междукостных (видимо, какой- то мелкой рыбы), 70 стерлядей свежих, 150 щук, 200 язей, 50 лещей, 1000 окуней, 1000 карасей, 30 пудов икры, 30 пучков вязиги; 2000 кочней капу­сты, 20 ведер огурцов, 20 ведер рыжиков, 50 ведер масла конопляного, 50 ведер масла орехового, 50 ведер сметаны, 10 000 яиц, 30 пудов сыру, 300 ли­монов, полпуда сахару головного, пуд пшена со- рочинского, 10 фунтов перцу, 10 фунтов имбирю, 5 четвертей луку, 10 четвертей чесноку, 10 четвер­тей грибов, 10 четвертей репы, 5 четвертей свек­лы, 500 редек, 3 четверти хрену, 100 пудов соли, 80 четвертей муки ржаной, 20 четвертей пшенич­ной, 50 четвертей овса, 39 четвертей муки овся­ной, 30 четвертей ячменя, 50 четвертей солоду ржаного, 30 яичного, 10 овсяного, 15 четвертей крупы гречневой, 50 овсяной, 3 проса, 12 гороху, 5 четвертей семени конопляного, 20 четвертей толокна; да работникам — 40 стягов говядины или 150 полотьев ветчины. От Кириллова монастыря: сена 20 возов, дров 15 сажен; из Спасокаменного монастыря: сена 12 копен, дров 8 сажен, да служ­ки для посылок (слуги); из Спасоприлуцкого: сена 15 копен, дров 8 сажен, да повар; из Корнильева: сена 8 копен, дров 7 сажен, 1 портной; из Троиц- кого-Устьшекнинского: сена 12 копен, дров 10 са­жен, служка с лошадью; из Кириллова-Новгород- ского: сена 10 копен, дров 10 сажен, 1 псаломщик; из Никитско-Благовещенского: сена 5 копен, дров 5 сажен, 1 келейник. К тому же в распоряжении Никона были: 11 лошадей, 36 коров, 22 человека прислуги (которые исполняли должность рыболо­вов)». Потрясающие цифры, не правда ли? Я при­вела эти подробности, чтобы было понятно воз­мущение Тита жалобами патриарха. Но не будем забегать вперед и прежде расскажем, как странни­кам (Нилову и монаху) удалось добиться аудиен­ции у патриарха.