Интересно, что Тит стал не только «видеть», но и слышать. Так, о присоединении Украины к Рос­сии он услышал «единый глас народа малоросско­го: „Волим под царя восточного, православного!"» Предвидел он и будущую войну с Польшей: «Про­стит царь измену казацкую и крепко будет в Мало­россии стоять. А в Литве быти нам биты. И быти Украйне поделенной землей по сторонам реки Днепра. И мать земли русской станет ляшской». Наверное, и это предсказание нужно пояснить с точки зрения истории.

После смерти Богдана Хмельницкого казачьи старшины стали требовать автономии. Они не хо­тели подчиняться Москве и склонялись к новому договору с Польшей. Новый малоросский гетман Иван Выговский уже начал вести об этом перего­воры с сеймом. Однако простые казаки не поддер­жали его. Началось кровавое «междуусобие». Но Выговский скоро погиб, а на его место был «поса­жен» сын Богдана — Юрий Хмельницкий. Пока он правил, Малороссия оставалась за Россией. Когда же его переизбрали, она разделилась на две части. Полки, стоявшие на левом берегу Днепра, остались за Россией и получили название Левобережной Украины. А вся «правобережная» ее часть, кроме Киева, отошла к Польше. Но ведь в пророчестве Тита говорится о том, что Киев (мать городов рус­ских) отойдет к Польше. Неужели провидец ошиб­ся? Оказывается, нет. После десяти лет войны Москвы с Речью Посполитой Киев был отдан Польше. Но всего на два года.

Но не только судьбы Государства Российского видел Тит. Например, он предсказал Польше «бес- королевье». Действительно, когда, не оставив на­следника, скончался последний Ягеллон, король Сигизмунд-Август, объединенный сейм Польши и Литвы стал избирать себе нового государя. Вот что «увидел Тит»: «Будут звать поляки на царствие франкского (французского) царевича, того, чьего отца убили копьем в глаз. Но через их непокорство он не долго будет сидеть на престоле, и уйдет он восвояси. Потом они позовут своего же ляха, по­том позовут шведа».

На самом деле так и было. Сначала сейм при­звал Генриха Валуа (сына Генриха II, действитель­но погибшего от ранения копьем в глаз), но тот «не стерпел шляхтской разнузданности» и вернулся во Францию. Затем они избрали одного из польских вельмож — Стефана Батория, который тоже не удержался па престоле, а затем пригласили Сигиз- мунда III — из шведского королевского дома Ваза. Впрочем, более подробный рассказ о видениях и пророчествах Тита вы сможете прочесть во второй части нашей книги. Сейчас же снова вернемся к старцу Авве.

«Он научил Тита правильным молитвам и мно­гое поведал о подвигах русских святых». Что же имел в виду создатель рукописи под словосочета­нием «правильная молитва?» Оказывается, это не только слова, обращенные к Богу в определенном порядке, но и скорость чтения текста, и, конечно, «чистое» состояние души молящегося. «Ибо не каждое слово достигает уха Божьего. У беззакон­ного (то есть вредящего кому-либо) слова — силы и голоса нет».

Тит точно знал, когда придет «время простить­ся с Аввой». «К концу его (Аввы) он стал челом темен. Тот же говорил: зачем печалиться о том, кто уходит к Отцу Небесному? И завещал Титу идти в Москву, за заступничеством к государю, потому как много людей русских погублено». И вот на­стал «час закрыть старцу очи». Тит отвез тело «в монастырское подворье» и заплатил монахам, что­бы достойно отпели учителя. «Бросив же на гроб горсть земли, повернулся и ушел исполнять волю покойного».

Челобитная царю в защиту старой веры

Представить себе визит простого крестьянина к царю просто невозможно. Наверняка его и на по­рог не пустили бы. Что же он должен был предпри­нять, чтобы добиться аудиенции у государя? На самом деле он мог либо воспользоваться протек­цией какого-нибудь именитого боярина, либо при­думать повод, по которому бы его пропустили к царю. И вот что пришло Титу в голову: «Стал он гадать на улицах и судьбу предсказывать. И все, что он говорил, сбывалось вскорости. Люд к нему ва­лом валил. И посадные приходили, и служивые, и дворяне». Видимо, слух о провидце достиг ушей и именитых сановников, потому что в рукописи на­писано: «Пришли за Титом стрельцы и отвели его в богатые хоромы. Там его ждали бояре, скрывшие под платами лица, чтобы испытать Тита. И он брал каждого за руку и многих опознал».

Сохранились описания, как Тит «разгадал» не­которых бояр. Например, «одному он поклонился низко и оказал всяческое уважение, сказав, что бо­ярин не только мудрый и ученый, но и радетель русского уклада». Этим человеком оказался Афа­насий Лаврентьевич Ордин-Нащокин — начальник Посольского приказа. Боярин действительно был на редкость образованным человеком и старался ввести в России европейские политические прави­ла (между прочим, и систему протекционизма), однако в обиходе предпочитал все русское, в том числе и одежду: «Их платье не по нас, а наше не про них». Другому боярину он так сказал: «Сам ско­морохами грешишь-тешишься и царя на то соблаз­нил». Исходя из исторических характеристик вид­ных деятелей той поры, можно угадать заместите­ля Ордина-Нащокина в Посольском приказе Ар- тамона Сергеевича Матвеева. Он действительно был поклонником всего «заморского» и имел соб­ственную труппу актеров, привезенную из «немет­чины». Лицедейство тогда считалось великим гре­хом, потому-то Тит и сказал «со скоморохами гре­шишь-тешишься». А поскольку Матвеев был близ­ким другом царя, то понятно, что и Алексей Михайлович бывал на театральных представлени­ях, которые устраивал боярин, то есть «соблазнил­ся на скоморохов». Третьим человеком, которого «опознал» Тит, был знаменитый Василий Голицын.

Ему Тит предсказал будущее несчастье: «Семь лет — твой счастливый срок. Большой власти быть в твоих руках, но все потеряешь и сгниешь в ссыл­ке». Князь тогда «только посмеялся», слова же Тита подтвердились через несколько лет.

Вельможи не преминули рассказать о провид­це Алексею Михайловичу. Царь был человеком суеверным, а после смерти своей первой жены Марии Ильиничны Милославской стал еще и па­нически бояться смерти. Конечно же, он захотел увидеть Тита, чтобы узнать о судьбе детей и своей собственной участи. Вот как описана в рукописи встреча царя с Титом Ниловым: «Государь при­нял его ласково, взял под руку и показал всех сво­их домочадцев. И все говорили ему приветливые слова. Только не всем Тит поверил. Увидел царь, что Тит хмур и невесел, и спросил, отчего это. Тогда Тит сказал, что вокруг него свара и раздор». Довольно смелое высказывание, но честное. Дей­ствительно, ближайшее окружение царя составля­ли его дети и родственники обеих его жен — по­койной Марии Милославской и здравствующей Натальи Нарышкиной. Оба круга царской родни не любили друг друга и постоянно донимали го­сударя «ябедами и просьбами». Царь удивился такому замечанию, ведь по русской традиции «сор из избы не выносился», и простой крестьянин нигде не мог услышать об интригах в царской се­мье. Тогда он попросил его рассказать, что ждет царевичей и царевен. У Алексея Михайловича было много детей. От первой жены сыновья Фе­дор и Иван и много дочерей (самой знаменитой стала царевна Софья), а от Натальи Нарышкиной единственный сын — Петр. Тит сразу же подошел именно к нему. «Быть тебе во всем первым. И престол твой украсишь делами великими, и про­славишь землю русскую», — предрек он будуще­му великому царю Петру I. Милославские возму­тились: царевичи Федор и Иван были старше и, естественно, были более вероятными и законны­ми претендентами на престол. Как же смерд по­смел их обойти? Рассердился и Алексей Михай­лович: «и потребовал государь у Тита ответа, как он посмел меньшого сына против старших брать­ев выделить, разве им не царствовать?» Тогда Тит успокоил царя, сказав: «четверо твоих детей на трон взойдут, трое на московский, а четвертый на новом граде править будет». «Распалившиеся» было против Тита Милославские успокоились и стали «насмехаться над Петром, мол, немало он потрудится, чтоб себе царство соорудить». Нарыш­кины «надулись», но Нилов сделал тайный знак царице и сказал ей «тайно» ото всех, что «быть сыну твоему государем великим и могучим, и пра­вить ему и на земле и на море, а столица его будет новым городом невиданной красоты (разве Санкт- Петербург не прекрасен?)». Потом он попросил царя «дозволить с глазу на глаз перемолвиться с царевной Софьей».