В качестве медицинских средств от этой болезни было принято использовать всякие отвратительные зелья; рецепт одного из них говорит сам за себя: «Прокаливайте купорос (витриол [34]) до тех пор, пока он не пожелтеет, добавьте большой палец дерябы, лепестки пиона, копыто лося, затем измельченную в пыль кость преступника; выпаривайте субстанцию, пока не получите сухой остаток, профильтруйте дистиллят через бобровый мех и прибавьте слоновьих вшей, затем смешайте с солью пиона, вином, вытяжкой из жемчуга и кораллов, анисовым и миндальным маслом, после чего выдерживайте на водяной бане в течение одного месяца».

Апогей наивности в медицинской практике был достигнут, по-видимому, когда болезнь начали лечить с помощью «трансплантации» — метода, предложенного Парацельсом и нашедшего признание в Германии, Франции и Англии, где его применяли более ста лет. Способность магнитного железняка притягивать железо считалась магической, порождая в головах людей мысль, что искусственные магниты способны также притягивать болезни, «трансплантируя», то есть перемещая их в животных, растения и почву. Эти «магниты» изготавливали различными способами, используя обычно самые тошнотворные ингредиенты, не исключая зачастую и экскрементов больного. «Магниты» закапывали в землю или скармливали животному, считая, что таким образом можно отвести болезнь. Использовались и другие, более простые методы применения магнитной силы: например, при зубной боли пациенту предписывали жевать камедь, пока из десен не выступит кровь. С помощью корней некоторых растений, которые, опять же, закапывали в землю вместе с кровью больного, можно было отвести в землю боль. В кровать ребенка, страдающего от лихорадки, клали огурец, который должен был засохнуть, вытянув жар и вылечив таким образом дитя.

Такие лекарства, действующие посредством симпатической магии, стали основой для создания так называемых «симпатических притираний», способствующих лечению открытых ран. Чудодейственное средство имело следующий рецепт:

Этой целебной мазью покрывали оружие — дубинку, меч или топор, которыми была нанесена рана, после чего обработанное оружие заворачивали в чистую льняную тряпку и прятали в прохладное место. Если плотник случайно ранил себя топором, то топор отмывали от крови, покрывали мазью, заворачивали в льняную тряпицу и вешали в туалете, — тогда человек, несомненно, должен был выздороветь, а если рана раскрывалась вновь и начинала болеть, то это значило, что топор упал или что тряпица развернулась: тот возвращали на место, и человек вновь выздоравливал. С самим же пациентом не делали практически ничего, кроме того, что промывали рану и далее позволяли естеству делать свое дело. Хирурги сегодня зачастую делают всё то же самое, за исключением ритуалов с оружием.

Несмотря на смешение медицины с магией, астрологией и всевозможными суевериями, в XVI в. происходило и движение в сторону рациональности. Медицина начала отказываться от неоспоримых авторитетов: Галена, «епископа медицины Средних веков», и представителей арабской школы, под влиянием доктрин Гиппократа и независимых исследователей. Этот переворот совершался скорее вопреки, нежели благодаря консервативным медицинским университетам, где студенты-медики могли лишь изучать и обсуждать работы греков и арабов, не имея никакой возможности использовать практические, экспериментальные методы. Даже анатомию изучали по трудам Галена, хотя золотой век великих анатомов, таких, как Везалий, Фаллопий и Евстахий, был уже близок.

Не найдя понимания в университетах Европы, не обнаружив там новых идей и методов, те, кто желали получить вместо консервативного образования настоящие знания, предпринимали многолетние путешествия в основном на Восток, где встречались с учеными из различных школ, знакомясь с новейшими открытиями и передовыми методами в медицине, фармакологии и естественных науках. В те времена не существовало никакой периодической прессы, и, как философы прошлого, исследователи собирались вместе в людных местах, часто на базарных площадях, чтобы рассказать и послушать о новых веяниях. Пьер Беллон, французский врач, в течение трех лет путешествовал по Малой Азии, Греции, Египту и Аравии, привезя с собой знания о лекарственных растениях и прочих целебных средствах.

Парацельс, этот «странный и парадоксальный гений», которого одни считали самым беспринципным шарлатаном, а другие — великим реформатором медицины, приобрел большую часть своих знаний, путешествуя по всему миру и беседуя с монахами, чародеями, цирюльниками-хирургами и знахарями, утверждавшими, что они обладают тайными рецептами панацей; узнав о свойствах опиума и ртути, он создал немало удивительных лекарств, однако при всем сказанном этот самопровозглашенный «король врачей» основывал свои оригинальные рассуждения на «фантастических вымыслах и бахвальстве». Его доктрины были полны теософии, неоплатонической философии и каббалистики, и его последователям так и не удалось отделить зерна от плевел. Несмотря на это, благодаря им начала развиваться фармакопея, в особенности в области применения в качестве лекарств неорганических соединений. «Химия, — говорил Парацельс, — существует не для изготовления золота, но для создания лекарств» [35]. В то же время его практика дала повод Батлеру написать следующие строки: «Была у Парацельса Дьяволова Птица, что в рукоять меча он прятал, и пела она странные загадки о будущем и прошлом…»

Парацельс одновременно был и врачом и хирургом — весьма редкое сочетание для того времени. Хирургию в очень грубой форме практиковали тогда цирюльники, и она считалась недостойным занятием даже с точки зрения закона. Приличным ремеслом сделал ее лишь указ Карла V, который был издан семь лет спустя после смерти Парацельса, утвердив статус хирургов. Рудольф в 1577 г. дополнил этот указ, окончательно закрепив позиции хирургии как профессии.

Другим важным моментом, сыгравшем роль в опровержении рабского признания древних авторитетов в XVI в., было то, что врачи, знавшие классические языки, начали изучать ранних авторов, переводить их и дополнять их работы своими комментариями, часто доказывая, что интерпретация древних трудов была до того времени неверной. Это действительно было столь важно, что один из историков точно подметил: «Филология — мать современной медицины».

Доктор Петтигрю описал ситуацию следующими словами: «Ошибки медицины обычно происходили из самонадеянности людей, обладавших выдающимися способностями; ошибки слабых быстро забываются, однако ложная теория, имеющая поверхностное сходство с истиной, может сбить с пути и гения, обмануть ученого и распространиться по всему миру».

Доктор Кристофер Гаринониус, несмотря на свое прекрасное медицинское образование, прописывал своим пациентам отвратительные зелья, бывшие в XVI в. в ходу во всех странах. В особенности он верил в чудодейственную целебную силу Эликсира Жизни (Elixir Vitae), изготовленного по его собственному рецепту, и всегда с готовностью рассказывал о замечательных способностях этого средства. Слава этой панацеи распространилась далеко за пределы Богемии, и, когда папа Клемент VIII заболел какой-то тяжелой болезнью, его посланники помчались в далекую Прагу к известному врачу, который с согласия императора отправился с ними в Рим.