— Думаю, нам пора. — Теперь у нее крайне деловой тон. — Скоро ужин.

Пока она обувается, я быстро допиваю шампанское.

— Я вижу, тебе тоже не терпится поужинать. — Она намекает на то, что я желаю как можно скорее от нее отделаться. — Малкома наверняка тоже достали эти толпы, и он прикажет подать раньше, чем было задумано. Будучи семейным человеком, он не слишком любит общество.

Лилиан делает несколько шагов, держась рукой за стол. Можно было бы обвинить во всем неудобные туфли, но мне кажется, дело в изрядном количестве выпитого. Ее изрядно штормит, пока она оправляет платье.

— Платье что надо, — говорю, не сдержавшись.

— Мерзкое, да? — смеется она. — Все поставлено на карту, лишь бы привлечь внимание. Такая уж у меня работа.

Мы спускаемся вниз и присоединяемся к остальным. Кое-кто, похоже, уже собирается домой, потому что толпа редеет. Откуда-то выныривает Спенсер и направляется к нам.

— Я уж было подумал, что вы сбежали, не прихватив меня, — укоризненно говорит он. — Ужин планируется на воздухе, здесь слишком душно. Лилиан, Малком предложил тебе сесть возле него, если ты не против.

Она кивает.

— Дорогая! — Теперь Спенсер обращается ко мне. — Мне страшно жаль, но этот засранец Джонатан Смоля, похоже, будет твоим соседом.

— Не волнуйся, я как-нибудь это переживу.

Спенсер наклоняется и шепотом спрашивает:

— Куда это вы уединялись?

— Мы были наверху, в офисе управляющего. Выпили немного. Лилиан пожелала устроить перекур.

Теперь мы все перемещаемся «на воздух» — это значит, что гости выходят наружу, к столикам под открытым небом, прямо через основной зал ресторана. Сидящие здесь люди тотчас как по команде поворачивают головы в нашу сторону, пытаясь угадать, кто из нас стоит более пристального внимания. При появлении Лилиан начинаются перешептывания, затем раздаются аплодисменты.

Похоже, ее роль действительно заслуживает «Оскара».

— Боже, да это обычная роль второго плана, — шепчет мне на ухо актриса.

Киваю, хотя и сильно сомневаюсь. Судя по всему, Лилиан смущена столь явным восхищением публики.

Мы проходим в глубину небольшого сада. Повсюду вазы с орхидеями. Одуряющий запах. Длинный стол накрыт на двадцать две персоны. Малкому Килоффу отведено место во главе стола, в противоположном конце располагается глава «Беннетт, Фицаллен и К°» Эндрю Рашман, до которого никому нет дела.

— Сюрприз! — жаркий шепот над ухом.

На соседний стул опускается Джонатан Смолл. Принесла нелегкая! Украдкой бросаю взгляд на Спенсера, но он усиленно развлекает миссис Килофф. Лилиан вежливо слушает болтовню Малкома, глаза у нее немного стеклянные. Перевожу взгляд на Кейт Уэстон (это хозяйка издательства и босс моего парня), она хитро подмигивает мне. Чуть левее Кейт расположились еще двое из «Монарха» — актриса, озвучившая главную героиню последней мультяшки, и парень, что снимается в молодежном сериале.

Еда и вина превосходны, и даже беседа с Джонатаном не кажется слишком занудной, если подумать, как много новых знакомств я могу через него завязать. Неплохо бы выйти через него на Джеймса Ван Дер Бика — интервью с известными людьми всегда солидный куш как для газеты, так и для канала. «ДБС», так что нужно быть полюбезнее с коротышкой.

Пытаюсь собраться с мыслями и смотреть на окружающее глазами журналиста, схватывая детали интерьера, запоминая одежду и прислушиваясь к разговорам. Многие мои коллеги умрут от зависти, узнав, среди каких людей я сегодня вращаюсь, с кем веду беседы, какую изысканную пищу поглощаю…

Неожиданно понимаю, что вот-вот скончаюсь от скуки.

За пять месяцев общения со Спенсером я научилась относиться без трепета к сильным мира сего, известность и несметное богатство перестали потрясать и восхищать меня. Сказать по правде, все происходящее — всего лишь работа, и не только для меня или Спенсера: ни один из присутствующих здесь людей не чувствует себя свободно и легко. Весь этот ужин — часть огромного спектакля, ежесекундно разыгрываемого в высших кругах, и даже виновник торжества ждет не дождется момента, когда можно будет наконец отвалить домой, чтобы спокойно вытянуть ноги на диване или сыто рыгнуть, не опасаясь оскорбить чей-то слух и прослыть невоспитанным мужланом.

С некоторых пор меня тоже стали узнавать, особенно после того как в «Нью-Йорк пост» появилась статья (на шестой странице!) о «невероятной красотке, репортере из Коннектикута, повисшей на руке известного издателя». Ха, я весьма благодарна своей матери, от которой унаследовала привлекательную внешность — легкие каштановые волосы и большие голубые глаза, которые всех приводят в восторг, но выражение «невероятная красотка» — это уже слишком. Чуть позже мое имя снова упомянули в связи со Спенсером, затем отдельно. Были даже фотографии с открытия известного музея и с вечеринки издательства, обе удачные, за что я весьма признательна людям, их сделавшим. Короче говоря, меня начали узнавать — в наши дни это много значит.

О, а вот и кофе с десертом! К этому моменту я уже достаточно пьяна, и кофе приходится как нельзя кстати. Да-да, я что-то немного перебрала, потому что, когда рука Джонатана касается моего колена, я вовсе не прихожу в бешенство (хотя, безусловно, должна бы!), а готова рассмеяться самонадеянному нахалу в лицо. Беру его руку, вытаскиваю из-под стола на свет Божий и по-мужски пожимаю ее. При этом подмигиваю коротышке и обещаю:

— В другой раз. — Лишь бы отлип. Похоже, он доволен обещанием, поскольку в ближайшие полчаса попыток погладить мое колено не возобновляет.

По окончании ужина Спенсер предлагает:

— Подбросим Лилиан до дома. Согласна?

— Нет, — отвечает за меня Джонатан. — Мы едем в клуб — продолжать веселиться.

— Вряд ли, — обрываю наглеца. — Я еду к Лилиан, я обещала раньше. — Затем наклоняюсь к нему и жарко шепчу на ухо: — Я тебе потом позвоню.

Спенсер явно все слышал, потому что поворачивает голову в мою сторону так резко, что слышится хруст шейных позвонков.

— А где ты остановилась? — довольно ухмыляется Джонатан.

— В отеле «Времена года», — отвечаю игриво. Замечаю, в какой ядовитой усмешке растягивается рот Спенсера (потому что на самом деле мы остановились в Санта-Монике). — Я свяжусь с тобой.

— Не сомневаюсь! — Джонатан целует меня в щеку и исчезает.

— Господи, Салли! — возмущенно восклицает Спенсер, дергая меня за руку и едва не вывихнув ее.

— Но мне же нужно было от него отделаться. Желаешь закатить сцену? — смеюсь я. Почему-то мне страшно весело, все кажется каким-то нереальным — огни, люди в ярких одеждах, — словно я попала в кино.

Усаживаемся в лимузин — я и Лилиан на заднем сиденье, Спенсер напротив нас. Всю дорогу, серпантином нанизанную на гору Санта-Моника, актриса щебечет что-то невероятно забавное, какие-то сплетни про людей, с которыми мы только что сидели за одним столом, а я смеюсь и чувствую себя прекрасно.

Так мы доезжаем до дома Лилиан — уютного строения, прилепившегося к горе возле дороги.

— Было очень здорово, — пожимаю я руку актрисы.

В ответ она стискивает мои пальцы и как-то нервно просит:

— Зайдите на чашечку кофе. Могу предложить и чего-нибудь покрепче. — По выражению ее лица можно подумать, что она отчаянно не хочет входить в дом одна.

Я оборачиваюсь к Спенсеру, но он ждет моего решения.

— Да, конечно, спасибо, — соглашаюсь я.

Водитель распахивает дверь лимузина и ждет, пока мы трое буквально вывалимся наружу. К дому ведет дорожка светлого кирпича, само здание построено из белого известняка с темными балками — просто очаровательное местечко.

— Проклятие, — зло бормочет Лилиан, открывая дверь. — Он все еще не забрал свои шмотки! — Она тяжело вздыхает, включая свет.

Вся прихожая забита коробками, просто шагу некуда ступить.

— Чем он занимается, этот твой бывший? — удивленно спрашивает Спенсер, оглядывая невероятное нагромождение вещей. Среди всего прочего выделяется огромная коробка с профессиональной стереосистемой за десять штук баксов, стоящая между укрытой целлофаном пушкой для теннисных мячей и сооружением из картона, на котором указано, что это цифровая фотолаборатория.