— Но я их не разыгрывала, — умоляюще произнесла Джина.

— Это сделал я, — с горькой улыбкой ответил Майлз. — Но, не скрою, я не ожидал, что вы мне так… Впрочем, это вам не интересно.

Джина внезапно вспомнила все моменты, когда отсутствовал Тони… Тот день с медвежонком Эдвардом… То утро, когда они бежали тренироваться на корт… Как их руки соприкоснулись…

— Так вы только играли? — спросила она прежде, чем сообразила, что делает.

— Если вы не знаете, то кто может знать? — Он с жалостью посмотрел на нее. — Бедная Джина, золото и позолота, вера и неверие — все перемешалось и ничего не понятно, запутавшийся вы ребенок! Но неважно, в конце концов, вы и ваш отец заполучили своего мужчину.

Джина вернулась к столу и взглянула на папку:

— Не понимаю, почему вас это заботит? — О, она начинала понимать, но боялась поверить.

— Я теряю отличного физкультурника и беспокоюсь за своего доброго друга профессора. Я знаю, как он расстроится, узнав, что вы выходите замуж только из-за него. Впрочем, все это мы уже обсудили.

— Может, вам известна альтернатива? Если да, скажите мне, пожалуйста, ибо я не знаю. Прошлой ночью у Джесопов…

— Я думал об этом, — прервал он ее. — И понял, что это-то и решило все дело. А альтернатива… Мы поговорим об этом позже.

— Но что-то нужно было делать! — в отчаянии воскликнула она. — Ведь профессор съехал из-за вас!

— Джина… — запротестовал он.

— Это правда, вы позволили ему переехать.

— Он сам договорился об этом.

— Вы позволили ему съехать, потому что онатак решила. — Внезапно Джина поняла, что они поменялись ролями: теперь она обвиняла его. — Вы не могли привезти Эстер, поскольку официально для нее не было места, и отец должен был уступить свою комнату, хотя я могла бы найти выход, взяв какую-нибудь девочку к себе. Но онасказала «нет», как и в вопросе с Джонатаном.

— Я сам занимался этим вопросом, и Ясмин оказалась права, что и было доказано позже.

— Но она играет здесь первую скрипку! — не сдержалась Джина и тут же пожалела об этом при виде его расстроенного лица, которое удивило и тронуло ее. Он был силен. Что бы там ни было, в этом она не сомневалась. И все же…

— Да, — кивнул Майлз, — вы правы.

— Вот это место подойдет. — Джина наугад вытащила карточку. — Я буду вам благодарна, если вы организуете все как можно скорее.

Зазвонил телефон, и Майлз снял трубку:

— Да?.. О, да миссис Дж… Что? Нет! О, нет… Подождите минутку, пожалуйста… — Прикрыв трубку ладонью и не глядя на Джину, он сказал: — Пока все. Вы можете идти. А молодой Шелтон все еще здесь? Ты тоже можешь идти.

Джина с мальчиком вышли из кабинета.

— Он взял стакан с соком с собой на скамейку в саду, — повторяла и повторяла миссис Джесоп. — «Сегодня обойдусь без чая, дорогая. Выпью амброзию». Он всегда называл сок из падалицы амброзией. Я тебе рассказываю об этом, Джина, чтобы показать, как счастлив он был. Когда я пришла за стаканом, он уже отошел.

Джина уже выплакалась, желая при этом быть более сдержанной, уметь прятать свое горе, хотя люди и говорят, что слезы приносят облегчение. Не без сочувствия, Ясмин все же не преминула заметить:

— Вы слишком мягки, Джина… как и вся обстановка в этом приюте. Если бы здесь проявляли большую твердость, у нас не возникла бы эта проблема.

Только позже Джина поняла, о какой проблеме она говорила. В своем горе она не обратила внимания на то, что на похоронах отца почти никого не было. Это могло объясняться и сбором урожая. Когда она вернулась в приют, ее горе не помешало ей понять, что происходит нечто необычное. Она еще не разговаривала с Майлзом после спора по поводу предложения Тони. Когда она вбежала в его кабинет, одного взгляда на присутствовавших там Роса, Тони, Ясмин, Деггинз, Бренду и Дору было достаточно, чтобы понять все.

С того момента она как бы ослепла и не замечала напряженности, возникшей в приюте. Теперь же ее охватила тревога. Тони почему-то не попадался ей на глаза, даже Роса не было видно. Что-то случилось? И тут же сердце подсказало ей:

— А где Невил и Эстер?

— Да, Джина, пора вам уже знать об этом, — сказала Ясмин. — Раньше мы не говорили вам из-за вашего горя. Но когда-то вы должны были узнать. К тому же, это поможет вам пережить вашу потерю.

— Невил и Эстер?..

— Пропали. Мы не видели их со дня кончины вашего батюшки.

— Уже три дня…

— Верно, три дня, но только две ночи, а они выдались теплыми.

— Как вы можете так спокойно говорить об этом? — возмутилась Джина.

— Эмоции лишь мешают. Только в песне любовь находит свой путь. Сейчас важнее тщательные поиски и здравый смысл.

— Но они голодают…

— Здесь повсюду сады, даже если отправиться в горы. Одни апельсины могут надоесть, но ими вполне можно поддерживать силы. А в голодании, если только оно не растягивается на недели, нет ничего страшного. Люди умирают скорее от жажды, чем от голода, а здесь полно родников и ручьев.

Джина хотела напомнить о змеях, обрывах, о страхе одиночества, но поняла, что у Ясмин на все найдутся ответы. И она лишь прошептала:

— Чем я могу быть полезна?

— Все мужчины Орандж-Хиллз принимают участие в поисках с момента объявления тревоги и, надеюсь, действуют организованно и разумно. Если бы с детьми поступали твердо, это никогда бы не случилось.

— Вы хотите сказать…

— Что девочку не следовало принимать в наш приют. Я уверена, что завтра или послезавтра эта парочка, усталая и зареванная, вернется назад. Но нельзя исключать и вероятность того, что сам факт принятия Эстер в приют станет причиной двух смертей.

— Нет!

— Я упомянула лишь вероятность. Не стоит печалиться заранее. Если хотите быть полезной, помогите миссис Деггинз. В таком деле бутерброды не менее важны, чем бинокли. А детям еще предстоит ответить за свое поведение, когда они вернутся.

Обеспокоенная до крайности, Джина поспешила на кухню, но в коридоре столкнулась с Майлзом, который тут же завел ее в свой кабинет.

— Сейчас не время для слез, — жестко сказал он. — Вы уже знаете, я полагаю, о случившемся?

— Да. Почему мне не сказали раньше?

— В вашем состоянии вы не могли бы ничем помочь. Сомневаюсь, что и сейчас сможете.

— Я могу нарезать бутерброды, — возразила она.

— Только сами порежетесь, — сухо заметил он. — Однако, мисс Лейк, когда одна беда сменяет другую, приходит что-то вроде забвения. Вы чувствуете себя спокойнее? Можете отвечать на вопросы?

— Какие вопросы? Не о новом назначении Тони, надеюсь?

— Это мы отложим пока. Хотя любопытно… То, о чем мы спорили в то утром… Та причина, по которой вас интересовало новое место Молори. То есть, включение вашего отца в брачный контракт. Его не следовало обсуждать вовсе. Извините, но это теперь лишнее. — Она поморщилась, а он продолжил: — Я хочу, чтобы вы думали о Невиле и его сестре. Они были несчастны? Неуравновешенны? Говорили о своих планах? Короче, почему они сбежали?

— Расскажите мне подробности, — попросила она.

— Их отсутствие обнаружили только на следующее утро. Кончина профессора была ударом и для детей, и для персонала. Все его очень любили. Поэтому ни взрослые, ни дети не обратили внимания на исчезновение двух ребятишек. Но когда Невила и Эстер не оказалось на перекличке, мы начали поиски. — Он снова взглянул на Джину. — Почему они убежали?

— Они казались счастливыми, — прошептала Джина. — Невил журил иногда Эстер — обычное дело для старшего брата. Она не обижалась на него. Они стали частью нашей общей семьи, как и другие дети… О… я просто говорю первое, что приходит мне в голову…

— Продолжайте, Джина.

— Все дело в мягком подходе. Если бы мы руководствовались разумом, а не чувствами, этого никогда бы не случилось.

— Слова Ясмин, — кивнул он. — Но сейчас я слушаю не ее, а вас. Что еще?

— Ничего, — с отчаянием воскликнула она, — кроме… Я только что вспомнила. Тот телефонный звонок… Ведь Невил был с нами.