— Поп, а ты здесь откуда взялся? — вырвалось у Макса.

— Батюшка Тихон, — пискнула из темноты Люська, — пусти их! Это дядя Егор и дядя Максим. Ой… то есть, дядя Егерь и дядя Обрез.

Скрежет металла по асфальту отвлекал от работы и мешал сосредоточиться. Егерь с досадой отложил карандаш, критически осмотрел нарисованную на листе пожелтевшей от времени бумаги схему, поднялся со стула и подошел к окну. Несколько человек, привязав длинные веревки к остову легковой машины, дружными рывками тащили его к единственному выходу из закрытой со всех сторон коробки двора.

Две женщины с пластиковыми корытами, наполненными грязным бельем, терпеливо ждали, пока соберется конвой: хоть место для стирки и было обнесено забором из проволоки и труб, ходить без сопровождения к берегу пруда Егерь строго-настрого запретил.

В углу двора, куда только-только заглянуло красное полуденное солнце, пристроился старичок с точилом и целой грудой ножей и топоров. Проснулся он пару дней назад, но, уяснив ситуацию, тут же принялся искать себе работу, и с тех пор Егерь ни разу не видел его без дела. А вот два здоровых мужика, проснувшиеся одновременно со стариком, до сих пор лежали в лазарете под наблюдением Дока и никак не могли взять себя в руки, чтобы влиться в жизнь общины.

В окне дома на другой стороне двора мелькала Люська с тряпкой в руках. Шустрая девчонка ежедневно наводила порядок в одной, а иногда и в двух квартирах, превращая унылые заброшенные помещения в уютное, относительно чистое жилье.

Откуда-то сверху раздались частые удары: бригада начала приспосабливать квартиры к печному отоплению. На улице царило бабье лето, но по ночам уже отчетливо ощущалось холодное дыхание осени.

В кабинет Егеря вошел отец Тихон и бесцеремонно уселся на свободный стул.

— Говори, — коротко велел Егерь, отворачиваясь от окна.

— Тряпок еще надо, — устало сказал отец Тихон. — И площади расширять пора. Знаешь, у меня какими темпами мужики работают? Вот два дополнительных подъезда ты мне выделил, а в них уже больше половины места занято.

— Да вы что там, по одному человеку в квартиру кладете? — удивился Егерь.

— Глупости говоришь, гражданин начальник, — невозмутимо ответил священник. — Всё, как обговаривали. В три яруса. Плотно. Мужички не только тела собирают, но и всякую доску, что увидят — непременно с собою везут. Вечером нары сколачивают. С бортами. Зайди в любую квартиру и сам посмотри.

— В коридоры тоже надо, отец Тихон, — распорядился Егерь. — На лестничных площадках можно много людей положить. Раз уж мы все подземные гаражи заполнили, то в коридорах практически номера «люкс» будут.

— Это само собой, — кивнул священник. — Но в коридоры будем класть в последнюю очередь, когда совсем места не станет. Только, ежели ты в своей политике тверд остаешься, пора уже и про новые помещения думать.

— Хорошо. За последние сутки кто-нибудь проснулся?

— Нет, всё тихо. Дежурный каждый час ходит, проверяет. Никого. Словно затишье наступило после позавчерашнего. Как ты давеча говорил? Волна как будто идет? Вот, похоже на то. Прошла волна, попросыпались люди, кому время подошло, а остальные сопят себе дальше.

— Что с теми, кто проснулся?

— Всё, как напланировано. Оксана объясняет, помогает освоиться, следит за питанием и распорядком дня.

— Ладно, понял. — Егерь прошел к столу, придвинул выцветший ежедневник, открыл на середине и сделал запись карандашом. — Будут тебе тряпки. После обеда Обрез с командой идет на поиски саморезов и утеплителя. Скажу, чтобы ткани тоже поискали.

— А что с помещением? — напомнил священник.

— Расширяться будем за счет уцелевших ангаров, — решил Егерь. — Но для этого придется пересмотреть планы огораживания территории. Как же все-таки не хватает рабочих рук! Давай вместе покумекаем, как заборы поставить, чтобы большую часть берега от зверья закрыть, и чтобы все ангары оказались внутри.

— Показывай, что изменить решил, — сказал священник, поворачиваясь к карте города, висящей на стене. Все окрестности ВИЗа на ней были испещрены карандашными метками…

Всего две недели назад четверо измученных мужчин затащили в этот двор самодельную повозку, груженную немудреным скарбом и двумя телами людей, так и не вышедших пока из анабиоза. Обратная дорога оказалась гораздо труднее, поскольку и зверей, и отчаявшихся людей на улицах стало больше. По пути им пришлось отбиваться от собак и вооруженных кусками арматуры мужчин, чинить развалившуюся на ходу телегу и бежать, бежать, бежать, спасаясь от странных трубных звуков, доносящихся со стороны желтой стены, мимо которой пришлось пройти. Оказавшись рядом с берегом Верх-Исетского пруда, Егерь вдруг остро осознал ценность воды, подойти к которой ничто не мешало. А расположенные неподалеку многоэтажки с закрытыми дворами, казалось, просто манили пойти и поселиться именно в них. О том, что там уже могут жить другие люди, никто сначала даже и не подумал… Только присутствие Люськи удержало двоих жителей дома, уже успевших проснуться и вооружиться, от стрельбы по незваным гостям.

Оказалось, что по соседству обосновалось две общины, не желающих никого брать к себе и считающих большую часть южного берега Верх-Исетского пруда своей территорией. И с теми, и с другими обитатели закрытого двора уже успели повоевать. И были они, по сути, приговорены и теми, и другими к уничтожению.

Поэтому предложенный Егерем вариант создания собственной общины аборигены приняли без особых раздумий. Тем более, что предложенные принципы совместного существования оказались просты и разумны.

Уже вечером того же дня людям пришлось убедиться в правильности сделанного выбора. Дюжина крепких мужчин из общины, оккупировавшей территорию Верх-Исетского завода и несколько жилых кварталов за дамбой, прибыла для окончательного разговора с двумя строптивыми жильцами, мешающими спокойно грабить не меньше десятка многоэтажных домов вокруг. К большому разочарованию уверенного в себе «войска» число защитников увеличилось в три раза. И после короткого, но чрезвычайно эмоционального разговора, нападающим пришлось убраться восвояси.

— А почему бы не поставить ограду вот так? — Карандаш в руке священника наметил легкую линию на целый квартал южнее, чем вариант отмеченный Егерем.

Площадь огороженной территории при этом выросла вдвое, но, благодаря частому расположению домов и плавному изгибу берега, длина будущей изгороди даже уменьшилась.

— Хм, — нерешительно сказал Егерь. — Все бы хорошо, но мы не сможем контролировать такое пространство. Не хватит людей.

— Людей с каждым днем становится все больше, — возразил отец Тихон. — К тому же, как-то особо жестко контролировать всю территорию и не надо. Собаки же все равно не пройдут. Да и зверья стало значительно меньше: их же отстреливают повсюду. Правда, пальбы в городе с каждым днем слышно тоже все меньше: потихоньку патроны у всех кончаются. Но основную массу хищников все равно уже перебили. Кстати, хочу еще обсудить вопросы семейного проживания. Зря ты так круто завернул. Давай разрешим жить вместе хотя бы тем, кто готов венчаться. Я все обряды, что необходимо, проведу.

— Отец Тихон, давай без религиозной пропаганды, — нахмурился Егерь. — Я тебя уважаю, чувства верующих тоже стараюсь не оскорблять. Но в нынешней ситуации мы не можем позволить себе жить семьями. Много раз уже это было обдумано и обговорено. Если до весны продержимся — откажемся от казарменного положения в пользу нормальной жизни. А пока это все равно, что самим себе нож в спину загнать. Столько за собой проблем потянет? Потерпят мужики, если сила воли есть. А женщины… тем более потерпят.

В дверь деликатно постучали.

— Заходи. — Егерь оторвался от карты.

— Текущий доклад, — робко проговорил молодой парень со светлыми волосами, которого Егерь три дня назад сделал ответственным за сбор информации о жизни общины.