Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Но больше ничего особенного не происходило. Странное ощущение не повторялось, собак не было слышно.

Мысли Егора сами собой вернулись к лысому мужчине в клетчатой рубашке. Лицо болело уже значительно меньше. Гораздо мучительнее оказалось ощущение обманутых надежд и обида. Человек, от которого Егор ждал помощи, повел себя как обыкновенный грабитель.

Еще один проснувшийся? Сильно оголодал, не сумев добыть пропитание? Верилось слабо, тем более, что изможденным мужчина совсем не выглядел. Его жесты и движения были настолько уверенными, словно лысый проделывал эту операцию регулярно. И это означало: как минимум для одного человека в мертвом городе не действовали никакие законы, кроме закона джунглей.

Немного подождав, Егор осторожно выбрался наружу, забрал несколько коробок с лапшой, единственную оставшуюся банку с тушенкой и бутылку воды. Потом взял в руки дубинку и вышел на улицу. Хотелось все тщательно обдумать, но погружаться в мысли в незащищенном месте было опасно.

Кровь на лице успела засохнуть и теперь неприятно стягивала кожу. Умываться прямо на улице Егор не рискнул и решительно направился к дому. Но, сделав несколько шагов, остановился.

Собачья стая расположилась на отдых рядом с аркой, через которую он собирался пройти. Можно было попытаться проскользнуть обратно дворами, но здравый смысл подсказывал, что так тоже лучше пока не делать. Ведь пустующих квартир вокруг полно…

До ближайшего высотного дома было рукой подать. Егор просто вошел в подъезд и поплотнее прикрыл за собой металлическую дверь.

5

С балконов этого дома можно было осмотреть прилегающие кварталы — как в сторону Московского тракта, уходящего на запад, так и в сторону Верх-Исетского пруда. Егор стал медленно подниматься по лестнице. На площадке третьего этажа ему пришлось переступать через груду тряпья, под которым угадывалось женское тело. Никаких особых эмоций ни хорошо сохранившиеся, ни обветшавшие человеческие останки больше не вызывали — стали привычным зрелищем.

Добравшись до десятого этажа, Егор остановился. Ноги подрагивали от перенапряжения, по лицу стекал пот.

Егор отдышался и выбрался на обзорный балкон. Вскрыл пластиковую упаковку и залил сухую лапшу минералкой. Потом неловко взрезал ножом банку тушенки, подготовив все необходимое для торжественного обеда. Умываться пришлось одной рукой, стараясь не задевать опухшую бровь и побаливающий нос.

Только смыв с лица кровяные сгустки, Егор поднялся в полный рост, оперся руками на ограждение и посмотрел вниз. С такой высоты масштаб катастрофы поражал еще сильнее. Век не знавший войны город выглядел так, словно пережил налет штурмовой авиации. Повсюду виднелись следы пожаров и обрушений. Зеленое покрывало густой растительности, стыдливо прикрывающее обожженные раны городских кварталов, только подчеркивало опустошение.

Город нельзя было назвать безжизненным. В красном небе кружили стаи птиц. Внизу, через несколько дворов от высотки, куда забрался Егор, виднелась большая стая рыжих собак, неспешно обследующих огромное скопление ржавых автомобилей. Еще одна стая расположилась на отдых недалеко от знакомой арки.

Вдали поблескивала гладь Верх-Исетского пруда. Огромное количество воды, которую наверняка можно пить и в которой совершенно точно можно помыться. А дальше, на другой стороне пруда, в районе Сортировки, в небо поднималась тонкая струйка черного дыма.

Снова люди. Как минимум, один человек. Слишком много живых людей в мертвом городе. Как сказал незнакомец, что ударил и ограбил его? «Не те времена»? Что он хотел этим сказать? Что теперь так везде, и лишь малому числу людей удалось выжить?

Егор снова попытался в подробностях восстановить короткую встречу с незнакомцем — ему хотелось извлечь из этого события максимум информации…

В первый момент человек испугался. Значит, уже имел негативный опыт общения с другими, более агрессивными, людьми. И кое-чему у них научился. Был он небрит, но без бороды — значит, оторван от цивилизации был недавно. Рубаха, в которую он был одет, слабо походила на повседневную одежду аборигена, долго живущего в развалинах и вынужденного опасаться нападения собак. Значит, он где-то взял одежду недавно. Продуктовых магазинов, подобных тому, где побывал Егор, в округе было немало, но незнакомец предпочел отобрать еду, а не искать самостоятельно. Значит, с большой долей вероятности, просто не хотел терять время. Может быть, уносил ноги из города?

С каждым новым выводом в голове постепенно достраивалась какая-то логичная схема. Егор уже ощущал ее очертания, понимал, как начинают складываться в закономерную последовательность отдельные ее части. Но целостное видение всей системы разом не приходило. Словно для завершения мозаики не хватало еще какого-то — может быть всего одного, но зато самого важного — факта.

— Э-э-э-эй! — донеслось снизу. — Есть кто живой? Эгей, живы-ы-ы-е есть?

В хриплом мужском голосе слышалось столько муки и одиночества, словно человек был на грани отчаяния. Но главное, судя по интонациям, крикун был мертвецки пьян.

Егор опасно перегнулся через перила. Голос показался ему знакомым, но занятый собственными размышлениями, он не сразу сообразил, кто может так громко и с таким пьяным надрывом, орать. А когда сообразил, чуть не перевалился через перила балкона.

В тот же момент его единственный друг детства Макс Обрезкин появился на дороге перед магазином.

Несмотря на приличное расстояние, Макса Егор узнал сразу. И не только по силуэту и походке. Именно в этой ярко-синей рубахе тот заходил в последний вечер перед катастрофой, пытаясь заманить приятеля в ночной клуб. В клуб Егор не пошел и Макс, как, впрочем, в большинстве случаев, отправился туда один.

— Да кто-нибудь! — с отчаянием в голосе заорал Макс, останавливаясь между двумя молодыми деревцами и хватаясь за них руками.

Егор уже хотел было окликнуть товарища, как вдруг заметил оживление в собачьей стае возле арки. Звери услышали человеческий голос и теперь смотрели в сторону улицы, откуда в их сторону и двигался Макс. Они его еще не видели, но уже готовы были сорваться с места, ориентируясь на звук.

Крик застрял у Егора в глотке. Схватив дубину, он побежал вниз по лестнице.

Сердце отчаянно колотилось в груди, перед глазами в безумной пляске мелькали бетонные ступени. Несколько коротких минут отделяли жизнь Макса от судьбы растерзанного псами человека с ружьем.

«Помолчи, Макс, не ори больше», — мысленно взмолился Егор, длинными прыжками преодолевая лестничные пролеты.

Но Макс его молитвам не внял. Минуя второй этаж, Егор отчетливо слышал, как приятель с пьяной слезой в голосе завопил на всю улицу:

— Да куда ж вы, гады, подевались-то все?!

Подъездную дверь Егор распахнул плечом. Минуя ступени, прыгнул с высокого бетонного крыльца. Разом охватил взглядом заросшую кустами и травой площадку перед домом, пьяного приятеля, поворачивающего голову на скрип двери, и собачью свору, неторопливой рысью выворачивающую из-за остова трамвая на перекрестке.

— Сюда! — рявкнул Егор, бросаясь к другу.

— О, наконец! — довольно объявил Макс и плюхнулся на землю. — Знал, что ты меня не бросишь…

— Вставай! — заорал Егор, налетая на товарища и дергая его за воротник.

Треснуло, и в руке Егора оказался кусок обветшавшей синей ткани.

— Ты чего? — изумился Макс, но Егор уже схватил его за руку, дернул на себя и потащил к спасительному подъезду.

Собаки не спеша расходились полукругом, отрезая людям путь к отступлению.

— Да погоди ты! — рванулся Макс. Высвободил руку и остановился, пьяно покачиваясь. — Куда тащишь? Давай поговорим…

— Разговорчики! — заорал Егор первое, что пришло в голову. — За мной, бегом!

И снова поволок Макса за руку.

Собаки прибавили ходу. Набегающая широким полукольцом стая привела Егора в ужас. Заметил зверей и Макс: слабо охнув, он перестал сопротивляться и даже подтолкнул взлетающего по крыльцу Егора.

11
{"b":"156135","o":1}