Энни не отрываясь смотрела на его губы, больше не скрывая желания. Тело ее горело от предвкушения.

— Да, — выдохнула Энни, не сомневаясь, что с Грантом поцелуй может быть романтическим даже на шумном перекрестке ночного Манхэттена.

— Ресторан, — произнес вместо поцелуя Грант, указывая на здание у себя за спиной.

Энни на мгновение напряглась, затем воскликнула с энтузиазмом:

— Прекрасно! Мы уже пришли. — Ее взгляд скользнул по кирпичному зданию и остановился на вывеске над входом. Это было какое-то итальянское слово. — Отлично. Да, замечательно… Давай зайдем внутрь.

Грант вошел первым. Ноги Энни были непослушными, а сердцебиение каким-то беспорядочным. Он придержал для нее дверь, и они оказались в полутемном холле. Видимо, ресторан был весьма популярным, потому что очередь в ожидании освободившихся столиков была достаточно внушительной. Гранту и Энни пришлось стоять у самого входа, тесно прижавшись друг к другу. От пряного аромата орегано и чеснока в Энни немедленно проснулось чувство голода, но ощущение прижатого к ней тела Гранта пробудило в ней голод совсем иного рода. Она безумно хотела его. От этого желания все ее внутренности превратились в горячую лаву. Сердце колотилось где-то в горле и было готово вот-вот выскочить. Глубоко внутри зародилась дрожь, постепенно охватывая все тело.

— Тебе все еще холодно? — заботливо спросил Грант.

— Все хорошо. — Энни плотнее стянула полы пиджака, вдыхая слегка мускусный аромат его туалетной воды.

— Придется немного подождать. Не возражаешь?

— Конечно, нет. — Энни очень надеялась, что метрдотель позовет их еще не скоро и они подольше постоят вот так, тесно прижатыми друг к другу.

— Итак, — произнес Грант у самого ее уха, чтобы она могла расслышать в многоголосом шуме, — какие у тебя планы на завтра?

— Хочу поискать работу.

Он слегка отпрянул.

— Здесь? В Нью-Йорке?

Энни кивнула.

— Мне нравится здесь. Хочу прощупать обстановку.

Продолжать разговор стало трудно из-за громких разговоров и музыки. Энни посмотрела в окно: кинотеатр, магазин деликатесов, центр ароматерапии… Она видела людей, прогуливающихся по улице. Кто-то в одиночестве, уткнув взгляд в землю, спешил по своим делам. Кто-то, глядя прямо перед собой и будто сквозь людей, шел медленно, рассекая людской поток надвое. Гуляющие парочки шли рука в руке или обняв друг друга. Некоторые шли быстро, ритмично размахивая руками и тяжело дыша, как будто готовились к Олимпийским играм.

Нью-Йорк всегда представлялся Энни загадочно-шикарным и космополитичным. На самом же деле люди, спешащие по своим делам, были одеты просто, а порой — нелепо. Женщина в дорогом льняном костюме была обута в теннисные туфли, пусть даже и фирмы «Найк», и держала в руке сумку размером с чемодан. В Локетте никто и никогда не надел бы модное платье со спортивными туфлями. Может быть, тихий и провинциальный Локетт намного претенциознее и консервативнее Нью-Йорка? Видимо, именно поэтому ее стремление во что бы то ни стало выйти замуж в Нью-Йорке значительно ослабло.

Но сможет ли она приспособиться к здешней жизни? Сможет ли жить в таком бешеном ритме?

И вообще, ее влечение к Гранту вовсе не означает, что между ними должны быть только длительные серьезные отношения. Почему это не может быть короткий бурный роман?

Энни снова вдохнула аромат его туалетной воды и представила их в постели — сплетенные обнаженные тела, слившиеся в поцелуе губы.

Но если выбор ресторана был за Грантом, то решение, какими станут их отношения, было за ней.

— А Гриффин? — спросил Грант. Ему приходилось практически кричать, чтобы она его услышала. — Он тоже изыскивает возможности остаться в Нью-Йорке?

— Зачем? — Энни нахмурилась.

— Чтобы быть рядом с тобой. Разве не все пары к этому стремятся?

— К чему?

— Чтобы быть вместе! — раздельно произнося слова, крикнул Грант.

Энни покачала головой. Так вот в чем дело! Теперь она поняла, почему Грант исчез со смотровой площадки, оставив их наедине. Он решил, что они помирились, и поэтому был похож на разозленную гремучую змею, когда они нашли его в вестибюле? Надежда затеплилась в сердце Энни. Не в силах сдержать улыбку, она сказала:

— Мы не собираемся быть вместе.

— Что?

— Мы расстались окончательно, — выкрикнула она с отчаянием.

— Что?

— С Гриффином все кончено! — Вдруг наступила тишина. Все головы повернулись к ним, но Энни видела лишь Гранта. Лицо ее горело от возбуждения. — Да, — тихо повторила она, — между мной и Гриффином все кончено.

— Кончено?

— Все кончено, — произнес кто-то рядом с сильным нью-йоркским акцентом. — Понял? К-О-Н-Ч-Е-Н-О. Или тебе хочется, чтобы она повторяла это снова и снова?

The end. Kaput. Hasta la vista, Гриффин!

По мере осознания этого факта губы Гранта растягивались в улыбке. Итак, его младший брат сошел с дистанции. Отлично!

Чтобы скрыть рвущееся наружу удовлетворение, Грант сделал глоток вина. Мерло было очень приятным на вкус. Энни наколола на вилку маленький помидор. Грант неотрывно наблюдал, как она подносит его ко рту, как сок смачивает ее губы, и чувствовал себя все более некомфортно. По его телу растекался жар, который он хотел бы, да не мог списать на два бокала вина, поскольку его чувства и мысли были вовсе не замутнены, а, наоборот, обострены.

О чем он только думает? Да, Энни теперь свободна, но она только что пережила вероломное предательство его брата. Ей нужно время, чтобы прийти в себя и решиться на новые отношения.

Отношения! Нужны ли они ему?

Ему нужна Энни в его постели. Он хотел ее, как не хотел ни одну женщину в своей жизни. А их было немало.

Он пытался убедить себя, что дело исключительно в ее живых синих глазах, шелковистой коже, чувственных губах, соблазнительном теле с красивыми округлыми формами. Черт, он прекрасно понимал, что дело не только в этом! То, что он испытывал к Энни, было намного глубже простого плотского влечения, и это его пугало.

Энни расправилась со спагетти и откинулась на спинку стула, демонстрируя полное удовлетворение. Грант подумал о том, что хотел бы удовлетворить ее иным способом. Злясь на себя за эти мысли, он стал изучать винное пятно на белой льняной скатерти. Он потер его пальцем и тут же подумал, что лучше бы это был сосок ее груди.

Грант заерзал на стуле. Он стал все воспринимать слишком остро — жар свечи, аромат роз, запах итальянской еды. Он пытался убедить себя, что Энни такая же женщина, как и все остальные. Они могут доставить друг другу удовольствие и расстаться. Никаких обязательств, никакого свадебного марша.

Но он сам себе лгал, поскольку точно знал, что с Энни этот номер не пройдет. А значит… Беги! — кричал его разум. Но он не мог. Да и не хотел.

— Я наелась до отвала, — призналась Энни.

Грант засмеялся. Энни решительно не походила ни на одну из его знакомых женщин. Ну кто бы из них мог признаться, что попросту объелся?

Ему нравились ее чувство юмора, ее словечки и поговорки, ее оптимизм не меньше, чем ее поцелуи.

— Смотри, чтобы тебя не услышали, иначе все сразу догадаются, что ты — не янки.

Энни свернула салфетку и положила ее на стол. На ее губах была улыбка.

— О том, что я не янки, догадаются с первого моего слова. Мой техасский акцент слишком явен.

Грант подумал о женщинах, прошедших через его жизнь. Ни к одной из них он не испытывал ничего подобного тому, что испытывал к Энни. Даже к Сьюзен. Со Сьюзен все было похоже на взрыв, после которого не остается ничего, кроме опустошения.

У Сьюзен был типичный взрывной нью-йоркский характер. И теперь ему надо быть очень осмотрительным, чтобы сохранить с ней деловые отношения, столь важные для него. А Энни представляет собой реальную угрозу, особенно если Сьюзен решит, что Грант оставил ее ради Энни.

— Итак, где ты намерена искать работу учителя? — затеял Грант безопасный разговор.