— Ах, ты мразь, — прошипел он, — Недобитая сволочь…

Мародер успел сделать полшага по направлению к солдату, когда что-то сбило его с ног и впечатало в стену с такой силой, что от удара череп бедняги раскололся с хрустом, как спелый орех. Не замечая, что брызнувшая во все стороны кровь и куски мозга пачкают его одежду и лицо, Филипп в ярости бил мертвеца о стену снова и снова, пока голова его не превратилась в кровавое месиво, после чего отшвырнул изломанное тело через весь двор куда-то в темноту.

А Лоррен меж тем склонился над солдатом.

— Невероятно, — проговорил он, — Он и правда жив.

Залитый кровью Филипп не был похож на бога войны, он был скорее похож на демона, только что вырвавшегося из преисподней, и по пути поубивавшего свою стражу. Клыки оскалены и глаза горят красным. Жаль только, кровь быстро впиталась в кожу, Лоррен не успел налюбоваться этим зрелищем вдоволь.

Филипп опустился рядом с солдатом на колени. Тот был жив, но уже умирал, ему осталось совсем немного, стоило послушать, как все более замедляется стук его сердца, стоило вглядеться в серое от боли и кровопотери лицо и совершенно мутные глаза. Швейцарец явно был в беспамятстве последние несколько часов, и то ли жадная рука мародера, полезшая ему за пазуху, привела его в чувства, то ли ангел смерти давал ему возможность в последний раз перед долгой дорогой взглянуть на мир, которому тот принадлежал и который, наверное, любил. Солдату оставалось несколько минут и то, что он видел сейчас перед собой, — оскаленную физиономию монстра с горящими рубиновым огнем глазами, вряд ли могло умиротворить его и настроить на благостный лад. Должно быть, бедняга решил, что за ним явился дьявол, и сейчас потащит его в ад. Как обидно.

Но дьявол поступил странно, он вдруг прокусил клыками собственное запястье и приблизил его к запекшимся черным губам умирающего.

— Ну-ка, пей! — приказал он ему на чистейшем французском, — Пей, если хочешь жить!

Горячая кровь ручьем лила из прокушенной вены в его приоткрытый рот, и солдат был вынужден пить ее, даже если бы и хотел воспротивиться. Поначалу кровь демона принесла ему огромное облегчение, будто и правда в него вливали эликсир жизни, а потом вдруг внутренности скрутило такой адской болью, что солдат застонал и сделал попытку свернуться, как гусеница, которой пронзили брюшко раскаленной иголкой. Ему не позволили. Свободной рукой демон с такой силой давил ему на плечо, что и пошевелиться было невозможно, а другой демон, появившийся невесть откуда, держал ему ноги. Впрочем… С чего он взял, что это демоны? Должно быть, ему привиделось это в бреду. А теперь, когда взгляд прояснился, швейцарец отчетливо видел, что перед ним люди, с совершенно нормальными глазами и зубами, только вот кожа их, кажется, светится в темноте, и они красивы так, что дух захватывает. Нет, они не люди… Люди не бывают такими… Может быть, все же они ангелы, и заберут его на небеса? Новый приступ боли помешал солдату продолжить ход своих мыслей.

— Ты должен пить, — сказал незнакомец, снова прижимая к его губам свое запястье, — Тебе больно, потому что раны затягиваются. Не останавливайся, и дело пойдет быстрее.

И солдат пил, не особенно понимая, что происходит, просто подчиняясь чутью или приказу, — так было привычнее, пил, хотя боль и не уходила. Впрочем, за весь долгий день, что он пролежал раненым под палящим солнцем, солдат привык к боли, и она уже не так сильно его беспокоила.

— Остановитесь, — услышал он голос второго незнакомца, — Он вас сейчас иссушит, вы ведь даже не питались сегодня. Позвольте мне…

Теперь другой незнакомец прокусил свое запястье и приложил к губам солдата. И тот снова пил. И боль действительно утихала. А потом она исчезла вовсе, оставив после себя удивительную хрустально-сладкую пустоту. Боже, как же это невозможно хорошо — когда не больно! Солдат вздохнул полной грудью, и перед глазами его все поплыло, ему больше не было больно, но он был ужасно слаб, так что не мог даже шевельнуться. Если это смерть, то будь она благословенна… Швейцарец улыбнулся и закрыл глаза.

Его бесцеремонно шлепнули по щеке.

— Если ты собрался умереть именно сейчас, то это просто подло с твоей стороны, — услышал он злой хриплый голос, — Черт, я сам сейчас сдохну… Лоррен, мне срочно нужна еда!

— Я приведу вам кого-нибудь, — прозвучал тихий голос в ответ, — И себе тоже. Этот швейцарец огромный, как бегемот, похоже, он может выпить десяток вампиров и все ему будет мало!

Солдат хотел согласиться с этим, потому что, в самом деле, никто из товарищей не мог его перепить с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать, но язык не желал ворочаться во рту. Да и не так уж это было важно, — заявлять сейчас о своих подвигах. Тем более, о подвигах такого сомнительного свойства. Наслаждаясь тишиной и покоем, он будто лежал на волнах теплого моря, качающих его из стороны в сторону, воздух был свеж и сладок, дышать им было невыразимо приятно. Если это смерть, то будь…

Солдат услышал шелест юбок, прерывистый вздох, полный сладострастия и, с удивлением открыв глаза, увидел, как один из ангелов склоняется над девицей, полулежащей в его объятиях, и целует ее в шею. Словно завороженный, солдат смотрел на лицо молоденькой расфуфыренной шлюшки, видя, как оно преображается, чудовищно быстро превращаясь из пухлого и румяного, просто пышущего жизнью, в иссушенную маску смерти. Он видел, как синеют губы, как закатываются глаза, как истончается кожа, становясь серой, словно пергамент, как некрасиво открывается рот, обнажая зубы. Из девушки словно высасывали жизнь, но она не замечала этого, пока были силы, стараясь теснее прижаться к существу, убивающему ее, и ее последний вздох был стоном блаженства. Перед тем, как отбросить от себя безжизненное тело, ангел рванул зубами горло своей жертвы, но из раны не пролилось ни капли крови. Вампир… Вот значит как на самом деле, они не демоны и не ангелы, — вампиры.

Это последнее предположение было настолько невероятным, что солдат просто закрыл глаза и позволил волнам снова нести себя куда-то в темноту. Он очень хотел бы, чтобы увиденное осталось всего лишь одним из странных видений, которых было так много этой ночью, но это преображение человеческого лица в маску смерти еще будет сниться ему ночами, заставляя холодеть душу. И каждый раз в голову будет являться мысль: эта девушка умерла за него. Потому что, смерть никогда не отдает принадлежащее ей просто так, ей всегда нужна замена.

— Да ничего с ним не сделается, — услышал солдат голос из темноты, снова вернувший его к реальности, — Не слышите разве, его сердце стучит, как молот.

— Мы все равно не можем оставить его здесь. Наступит утро, его найдут и убьют. Снова!

— Вы что хотите, чтобы я его тащил?! Такую тушу?! Ну, знаете… Наймите карету!

— Ты спятил? Где я возьму карету? Ты не видишь, что творится вокруг?!

— Это вы спятили! Сейчас я пойду и найду где-нибудь лошадь!

— Сколько ты провозишься с этой лошадью, прежде чем заставишь ее идти с вампиром?! Скоро рассвет!

Они собрались увезти его отсюда? Это правильно… Здесь оставаться нельзя…

— Я смогу идти сам, — прохрипел солдат, пытаясь приподняться на локте, но ладонь заскользила по мокрым от крови камням, и он снова упал на землю, больно ударившись затылком.

— Лежи и не дергайся! — зашипели на него незнакомцы, оба разом.

— Хорошо, я отнесу его! — злобно сказал один из них, — Но это… Дьявол! У меня просто слов нет!

Солдат хотел было удивиться, каким образом они собираются его нести. С тех пор, как ему исполнилось семнадцать, даже дядька не мог оторвать его от земли, а тот был явно покрепче этих двоих благородных. Однако незнакомец поднял его с земли как пушинку и прижал к себе, частично перевалив через плечо.

— Постарайся держаться! — услышал он ворчливый голос, — Хоть это ты можешь?

А потом они полетели.

Вампиры принесли швейцарца к себе домой, и устроили его на диване в гостиной, поручив прислуге снять с него окровавленную одежду и, по возможности, отмыть. Швейцарец уснул еще по дороге и теперь спал так крепко, что ждать от него какого-то содействия в этом вопросе не приходилось. Он проспал целый день и половину следующей ночи, а проснувшись, уселся на диване и осведомился у горничной, оставшейся, чтобы приглядывать за ним, где его штаны и как пройти в уборную.