— Ваша одежда пришла в совершенную негодность, сударь, — пролепетала девица, совершенно пунцовая от смущения, не смея оторвать взгляд от пола, — А в доме не нашлось ничего, что подошло бы вам по размеру. Наша кухарка Мари взялась сшить для вас нижнее белье, сейчас я проверю, готово ли.

— Благодарю, мадмуазель, — чинно поклонился швейцарец.

Через минуту девушка принесла ему кальсоны и вежливо отвернулась, пока он одевался.

— Теперь идемте, я покажу вам, где уборная.

Солдат ничего не ответил, и, обернувшись к нему, девушка увидела, как тот удивленно разглядывает свой живот, на котором не осталось даже следа от страшной раны.

— Кто ваши господа, мадмуазель? — спросил он, поймав ее взгляд.

— Вампиры, сударь.

— Понятно…

Значит, не привиделось.

Девушка подошла к нему ближе.

— Обопритесь о мою руку, вы все еще слабы, я помогу вам идти.

— Вы очень добры.

Швейцарец осторожно положил ладонь девушке на запястье и пошел за ней следом, изо всех сил сосредоточившись на том, чтобы не упасть. Зрелище было трогательным и умилительным, учитывая, что горничная ростом не доставала ему даже до плеча. Свались он на нее, бедняжке пришлось бы худо.

Когда незадолго перед рассветом вампиры вернулись домой, то застали спасенного ими солдата полусидящим в постели с огромной тарелкой жаркого на коленях, которое он с видимым аппетитом поглощал. Увидев их, швейцарец поднялся с дивана и, одним мощным усилием проглотив все, что было во рту, вытянулся, как на плацу.

Филипп с удовольствием оглядел его с головы до ног. Посмотреть, в самом деле, было на что: помимо высоченного роста швейцарец был еще и великолепно сложен. Ни капли жира, одни литые мускулы.

— А ты хорош, ничего не скажешь, — протянул он, — Право, было бы жаль отдать такого на корм червям. Хотя, конечно, чтобы найти для тебя подходящую одежду, пришлось повозиться… Как твое имя, солдат?

— Жак Лежон, монсеньор, — ответил швейцарец, — Сержант третьего полка дворцовой стражи на службе его величества.

— Больше не на службе, — Филипп кинул на диван штаны, рубаху и камзол, реквизированные им из сундука какого-то мясника подходящих габаритов, — Король низложен и заключен под стражу.

— Герцог Брауншвейгский освободит его, — сказал швейцарец, одеваясь.

Одежда пришлась ему почти впору.

— Не думаю, что Друзья Народа позволят ему это. Стоит австриякам подойти к Парижу, и они убьют короля.

— Но тогда герцог убьет их самих.

— Это произойдет в любом случае, им нечего терять.

Швейцарец помолчал какое-то время, видимо, размышляя, стоит ли проявлять любопытство, и все-таки не удержался.

— Тогда это сделаете вы? — спросил он, и в голосе его невольно прозвучало благоговение.

— Сделаем что? — удивился Филипп.

— Освободите короля.

Филипп на мгновение потерял дар речи, а Лоррен расхохотался.

— Великолепное предположение! — воскликнул он, — Полагаешь, это так просто?

— Полагаю, для вас это не составило бы большого труда.

— Что ты думаешь о нас? — усмехнулся Филипп, — По-твоему, мы боги или какие-нибудь ангелы с небес?

— Вы вампиры.

— И что?

— Вы можете завораживать людей и проникать в их дома. Можете заставить их открыть любые запоры. А они потом и не вспомнят ничего.

— Надо же, какая осведомленность. — проворчал Филипп, — Похоже, кто-то в этом доме слишком много болтает…

— И я даже знаю, кто, — зловеще добавил Лоррен, — Это малахольная Шарлотта, окончательно лишившаяся разума от лицезрения выдающихся достоинств нашего гостя.

Швейцарец слегка покраснел.

— Какая же в этом тайна? — пробормотал он, — Все знают о том, что могут вампиры.

— Вот как? Ты часто с ними встречался? — поинтересовался Филипп.

— Нет. Но у нас в деревне все верили… Бабка рассказывала, что во времена ее молодости какая-то тварь… прошу прощения, вампир поселился на кладбище неподалеку. Днем он закапывался в могилы, все время в разные, а ночью выходил и охотился на людей. Разыскать его было не просто, пришлось все кладбище перекопать. А когда нашли и откопали — вампир просто сгорел на солнце.

— Душераздирающая история, но не кажется ли тебе, что проникнуть в дом крестьянина из швейцарской деревушки не в пример проще, чем в крепость, которую тщательно охраняют и днем и ночью множество людей? Будет затруднительно заворожить их всех. И еще открою тебе маленькую тайну — у нас есть свои законы, мы не вмешиваемся в дела людей.

— Но меня вы спасли.

— Твоя персона, уж извини, несколько менее значительна, чем король Франции, пусть даже и бывший. Скажем прямо, совсем незначительна. Жив ты или умер — никому не интересно. К тому же, у меня нет ни малейшего желания спасать Людовика XVI, он жалкий и никчемный правитель… Есть возражения?

Швейцарец промолчал.

— Если австрияк действительно дойдет до Парижа, пусть сажает на трон дофина, может быть, от него когда-нибудь будет больше толка… Если, конечно, его мать не станет регентшей.

— Я думал, вам небезразлична судьба короля, раз уж он вам родственник…

— Об этом тебе тоже рассказала бабка? — язвительно спросил Филипп, — Все же Шарлотте не мешало бы укоротить язычок… Гражданин Эгалите мне куда более близкий родственник, но я не собираюсь спасать его, случись ему нарваться на неприятности. И довольно об этом! Сегодня, Жак Лежон, твоя служба королевскому дому Франции закончена, ты сражался храбро и доказал свою верность сюзерену, защищая его честь ценой собственной жизни. Я благодарен тебе за это. Теперь ты свободен и можешь искать себе другую работу. А лучше — возвращайся в свою деревню и наплоди детишек… Будет жаль, если такой материал пропадет без пользы. Кстати, корона наверняка задолжала тебе жалование?

— За полгода, — согласился Жак.

— Я тебе заплачу.

Швейцарец посмотрел на него удивленно.

— Вы мне жизнь спасли, а теперь хотите еще и денег дать?

— Тебе не нужны деньги?

— Не думаю, что вы должны расплачиваться за короля.

— Это уж мне решать, за кого расплачиваться! — разозлился Филипп, — И не тебе мне указывать! Не хочешь брать деньги — проваливай так!

— У меня есть к вам другое предложение. Наймите меня на службу.

Филипп застонал.

— Определенно, я уже начинаю жалеть, что спас тебя! Считаешь себя обязанным мне и будешь теперь путаться под ногами в ожидании, когда кто-нибудь покусится на мою жизнь или честь?

— Но я…

— Подумай, как следует, прежде чем что-то скажешь!

— Черт возьми! — воскликнул швейцарец, — Я вам обязан, но дело не в этом! Вы сами сказали, что я могу искать работу, вот я и ищу ее! Все мои друзья и знакомые мертвы, куда я пойду без рекомендаций? Начинать все с начала — небольшая радость. А вы явно не бедны, и жалование задерживать не будете. Впрочем, если у вас нет для меня места…

— Для таких как ты не может не быть места, — пробормотал Филипп.

— Так в чем же дело?!

— А дело в том, что служба мне будет отличаться от всех прочих, Жак Лежон. В этом доме безопасно, всего вдоволь и жалование платится регулярно, но есть правила, которые приходится исполнять неукоснительно. И наказанием за ослушание будет не отказ от места, а смерть.

— Я привык беспрекословно исполнять приказы.

— А если я прикажу тебе принести мне младенчика, чтобы я его съел?

Во взгляде швейцарца мелькнуло замешательство.

— Мы вампиры, ты не забыл?

— Не стоит вам пугать его, монсеньор, — вмешался Лоррен, — Вы же хотите, чтобы он остался. Мы благородные вампиры, Жак, и не едим младенцев. И пока еще мы в состоянии сами добывать себе пропитание. Суть в том, что дом охраняет магия, но не всегда ее бывает достаточно, особенно в нынешние времена, когда город кишит приблудными колдунами с сомнительной репутацией. Нам нужен человек, который смог бы позаботиться о нашей безопасности днем, когда мы спим, человек, которому мы могли бы доверять. Ты кажешься нам подходящей кандидатурой.